Ева Миллс - Ева. Книга 2

Я думала, сейчас все рассмеются, но Рику задумчиво протянул:

– А если…

– Ты сейчас про девяносто девятый? [27] Как, вы не знаете, что было в 1999? Вот и Ева не знает. И знать не хочет. И вы не хотите.

– Именно. Тогда тоже никто не ожидал, что…

И, рассеянно поцеловав нас на прощание, Рэн и Рику встали из-за стола и ушли, что-то увлеченно обсуждая.

Я повернулась к Бьянке:

– Что было в девяносто девятом? [28] Все-таки хотите.

Она пожала плечами:

– Скандал. Никому неизвестные захолустные режиссеры отхватили «золото» за картину, которую большинство даже и не смотрели, потому как сочли безнадежной. Когда Дэвид [29] Президент жюри Дэвид Кроненберг объявил, что эти натурщики-непрофессионалы получают награду, да не одну, а целых три, в зале случилась массовая истерия. [30] Если я вставлю еще одну сноску, можете считать, что читаете новую «Войну и мир» и следующая страница пойдет на французском. Шучу.

– Ты сказала, «непрофессионалы». Значит ли это…

– Да. Те же самые Дарденны.

Я облегченно рассмеялась.

– Ну, молния два раза в одно место не попадает [31] Таки попадает иногда. La foudre ne tombe jamais deux fois au même endroit… Простите, не удержалась. . Но не зря я столько лет советовала всем книги – талант в землю не зароешь.

– Кстати, про талант. Ты сейчас совсем-совсем не читаешь?

Я напряглась. Что-то в ее тоне мне не понравилось. Забота?

– Почему ты вдруг спросила?

– Ну, ты упомянула про книги, и мне пришло в голову, что ведь сколько я тебя знаю, всегда тебя видела читающей. Помнишь, когда вы были у нас в ЛА, ты каждое утро выходила к завтраку с толстенной книжкой. Как она там еще называлась, такое простое название…

– «Часы», Майкл Каннингем.

– Точно! «Часы»! И как ты все это держишь в голове? А сейчас ты даже ни разу не предложила зайти в книжный и пропасть там на полдня, хотя раньше такое было немыслимо.

– Нет того, что было раньше.

– Сколько тебе было лет, когда мы с Рику поженились?

Я свела брови, вспоминая.

– Четырнадцать или пятнадцать, а что?

– Мы за это время виделись в среднем три раза в год. Когда живешь с человеком бок о бок ежедневно – не замечаешь в нем изменений. Но когда вот так – сразу видно. Скажи, я сильно изменилась?

Я все еще не понимала, к чему Бьянка ведет этот разговор, но послушно всмотрелась в нее.

– Не особо. Мне кажется, ты всегда одинаково красивая. Разве что раньше ты была более чуть более… растрепанной, что ли? А сейчас стильная, безупречная. Даже если в джинсах – то не просто так, а с необходимыми аксессуарами. Но это нормально, вы живете под прицелами камер. А по характеру такая же: ироничная, веселая, спокойная как удав. Ну это как раз объяснимо, как иначе ты могла бы жить с ненормальным Рику? Мне иногда кажется, что у него синдром гиперактивности!

Бьянка рассмеялась.

– Поверь, ты недалеко от истины. Ева, ты очень изменилась, – без перехода добавила она.

Мое лицо дернулось и застыло. Душеспасительные разговоры.

– Да, наверняка. Тебя это удивляет?

Бьянка продолжила говорить, как будто не услышала.

– Это можно понять, но странно… я почему-то всегда думала, что ты сильнее, не такая слабая.

Меня царапнули ее слова:

– Я не слабая. Я живу дальше.

– А отказаться от всего, что любила раньше, это часть твоей новой жизни?

– От чего это я отказалась?

– Книги. Смех. Слезы. Яркая одежда. Любовь.

Я вспыхнула.

– Любовь? Ты серьезно сейчас говоришь со мной про любовь?

– А почему бы и нет? Тебе нет и тридцати, на тебя заглядывается половина пляжа, ты не связана обязательствами, ты на Лазурном берегу в разгар сезона. Когда крутить курортные романы, если не сейчас? А ты ходишь мимо всех этих красивых свободных мужиков, словно их не существует и проводишь вечера с семьей брата, как будто тебе 90.

– Я больше не буду докучать вам вечерами.

– Да не начинай ты капризничать, – отмахнулась рукой Бьянка. – Хотя нет, начинай, я рада, что в тебе хоть что-то осталось от той Евы, которую я люблю.

– Для той Евы существовал только Лукас, и она не считает для себя возможным любить кого-то еще.

Бьянка внимательно посмотрела на меня:

– Ты действительно так думаешь?

Я начала раздражаться. Нет, блядь, я уже мысленно подыскала себе нового мужа!

– Как так? Что больше не буду любить? Да, я и правда так думаю. Я почти десять лет была счастлива, спасибо и на этом, у многих никогда не было и такого. Счастье и любовь вообще не основа существования. У меня есть ребенок, есть деньги, я найду новый дом и работу, не знаю, заведу кота. Зачем мне мужчина? Чтобы был? Не настолько я страстная.

Бьянка моргнула, собираясь с мыслями. Она явно не ожидала от меня ответа, да еще такого пламенного.

– Ева, я не согласна с тобой во многом, но не хочу с тобой спорить и читать нотации… Ладно, к черту любовь, но скажи мне, когда у тебя был в последний раз секс?

– Ты прекрасно знаешь, когда у меня был секс.

– Я надеялась ошибиться. Ты сейчас сердишься на меня?

Мне вдруг стало смешно. На Бьянку почему-то невозможно было злиться. Она всегда была прямолинейной, и мы принимали ее такой. «Элена. Она напоминает мне маму». Наверное, именно в тот момент я впервые почувствовала сердцем, что в повышенном внимании моих родных ко мне нет навязчивости или недоверия, а только забота и искреннее переживание – и не отвергла помощь. Наверное, именно в тот момент я начала взрослеть.

– Нет. Должна бы, но не сержусь.

– Рику всегда мне говорит, что я вечно сую свой нос куда не следует. Но я просто хочу, чтобы ты вернулась.

– И мое возвращение в обязательном порядке подразумевает секс?

– В том числе. Но не только. Стань снова такой, как раньше. Язвительной. Остроумной. Обаятельной.

Со мной давно никто не говорил так искренне. Правда была неприятна – получается, сейчас я не обаятельная и не остроумная? Не такая? Но своей неприкрытой горечью истина разворачивала меня лицом к кривому зеркалу, в котором потерялась настоящая Ева. И которую мне придется еще долго искать. Я не стала делать вид, что не понимаю, о чем речь.

– Вряд ли это возможно в том виде, в котором ты себе представляешь. Я уже не тот очаровательный взбалмошный ребенок, каким ты меня, наверное, до сих пор воспринимаешь.

Бьянка улыбнулась:

– Не без этого. Очень трудно привыкать к тому, что дети взрослеют и приобретают собственное мнение. Что чужие, что свои. Но я уверена, что из тебя получится не менее очаровательная взбалмошная женщина. Если ты это позволишь.

Вдруг некстати подступили слезы.

– Я стараюсь. В какие-то дни получается лучше, в какие-то – нет.

Теперь уже и у подруги были глаза на мокром месте:

– Знаю, Ева, это видно. Бывают моменты, когда ты словно загораешься – это так заметно! Я прямо вижу, как ты сияешь – а потом тебя снова выключают. Это так неправильно и несправедливо! Ах, если бы мне уметь все поправить взмахом волшебной палочки.