Ева Миллс - Ева. Книга 2

Он шутил.

Все, включая меня, облегченно рассмеялись и напряжение спало.

Лукас как-то быстро и легко устроил так, что мы засобирались домой пораньше, и никто не принял на свой счет и не обиделся, а наоборот, все вышли нас проводить и дружно махали рукой, а потом смеясь, скрылись в баре. И вот мы нашей маленькой семьей шагаем к дому: Лукас, Мариза, я – все так, как я и представляла себе полчаса назад.

– Спасибо, что выручил меня.

Время было за полночь, Мариза давно спала, а мы и правда засиделись. Долго болтали ни о чем: как все прошло на празднике, ребенку нужна новая обувь к зиме, не забыть завтра купить оливкового масла, куда поедем на рождественские каникулы, ты заметила, как сдал старый Велш в последнее время, Элли, по слухам, беременна третьим.

Локи сразу понял, о чем я. Кивнул, словно давно ждал, пока я скажу.

– Не стоит. Мама временами бывает удивительно нечуткой.

– Ну, она таки именинница сегодня. Имеет право. – я попыталась смягчить его слова, но он не дал.

– Нет. Не имеет. Ни она, ни твоя мама, ни кто другой. Только я могу тебя о таком спрашивать.

– А ты хочешь? – я ответила шутя, но он вдруг посерьезнел.

– Да. Хочу.

Мое сердце на мгновение замерло. Пересохшими губами я негромко проговорила:

– Так спроси.

В неярком свете его голубые глаза были черными и бездонными. Заглядывая куда-то глубже, чем положено заглядывать посторонним, он произнес вслух то, в чем я еще не признавалась даже себе:

– Ева, почему ты несчастна?

Я закрыла глаза, но слезы все равно потекли.

– Как ты узнал?

Он грустно усмехнулся.

– Ты все время забываешь. Я знаю, куда смотреть.

Я ладонями провела по лицу, пытаясь восстановить равновесие.

– Лукас. Локи. Любимый. Я не знаю, что со мной. Что-то происходит внутри меня, а я не могу понять, что. У нас все идеально, и я умом понимаю это, понимаю, что у меня есть все, о чем только можно мечтать: любимый муж, ребенок, работа, дом, родители, друзья… Я всегда в заботах, некогда размышлять о том, чего мне не хватает, но иногда, вот как сегодня, мне хочется плакать от тоски, как будто я что-то пропустила, что-то важное, и оно ускользает от меня, а я не могу понять, что, но мне все равно больно.

На одном дыхании выпалив эту тираду, добавила:

– Прости меня. Я не хотела тебя расстраивать. Пыталась справиться самостоятельно. Надеялась, что если не буду обращать внимания, то все закончится так же, как и началось…

– …Два года назад.

– Ты и это заметил, да?

– Что ты до сих пор тоскуешь по Голду? Да.

И столько было в этой фразе того, из-за чего я и сейчас, восемь лет спустя, любила его так же сильно, что мне не нужно было отвечать, а достаточно было просто подойти и потеряться в его глазах, твердо зная, что он меня найдет.

Как всегда.

Много позже я поняла, сколь просто мне было любить Локи. Он никогда не ставил меня перед выбором, принимая такой, какая есть, совпадая со мной всеми уголками, неровностями и недостатками. И я отвечала ему тем же. Все эти годы с ним я не ведала ни ревности, ни сомнений, ни скуки и знаю, что он тоже был счастлив со мной безусловно.

– Давай уедем. – он сказал это так просто, как будто не раз в уме проигрывал этот момент.

– Куда?

– Куда хочешь. В Нью-Йорк. Или в Лос-Анджелес, поближе к твоим братьям. А хочешь, сбежим в Европу?

– Локи.

– Во Францию, например. Тебе понравится во Франции, или может…

– Локи. – я обняла его лицо руками. – Лукас, мне двадцать шесть лет, и я только и умею, что продавать книги.

– Неправда.

– И очень даже правда.

– Еще ты умеешь писать книги.

– Немудреные рассказы про приключения двух девочек-кошек, предназначенные для детей от шести до девяти лет вряд ли можно засчитать за литературный талант.

– Они очень популярны.

– Исключительно благодаря твоим рисункам. Только не отрицай, твоя жалость унизительна!

– Однажды ты написала прекрасную книгу.

– И с тех пор не выжала из себя ни строчки.

– Значит, еще не пришло время.

– Время уже прошло.

– Давай уедем.

– Нет. – я поцеловала его. – Тебе хорошо здесь. Нашей дочери здесь хорошо.

– А тебе?

– Мне хорошо, там, где вы.

Он вернул мне мой поцелуй.

– Так что же нам делать?

Я взялась обеими руками за края его футболки и потянула вверх, снимая одновременно с рубашкой.

– Я скажу тебе. Я думаю, нам стоит завести еще одного ребенка.

– Но разве вы не думаете, – настаиваю я, – что лучше недолго быть невероятно счастливым, даже если потом это теряешь, чем жить долго и не испытать подобного?» [4] Одри Ниффенеггер «Жена путешественника во времени»

Эти строки ранят меня и теперь. Каждый раз, вспоминая их, я вспоминаю всю свою жизнь, предшествующую этому моменту, и хочу яростно спорить, плакать и кричать: «Нет, не так, все не так! Лучше быть невероятно счастливым долго, никогда не теряя. Почему обязательно нужно потерять? Это…это несправедливо». Конечно же, никто мне не отвечает, и поэтому я отчетливо слышу бесстрастный голос внутри: «Разве ты бы отказалась, если бы знала заранее?»

В этот момент я всегда сдаюсь.

Силы покидают меня, я больше не могу бороться. Трудно быть тем, кто остается. Я не отвечаю на вопрос, но это и не нужно. Мы оба знаем, что я бы раз за разом выбирала страдание, лишь из-за одной надежды, что он будет в моей жизни. Хотя бы и всего лишь на мгновение.

Пятница 14 ноября 2003 года, неделю спустя после начала этой истории, навсегда осталась в моей памяти.

Я застряла в этом дне как муха в янтаре, не в силах ни забыть, ни отпустить, ни идти дальше, и могу только прокручивать его события в голове, проживая снова и снова. Снова и снова разбивая себе сердце.

С момента пробуждения у меня отличное настроение, и эта деталь до сих пор не дает покоя, больно кусает чувством вины, заставляет ненавидеть себя: почему я не ничего предчувствовала? Почему я такая веселая?

Собираясь на работу, перед зеркалом я напеваю «Я утопаю в твоей любви, отпусти меня, дай мне глотнуть воздуха, исчезни из моих фантазий» [5] Песня Beyoncé Baby Boy, строки: I’m so wrapped up in your love let me go Let me breathe stay out my fantasies – навязчивый мотив песенки, которую сутками крутят по радио, прилип ко мне сам по себе.

Сегодня пятница, впереди два выходных, которые я радостно предвкушаю. Я договорилась с родителями, что мы оставим им Маризу, а сами отправимся в Милбридж, где уже забронировали уютный коттедж. У нас с Локи большие планы на этот уик-энд: устроим морской ужин перед камином, проведем время в Акадии, первыми в стране поймаем солнечные лучи на горе Кадиллак, съедим огромного лобстера в Элсуорте. Побудем только вдвоем.

На завтрак – поджаренные тосты, яйца, полоски бекона и кружочки томатов, посыпанные крупной солью и свежемолотым перцем. Апельсиновый сок для Маризы и крепкий кофе для нас с Лукасом. Я грустно заглядываю в буфет в поисках вкусненького, но ничего не нахожу – сама же решила не держать запас сладкого дома. Муж посмеивается надо мной, но ничего не говорит. По крайней мере, вслух. Как-то вдруг мы все начинаем опаздывать и, суетясь, суматошно выскакиваем из дома.