Лариса Бутырина - Априори Life 2

Про подставные летящие крахом компании можно вообще умолчать, не так ли?

– Так-то оно так, – с тяжестью выдохнул он. – И поверь, мне эти отсрочки тоже на руку не играют. Но у меня к тому же еще и руки связаны, – я не смогу сейчас влезать в это пекло, стоит только раз засветить там свою фамилию и, вся предвыборка полетит к чертовой матери. Я полностью полагаюсь на тебя. Мне больше некому это доверить. Более того, я не сомневаюсь, что ты справишься, несмотря даже на достаточно длительное отстранение, только у меня к тебе единственная просьба, Лерочка, – не руби с плеча.

«Как удобно, черт возьми. Как же удобно… Принимайте с почестью ношу, возложенную на вас государством, и оно будет помнить о вас, когда вы снова ему понадобитесь».

– Разве я когда-нибудь рубила с плеча? – усмехнулась я, гася в позе нарастающие нотки сарказма. – Я рубила голову с плеч. А с подобными пиндосами иные методы не работают.

И в знак восприятия замечания и законченности его обсуждения, я пустила блуждающий взгляд по столу. Рукописная бумага отчего-то бросилась мне на глаза. Кто был ее автором, не оставляло сомнений. Я смотрела на его почерк – равномерный, округлый, совершенно без наклона – явный признак гармонии ума, эмоций и не принятия опрометчивых поступков. Чего о себе я с уверенностью пока сказать не могу, хотя с некоторых пор почерк мой тоже несколько изменился.

– А отношусь я ко всем уважительно и хорошо, ты же знаешь, – продолжила я тем временем, выжидая момента для поднятия глаз. – Так ведь проще понимать, кого не жаль потом уничтожить…

… ведь иногда довериться кому-то в очередной раз, – это все равно, что дать вторую пулю тому, кто первый раз в вас не попал, лишь потому, что промахнулся. И не существует большего сожаления о поступках, чем о тех, которые совершаешь во благо других.

Серый рассвет разбавил густую мглу. Я стояла на открытом балконе в безразмерном махровом халате и, упираясь руками на парапет, медленно перелистывала карманный сборник стихов. Каким образом он оказался в этом люксовом номере, снятом далеко не с целями духовного окультуривания, для меня оставалось загадкой. И, не скрою, приятной утренней неожиданностью.

Гостиница постепенно пробуждалась. В коридоре захлопали двери, зазвучали обрывками разговоры, зажужжали пылесосы, послышались шаги. Я вдруг почувствовала голод, – впервые за последние дни. Упускать такой момент было бы жутчайшим вероломством. Я положила на столик недочитанное издание раскрытыми страницами вниз и вернулась обратно в комнату. Подхватив свое платье со спинки кресла, я прошла мимо распростертого тела на гостевом диване, переступила через пустую бутылку из-под джина и прочий бардак на полу. Там же рядом, на мятом пиджаке, нашла свои туфли и отправилась в ресторан. Проходя мимо стойки рецепции, легким кивком я поприветствовала администраторов, обе девушки мне улыбнулись мне в ответ.

Ресторан был полон. Официантки звонко стучали каблучками по паркету, проворно обслуживая посетителей. Я села за столик неподалеку от белого рояля. Молодая девушка в черном вечернем платье играла на нем песни из репертуара Синатры. Живая, не в записи, фортепьянная музыка за завтраком, – что может быть восхитительнее! А потом я медленно наслаждалась будничностью: ароматом кофе, вкусом ржаного хлеба с творогом, статьей в газете. После третьей чашки я вдруг заскучала. Неожиданно так и сильно. По Максу. Он, как воздух, которым дышишь, – его нехватку ощущаешь, наверное, только в безвоздушном пространстве. А благодаря ему, наверное, мне было до сих пор, чем дышать…

В мое отсутствие в номере побывала горничная: на столике под зеркалом снова появилось блюдо с фруктами и бутылка красного вина, в вазе – свежие тюльпаны, а вещи были собраны с пола и отправлены не иначе, – в химчистку. Тело по-прежнему находилось на диване все в той же не совсем естественной позе, и лишь редкое прерывистое дыхание выдавало еще причастность его к физиологическому существованию. На деле же это был уже полутруп.

Я расположилась в кресле напротив и не без должного отвращения принялась рассматривать типичный с виду субъект мужского пола. Средний рост, не редеющая пока растительность местами пепельного света, просматриваемый еще мышечный каркас, сквозь нарастающую трудовыми буднями солидность, счета в известных банках (под чужими именами, разумеется) позволяющие прокутить за вечер годовой бюджет Камбоджи, в меру орущий, безмерно пьющий и выращивающий в доме два биологических вида: жену-человека и трясущийся выкидыш кинологии. Впрочем, тряслись они обе, причем синхронно и гармонично, когда генерал-майор семьи само утверждался на особенно высоких частотах, потому как орать считал долгом чести, искренне веря, что, если начальство не орёт, уйдет страх, а вслед за ним и уважение. И тогда добру нипочём не победить. Одним словом, посмотришь, – так добродетель во плоти, миллионы восторгов, а заглянешь в душу – обыкновенная мразь.

«Я купил эту шлюху только потому, что я шопоголик, дорогая», – так и вставала перед глазами картина фронтовых столкновений на почве разоблачения (об этом мы между делом позаботились тоже). Хотя ни для кого не секрет, что любой «семьянин» в тайне или же прямым текстом мечтает напиться, сесть не в тот самолёт и чтоб наутро грудастая мулатка гладила его пальцем по щеке.

Мулатку не сдюжили, – уж простите, габариты подкачали, а вот официантка из разъездного кабаре получилась фактурная. Черный лифчик, тесно обхватывающий загорелую грудь, туфли на высоких каблуках, на бедрах короткая черная юбка с маленьким белым кружевным фартучком. Красная кружевная подвязка, шелковые ленточки, сердечки, цветочки и тому подобные «милые штучки», черные или даже белые. Для оформления фасада лица для пущей убедительности и в чрезвычайно быстром темпе пришлось применить технику широкого мазка. В живописной манере представили обобщенный контурный рисунок, условная упрощенность символов, яркая звучность отдельных цветовых пятен и базовый принцип модернизма «Много туши не бывает!»

– Господин директор прислал меня спросить, не нужно ли вам чего-нибудь, – пролепетала эта улыбающаяся девушка на ломанном английском и кокетливо облизнула губы, когда дверь отворилась и по ту сторону номера возникла фигура, едва стоявшая на ногах. Для осведомленных людей не новость, что в рамках мировых соглашений «господа – директора» берут на себя обязательства в предоставление постоянным и почетным гостям помимо номера, еды, напитков и лимузина, дополнительный бонус в виде столь специфического понимания законов гостеприимства.