Лариса Бутырина - Априори Life 2

Швейцар вежливо улыбнулся, широко открывая двери, и любезно приняв мою верхнюю одежду и ручную кладь, передал меня в руки не менее заботливой хостес. Я присела за один из любимых мной столиков и заказала бокал вина. С тех пор мало что изменилось. Лица официантов мне казались чрезвычайно знакомыми, в особенности того который, не уточняя какого именно вина хотелось бы отведать, тотчас же преподнес мне бутылку того самого сорта и того года выдержки, который я предпочитала. И непременно холодное.

Вино было превосходным. С каждым новым глотком я чувствовала, как по телу разливается тепло и блаженство. Уже давно я не испытывал такого умиротворения, просто смотря в окно. Меня, наконец, оставили равнодушие и усталость от мира, который существовал параллельно со мной, не совпадая с моими мыслями и моими желаниями. Ему было глубоко наплевать на мои мысли и желания, если уж по-хорошему. А я более не испытывала по этому поводу ни радости, ни грусти. Не думала о прошлом и не страшилась будущего. Видимо, время от времени все же очень полезно возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как за это время изменился ты.

Матовая полоска touch cover лежала передо мной на столе, когда я вновь повернулась. «Управление по управлению всеми управлениями», – гласила визитка, подписанная хорошо знакомыми мне инициалами.

– Ты похудел… – заговорила я, поднимая взгляд на возникшего напротив собеседника. И буквально стала ощупывать его лицо глазами. Тщательно, медленно. Я почему-то нисколько не удивилась его появлению. Без предупреждения. Через пять с лишним лет – как будто это было нормально. Как если бы я этого ждала.

Я сделала еще глоток и улыбнулась, он потянулся к пачке сигарет.

– Все утоляешь голод никотином? – поинтересовалась я, когда он слегка взволнованно прикуривал с рук официанта.

– Все больше нервы, – ответил он, выпуская стремительную струю дыма. – Для голода всегда есть кофе. С того момента, как мы разлучились, процесс поглощения пищи, бывший для меня когда-то священнодействием, превратился в малоприятное занятие, почти обязанность. Тогда кофе вошло у меня в привычку. Твоя привычка… в мою привычку.

– Тогда, по кофе? – снова улыбнулась я, опуская бокал на стол возле визитки. – Я голодна.

– Иными словами… – попыталась конкретизировать я, переваривая третье по счету американо с убойной дозой информации.

– Иными словами, – Рамир рывком прервал меня, сминая очередной остаток сигареты в переполненной пепельнице, – мне нужна моя муза. Та, что одна на всю жизнь. Как я и говорил тебе ранее. А хрустальному дворцу нужна своя королева.

– Иными словами, – я сделала глубокий продолжительный вдох, – кого-то снова нужно красиво кинуть. Кого?

– Лера… – отпрянул он от столешницы, неосторожным движением посыпался пепел на белоснежную скатерть.

– Ника, Рамир. Ника, – продолжила я, глядя на него чуть исподлобья. – Ведь это ты выбрал мне это имя в новом паспорте. Я пока все же не дала согласия. Хотя оно тебе вряд ли нужно, иначе ты не сидел бы сейчас напротив, да и ни это ли ты имел в виду, столь часто употребляя любимую фразу – мы себе не принадлежим?

– Лишний раз подтверждает, ни в название корабля дело, – выдержав паузу, он улыбнулся.

– Сколько бы имен у тебя ни было, под любым из них ты даешь сто очков фору, – я бросила ухмылкой.

– С джокером в рукаве вроде тебя это было не сложно. Нынче времена изменились, – он выдержал паузу чуть больше положенного и не сводил с меня глаз.

– Слишком много пустых слов, Рам, – муза, королева, навсегда…, – я срикошетила его посыл, демонстративно меняя ход действий.

Настал его черед глубоко выдохнуть: – Мне нужно извиниться перед тобой, Лерочка. И прежде всего, за то, что держал тебя в дезинформации. Но ты должна понимать, что это была крайне вынужденная необходимость. В тебе достаточно интеллекта, чтоб прокрутить всю комбинацию с той лишь разницей, что теперь ты знаешь, какова в ней изначально была роль Игоря. И что могло бы произойти, знай, ты ее до начала операции. Его фигура отработала строго сформулированную позицию и исключительно в заданном направлении, и завербован он был еще задолго до твоего появления в структуре.

Я снова сделала глубокий вдох. Нарастающая боль в височной зоне вновь напомнила о себе, оседая кисловатым привкусом на языке. Я влила в себя остатки недопитого кофе и прикрыла глаза. Остывшая горечь плохо спасала от приступов прошлого. От этих приступов вообще мало, что спасает. Разве что частная страховка. Для психлечебниц это – пропускной билет выживать из ума, сколько заблагорассудится и когда угодно. В том числе и после обеда в пятницу. В это же мгновение раздался сдавленный глухой треск. Я открыла глаза, не прекращая стискивать зубы, и, через силу разжав побелевшие пальцы, стряхнула на скатерть отколовшуюся ручку кофейной чашки. Между пальцев медленно поползла струйка крови. Рамир молча протянул мне салфетку. Я прижала ее к месту пореза и подняла на него глаза. Боль отступила.

– Мне тоже есть за что извиниться, – тихо заговорила я. – Я явно переиграла тогда в Rolls-е, вжилась, как говорится, в роль…

– Именно эта твоя роль мне и необходима, – тут же подхватил он с нотками знакомой теплоты в голосе. – Только в еще более концентрированной форме. Королевству нужна своя королева, как я уже сказал, и я не знаю никого, кто лучше тебя сможет справиться с этой ролью. Кто еще так искусно сможет, будучи на позиции управляющей должности, весело хохмить с сотрудниками, обсуждая текущие дела, потом в секунду под фактором телефонного звонка перевоплотиться в беспомощное создание, раздавленное обстоятельствами, и в этом образе убеждать партнеров повременить со сроками выплат.

Спустя еще мгновение жестко и властно отчитывать нерадивого подчиненного, а буквально через десять минут совершенно преображенная, с распущенными волосами, более броскими украшениями и расстегнутыми верхними пуговицами на блузке выпорхнуть из офиса за очередной «жертвой по бизнесу». У меня бы кукушка съехала за такое количество ролей в течение одного часа, честное слово. Тебе же подобные перевоплощения даются мгновенно и в зависимости от обстоятельств. При этом ты особо не заигрываешься ни с одной из них, сохраняя верность себе, хотя, право, я и сам порой терялся, кто же из них – истинная ты.

– Я и сама в этом терялась, – на выдохе проговорила я, – время от времени…

Может, потому что убеждена, женщина должна заниматься только тем, чем ей искренне хочется. Обязаловка, как известно, приводит к переутомлению и нездоровому цвету лица. А может, и потому, что привыкла нырять с головой, если сложности неминуемы, и выплывать во что бы то ни стало на другой берег. Возможно, еще благодаря этому со временем перестаешь воспринимать физическую боль, воспринимать всерьез. И совершенно не стыдишься, когда тебя сбивают с ног.