Джеки Бонати - Французский Трофей 2. После войны

– Какой кошмар. – выдохнула Екатерина, обмахиваясь салфеткой. – И как вы справляетесь?

– В Европе так было всегда, мадам, – пожал плечами Этьен. – Пару веков назад из-за этого Европа чуть не была уничтожена чумой.

– У нас тоже была чума, – ответил Евгений Дмитриевич. – В семнадцатом веке. Были бунты, и все такое. Но гигиена превыше всего.

– Признаюсь, в нашей стране ваши бани считаются дикостью, – виновато сказал Этьен, ничуть не поддерживающий эти взгляды.

– Дикостью? – тут уж не выдержал и расхохотался Миша. – Господи помилуй, почему?

– Потому что часто мыться – это грех, – пояснил Этьен. – Так воспитывали всех моих знакомых, и непременно воспитывали бы меня, если бы не маман. Поэтому у нее нет подруг, ее тоже считают дикаркой.

– Боже, я подружусь с этой женщиной! – тут же заявила Екатерина. – Пригласи ее погостить к нам. Вы и зиму-то толком не видели.

– Да, у нас зимы не слишком суровые, – кивнул Этьен, с теплотой и благодарностью посмотрев на эту женщину. – Благодарю вас, мадам. Я завтра же напишу письмо для родителей.

– До Нового Года они вряд ли успеют приехать, но Рождество и Святки отпраздновать успеют, – воодушевилась мать Жени.

– Зато успеют отметить католическое Рождество, – улыбнулся Этьен.

Все-таки его родители были людьми верующими, пусть и не вполне обычными.

– Напиши им, – женщина дотянулась до его руки и нежно похлопала. – Дом большой, мы всегда рады гостям.

– Спасибо вам огромное, – Этьен посмотрел на нее с безграничной признательностью, а потом счастливо улыбнулся Жене.

Женя и сама была до чертиков рада, что его семья так легко приняла Этьена и даже его родных. Правда, она подозревала, что отец успел побеседовать с матерью, и намекнуть, что другой вариант замужества Женя ни за что и никогда не примет. Так что ей пришлось смириться с тем, что потенциальный зять – француз и враг отечества.

На десерт Дуняша принесла огромнейший сладкий пирог, который отвлек остальных от разговоров о банях и грехе. Ее радости не было предела, когда Женя не отказалась от большого куска – за это время ее любимая воспитанница сильно отощала и отказывалась от сладкого. Дуняша громогласно радовалась и положила ей еще кусок, сдобрив его сметанным кремом. Женя только улыбнулась, благодарно ей кивнув.

– Это мое любимое лакомство с детства. Попробуй, – сказала Женя Этьену, кивнув на его тарелку, где красовался ломоть не меньше.

– С удовольствием, – кивнул Этьен. Он вообще-то не был сладкоежкой, но в этом приветливом доме, да после бани он просто счел бы себя предателем, не попробовав такой десерт. Он и правда оказался волшебным, просто тающим на языке.

– Вы волшебница, – по-русски, хоть и с жутким акцентом сказал он Дуняше. – Это непередаваемо вкусно.

Дуняша покраснела от удовольствия и смущенно засопела, уходя в кухню.

– Теперь она тебя забалует вкусностями, – усмехнулся Евгений Дмитриевич.

– Только бы не разнесло меня от этих вкусностей, – улыбнулся Этьен, продолжая уплетать пирог. В него уже честно не лезло, но остановиться он не мог.

– Не переживай, не разнесет, – хмыкнула Женя. – Меня же не разнесло, – пожала она плечами, наливая себе еще чаю. Правда она радовалась, что не сидела в корсете, как сестры.

– Ну, вдруг у тебя конституция другая, – улыбнулся Этьен, а Евгений Дмитриевич его успокоил, что поездками верхом он все компенсирует, и Этьен очень надеялся, что в этой фразе нет двусмысленности.

– Ты еще на санях не катался. На тройке, – улыбнулась Женя. – Тебя ждет много нового и интересного.

– Я в этом даже не сомневаюсь, – ответил ей улыбкой Этьен.

Они засиделись в столовой, а потом перебрались в гостиную, где дамы вышивали, а мужчины и Женя разговаривали. Вечер пролетел незаметно, и вскоре все стали расходиться по комнатам. Первыми ушли сестры, потом и Екатерина, и Женя тоже стала посматривать на Этьена и стрелять глазами в сторону двери.

Не имея ничего против, Этьен поднялся, еще раз поблагодарил Евгения Дмитриевича за гостеприимство, и, раскланявшись, поспешил следом за Женей.

Женя уже ждала его за дверью и взяв за руку, повела в комнату, дрожа от предвкушения. Там они закрыли дверь на замок, и Женя подошла к Этьену чтобы раздеть его.

– Даже не верится… – Этьен осмотрел ее комнату, а потом как в омут с головой кинулся – крепко обнял Женю, мешая ей раздеть себя, и стал целовать крепко, страстно и немного хаотично.

Женя отвечала ему теми же страстными поцелуями, сдирая с него одежду и постанывая.

– Мой…Мой любимый, – шептала она, прижимаясь к нему.

Этьен вторил ей жаркими стонами, справляясь с ее одеждой весьма несдержанно – словно и не было этой близости в бане всего пару часов назад.

– Я так соскучился, – прохрипел он, жадно вдыхая запах кожи Жени на шее.

– И я соскучилась, – ответила Женя, раздев его почти полностью. – Боже, словно сон…возьми меня, Этьен, прошу, прямо сейчас…

– У тебя есть масло? – хотя Этьен и был уже сильно возбужден, он старался не терять голову – причинять боль Жене он точно не собирался.

– Есть, персиковое. Михайловский дал, шрамы мазать, – выдохнула она, толкая любовника к постели.

– Значит, будем персиками пахнуть, как тогда, – Этьен рассмеялся, падая с ней на кровать и накрывая любимую своим телом. – Где у тебя флакон стоит?

Женя дотянулась до шкатулки на прикроватном столике.

– Вот, – она вложила флакон в его руку. – Боже, какой ты приятно тяжелый…полежи вот так еще на мне, прошу.

Получив флакон, Этьен уже собирался приподняться, но замер, услышав просьбу.

– Хорошо. Только скажи, если вдруг станет тяжело, – рассмеялся он, целуя любимую в шею.

– Не станет, – покачала головой Женя, гладя его плечи. – Приятно. Я словно растворяюсь в тебе, пропитываюсь тобой и твоим запахом.

– А у меня ведь даже ничего не осталось на память о тебе, кроме этой ладанки, – Этьен сжал ее, так и висящую на шее – он не снимал ее ни на минуту с того самого дня, когда Женя повесила ее на шею.

– Она тебя и сохранила, – улыбнулась Женя, целуя его. – Не снимай никогда.

– Никогда не сниму, – кивнул он и погладил медальон, висящий на груди Жени. – Сохранила, – прошептал он.

– Любовь моя…– Женя нежно погладила его по щеке. – Люблю твои глаза. Ты прекрасен, сердце мое, душа моя....

Этьен вторил ей комплиментами и признаниями, пока снова не увлек возлюбленную в поцелуй, ласково гладя ее по щеке. Женя ощутила в себе прилив желания, которое захлестнуло ее с головой и вынудило снова прижаться к Этьену уже весьма недвусмысленно.

Никаких больше объяснений не понадобилось. Этьен углубил поцелуй, но потом прервал его и, усевшись между ног Жени, вылил на пальцы немного масла и провел пальцами по промежности, оставляя переливающиеся бусинки масла на волосках.