Игорь Дихтер - Посмертие

– Понимаешь ли, он украл у меня кое-что очень ценное, – брюнет говорил столь размеренно и интеллигентно, что сразу становилось понятно – из благополучной семейки.

– Ларик не отдаст, зря время не трать.

– Отдаст. Просто мне бы не хотелось подключать к этому отца. Он у меня имеет хорошие связи и… в общем, мне бы хотелось по-доброму договориться, – поднявшись, незнакомец подошёл к Игорю. – Роберт. А тебя как зовут?

– Игорь, – подозрительно глядя на парня, отозвался Сумраков.

Взгляд исподлобья, чёрная непослушная чёлка, большой (даже очень) прямой нос, – его облик навевал тревогу, но миролюбивый тон и приветливый взгляд как бы указывали, что этому человеку можно верить.

– Приятно познакомиться. Ты сладкое любишь, я вижу? – улыбнулся Роберт.

– Люблю, и что такого? – ощетинился Сумраков и пошёл прочь.

– Бери, – Челищев поравнялся с Игорем и протянул ему плитку молочного шоколада, – у меня дома много: отец вечно привозит из командировок.

– Спасибо, – взяв плитку, Сумраков доел мороженое, а потом принялся и за неё.

Роберт искоса наблюдал за тем, как Игорь поглощает сладкое, и умилённо улыбался. Заметив это, Сумраков закашлялся, подавившись. А отвернувшись – густо покраснел.

– Так кто твой отец? Шишка? – спросил он, чтобы заполнить неловкую паузу.

– Академик.

– И что же у тебя украл Ларин?

– Перстень. Он достался мне от отца. Выловил меня с дружками, подрались, а потом карманы мне обчистили. Я могу пойти домой и просто рассказать обо всём отцу, но это срок. Жалко мне его.

– Жалко, потому что детдомовский? – доедая шоколад, с усмешкой спросил Сумраков.

– Дурак потому что. И вор, – покачав головой, задумчиво отозвался Роберт.

Игорь и сейчас хорошо помнил, как на следующий день стал свидетелем того, как Ларин отдавал перстень Челищеву. Тому удалось без лишней нервотрёпки найти Ларика и убедить его «разойтись по-хорошему». В этот момент в Сумракове родилось какое-то странное чувство: он словно был горд за такого отважного и мужественного Роберта, который не побоялся встретиться с главным бандитом их детского дома, более того, поступил благородно и ничего не рассказал отцу-академику.

Они разговаривали несколько часов: обо всём и ни о чём. А потом последовали новые встречи.

Апрель медленно перетекал в май. Вокруг становилось по-летнему ярко, цветно и тепло. Роберт каждый вечер угощал Игоря сладостями, которые были недоступны обычному воспитаннику детского дома. А улочки… Сколько же улочек они обошли, шагая практически плечом к плечу? Казалось, они знали наизусть весь Ленинград, хотя, это, конечно же, было невозможно.

Однажды, после нескольких часов развлечений в парке аттракционов, они оказались в лесопарковой полосе. Сумраков беспечно болтал, кажется, о современном кино. Глядя в голубое небо, он положил ладонь на нагретый солнцем ствол старого дуба, и вдруг ощутил тёплое и влажное прикосновение к своим губам. Содрогнувшись, лишь в следующую секунду он осознал, что его целуют! Неумело отвечая на поцелуй, он покраснел и тяжело задышал. Роберт взял инициативу в свои руки: обнял Сумракова за талию и притянул к себе. Они целовались очень долго, пока губы не припухли и не начали болеть. С того дня начались их романтические отношения, а Игорю пришлось навсегда распрощаться с детскими наивными представлениями о мире и людях…

И с самим детством.

Роберт Челищев жил в элитном сталинском доме на Лиговском проспекте. Его отец был академиком, мать заведовала музеем истории ЛГУ.

Когда Сумраков впервые оказался в просторной, пышущей великолепием квартире, ему показалось, что он попал в параллельный мир. Высокие потолки с лепниной, арки, бежево-голубые обои с серебристыми вензелями, огромные комнаты, большое количество дорогущей дубовой мебели и книг в разноцветных обложках… Да, жили Челищевы просто роскошно.

– Добрый день, – натянуто улыбнулась Ираида Андреевна, увидев Сумракова. Роберт привёл его в гости и выглядел немного взволнованным.

Скорее всего, помятый вид Игоря произвёл на женщину наихудшее впечатление: в её серых глазах застыла сталь. Сумраков был одет в потёртые голубые джинсы, белую футболку и синюю джинсовую жилетку; когда-то белые кеды были серыми от постоянной носки.

– Привет, мам, пап. Это Игорь, – глядя то на мать, то на отца, бодро произнёс Роберт.

– Здравствуйте, – сконфуженно проговорил Сумраков.

– Добро пожаловать. Может быть, пообедаете с нами? – сняв очки, доброжелательно предложил Челищев-старший.

– Мы в комнате поедим, – сжав запястье Игоря, Роберт отвёл его в дальнюю комнату.

Стоило им оказаться наедине, как брюнет положил ладони на задницу парня и принялся её поглаживать. Конечно, заниматься любовью, когда в квартире родители – глупость, но они вряд ли услышат их, поскольку звукоизоляция в комнатах была отличной.

– Круто… – крутя головой, с восторгом прошептал Сумраков: в спальне парня был телевизор и большое количество книг.

– Да, предки заваливают барахлом, – кивнул Роберт, пробираясь ладонями под ткань джинсов и начиная гладить кожу ягодиц. Тихо застонав, Игорь ткнулся губами в губы Челищева. Целоваться он до сих пор толком не умел.

В первый раз было больно. Сумраков царапал спину Роберта короткими ногтями, постанывал в его плечо, жмурясь. Из проигрывателя доносилась зарубежная музыка, поэтому родители точно ничего не слышали. Челищев тяжело дышал и медленно трахал узкое отверстие, не желая причинить парню боль. Разрядка была мощной: сжав ягодицы Игоря, Роберт впился в его шею поцелуем с засосом, заполняя анус спермой. Сумраков обхватил свой член и принялся отчаянно дрочить, чтобы довести себя до оргазма. Прогнувшись в пояснице, он стонал и мотал головой из стороны в сторону, сжимая-разжимая член внутри себя. Челищев оторвался от шеи, облизал алый засос и оскалился, щипая оба соска любовника. Сумраков вскричал и кончил себе на живот. Его лицо пылало от переизбытка ощущений, он что-то невнятно бормотал, глядя на Роберта взглядом истинного психа, находящегося на вершине блаженства.

– Ты только мой, – шепнул Челищев и властно накрыл губы Сумракова своими. Они самозабвенно целовались, задыхаясь и потираясь друг о друга.

А потом Роберт куда-то ушёл и Игорь лежал, глядя в белый потолок. Перед глазами плясали разноцветные звёзды. Такое уже случалось раньше, когда Сумракову было слишком хорошо. Его настораживали только тихие голоса, что-то бормочущие в голове. Больше всего он боялся возвращения симптомов болезни: не хотел пугать Роберта.

И вот тот появился с подносом, на котором были тарелки с блинчиками, куриными котлетами, жареной картошкой и пирожным. Челищев ел без особого энтузиазма, куда больше ему нравилось наблюдать за голым Сумраковым, который уминал еду за обе щёки и с детской непосредственностью улыбался возлюбленному.