Юлия Стась - «Продается оргазм…»

И рухнула набок в траву, освобождаясь, поджимая под себя ноги, превращаясь в единый комочек наслаждения.

Все было неважным сейчас, ничего не было вовсе.

Только это невероятное, ни с чем не сравнимое чувство полёта и услады.

Рвались наружу рыдания, лицо было мокрым от слёз.

– Простите меня… извините…

Она открыла залитые глаза, сквозь мареву слёз видела мужчину, который суетливо застегивал джинсы, засовывал в них свою голубую рубашку, а потом спешно уходил прочь, в сторону леса, скрылся за деревьями.

Ольга выпрямила ноги, повернулась на спину, потянулась рукой, нащупала на одной ноге полоску стрингов, кое-как, еще не придя в себя, вставила вторую ногу, путаясь. Потянула стринги на себя, коснулась пальцами своих разбухших невероятно губ – и вторая волна подбросила ее, заставив изогнуть дугой все тело, застонать неистово, уже не заглушая в себе этот стон оргазма.

Она лежала несколько минут – одна, на большой поляне, окруженной густыми зарослями, под высокой чистой синевой неба и плакала беззвучно, и смеялась про себя. И уже жалела, что закончится, вот сейчас закончится это чувство, вот она уже угасает, уходит, оставляя в душе и теле тихое умиротворение.

Хотелось лежать долго, так долго, как только это возможно.

…Автомобиль Регины стоял уже возле дома. Ольга зашла во двор, одноклассница встретила ее удивленным взглядом:

– Ольга, ты чё такая?

– Какая? – недоумевая спросила Ольга.

– Счастливая и пьяная. Как будто тебе только эту самую вашу Путлицеровскую премию объявили!

– Ага, объявили! Все ерунда. Спасла мальчишку? – Ольга попыталась согнать с лица, как она догадалась сейчас, счастливую улыбку, сменила тему разговора.

– Да там ерунда – в туалет сходить не мог, дали слабительное – ожил. За стол?

– За стол! – весело согласилась Ольга. – Ох, с каким же удовольствием я сейчас выпью рюмку твоего коньячка! И поем!

– И расскажешь? – подмигнула Регина.

– Да нечего рассказывать… Слушай, самый крайний дом – он чей? Брошенный?

– В сельсовете уточнить надо. Там ведьма одна жила, хорошая бабка. По женским делам была мастерица, к ней издалека приезжали.

– В смысле – по женским?

– Да кто забеременеть не мог, у кого воспаление какое, разное.

– А сколько такой участок будет стоить, с домом?

– Купить хочешь? Да ты что? – удивилась Регина.

– Хочу, – мечтательно ответила Ольга. – Место… хорошее. Будет дача. Здесь и работать можно, и вообще…

4.

Ни тогда, когда лежала на поляне и смотрела мокрыми глазами в синеву, ни когда возвращалась к дому Регины, ни за столом, ни даже засыпая, Ольга не пыталась думать хоть как-то предметно о том, что с ней случилось. Тем более, анализировать. Она лелеяла в себе теплую лёгкость, которая от одной серьёзной мысли-прикосновения таяла и исчезала. А так хотелось длить бесконечно это не изведанное ранее чувство ошеломляющей лёгкости.

Ее изнасиловали – потом подумает. Трахнули, как дешевую девку – потом. Она сама подставила зад – потом. Подмахивала какому-то мужику – потом. Изменила мужу – потом.

Сейчас главное иное – то, что у нее внутри.

Что она испытала оргазм.

Что она – не селёдка, не бревно. Она не фригидная.

С этими мыслями она заснула – легко, с тенью улыбки на лице.

Проснулась Ольга от птичьего пения. Показалось, что прямо под окном уселись все птички и птицы в округе и пели-свистели оглушительно – сон как рукой сняло.

Чуть скрипнула дверь – заглянула Регина, уже одетая в джинсы. Ольга открыла глаза, потянулась.

– Ты спи, Олечка, отсыпайся! Поваляйся всласть, когда еще такое выпадет – утро чудесное, тишина, никто тебя не потревожит. А у меня воскресное турне – соседок на рынок отвезти. Часика через два буду. Встанешь раньше – на кухне все найдешь!

Да уж, тишина тут – концерт целый.

Закинула руки за голову, а тело вдруг вспомнила – и Ольга потянулась сладко, напрягая все мышцы, выгибаясь дугой и падая затем на диван.

Все, хватит, решила про себя. Включаем мозг.

Ее изнасиловали? Не похоже. Ни синяка от хваток, ни порванной одежды. Тот мужчина только в первый момент навалился сзади, прижал к траве. А потом не держал, а ласкал. Когда насилуют – не ласкают. А он целовал все, до чего мог дотянуться. Нет, это было не изнасилование.

Значит, просто секс. По согласию сторон. И тогда выходит, что она изменила Борису. И черт с ним. Он ей изменял не однажды. К тому же, он собирается всегда целенаправленно изменить – ему хочется секса с ответной страстью. А она вовсе не собиралась ничего такого делать. Не собиралась от слова вообще. Это как глубокий петтинг где-то в уголке на корпаративе. Таких грехов – за каждым. Настроение, алкоголь в крови, свобода… Нет, это не измена.

Она приподняла зад и открылась тому мужчине. Да уж, факт не в ее пользу. Но, черт возьми, почему она это сделала? Она же противилась, она хотела убежать – и не смогла. Нет, не так: разум кричал о борьбе, побеге. А она не хотела.

Это непонятно. Что же там произошло? Что за чертовская поляна? И мужчина, его взгляд в первый момент: там был страх. Вначале был страх. Но он испугался не ее – это было очевидно. Страх был вызван чем-то иным. Он что-то почувствовал. Вспыхнувшее желание, с которым не смог совладать?

Неужто так действует поляна? Запах цветов? Или тот непонятно откуда возникающий ритм? Игра теней и света? Затишье и безлюдье?

Нужно… нужно приготовить кофе. Посидеть спокойно. А затем пройтись туда – к той самой поляне. Просто проверить.

Что она несла вчера на счет купли участка и дома? Откуда вдруг возникла такая мысль? Оттуда – это ЕЕ место. Ее поляна. Ее участок.

Через полчаса Ольга вышла на залитую утренним солнцем улицу. Все еще было в росе, поэтому шла серединой дороги – здесь трава была выезжена автомобилями.

Подошла к тому самому дому, остановилась, ощущая сильнейшее волнение. Казалось бы, нет никаких причин. В одну воронку не падает две бомбы – не может сегодня, как вчера, появится какой-то мужчина. И она, наученная, сможет воспротивиться – и мужчине и… поляне.

Прошла через двор, намочила кроссовки в росной траве.

Вот она, поляна.

Отовсюду – пение птиц. Солнце пока не высоко, все в тени от стены деревьев, поляна глубокого зеленого цвета. Ничего не ощущается. И хотя сердце стучало в висках, наверное, это было от волнения. Потому что не было никакой тревоги, чувства опасности.

Ольга сделала несколько шагов, опять остановилась, вслушиваясь в себя.

Того ритма, который она почувствовала вчера (или он показался), не было. Прошло минут пять. И возникло желание. Пока еще робкое, осторожное. Желание, которое вчера никак не могла понять Ольга, а сейчас определила легко: она захотела секса. Вот сейчас, в эту минуту. Она осмелилась, сделала еще шаг и еще. Желание возросло. Ольга непроизвольно тронула грудь, стиснула. Жар коснулся лица, шеи, груди. Сбросить байку, расстегнуть лифчик показалось сейчас самым нужным и важным.