Юрий Павлов - Мамаша

Мамаша

Знакомьтесь – Марго!

Женщина, 39 лет, ягодка, в самом соку, cleaning woman. Познакомлюсь с мужчиной приятной внешности, ростом не ниже 180 см, без в/п, для общения, дружбы, виртуального секса, секса на одну ночь, длительных отношений или создания семьи.

А вот и screen-фото дамы, в самом соку, с её аккаунта на сайте mamba.ru. (Там обнажёнка, поэтому фото не прикладываю, уж извините.)

Но могу набросать внешность Марго. Упитанная женщина. Упитанная – это пышные формы! Это бюст восьмого размера! Это вес за девяносто кило! Это рост под метр восемьдесят пять! Это блондинка. Не крашеная! Это круглое, и очень смазливое личико, ну, если можно так сказать о женщине за сорок. Это сочные, и полные губы жадные до жарких поцелуев и запретных ласк, типа взасоса (головки полового члена).

Представили взасос? Ну а зачем вам тогда фото?

А в миру – это Мариам (по паспорту Марьяна) Юрьевна Лобкова, женщина, сорока одного годика от роду, работающая уборщицей в средней школе небольшого городка Z-sk, где-то на Волге.

Фамилия девичья, хотя Мариам Юрьевна побывала замужем. Сейчас в разводе. У Мариам есть сын, восемнадцати лет отроду. Имя у парня, Герасим. Мариам плакала, когда читала рассказ Тургенева «Му-му», когда училась в школе. Она, вообще, хотела назвать сына Муму, но работник ЗАГСа, вполне резонно, возразила ей, что – Му-му, женского рода, а у вас – мальчик! Фото, Герасима, у нас нет, но мы попытаемся дать описательный портрет этого достойного мужа.

Итак, Герасим …

Вообще то, описать внешность нашего перса совсем несложно. Есть тип подростков, про которых говорят: вьюноша бледный со взором горящим. Ну так это, про Герасима. А чтобы вы имели более полное представление, добавим – это был субтильный юноша. То есть тщедушный, хилый, хлюпкий. Вдобавок к этому, и росту в парне было метр с кепкой. Полтора метра, если точно. Одежда на нём всегда болталась, как на швабре! Однако, нескладность Герасима, когда он был в одежде, всё же не так бросалась в глаза. А вот если бы вы, взглянули на парнишку, когда он одет был, в чём мать родила, то нескладность его фигуры, в ваших глазах, возросла бы на порядок: из-за несоразмерно огромных гениталий!

Член, толстый и длинный, свисал сантиметров на …цать. Подстать елде были и яйца. Однажды парень услышал, где-то на улице, как один мужик, другому, бросил – У него яйца в банку не влазят! Пришёл наш Герасим домой, взял пол-литровую банку, запихал в неё одно яйцо. А второе не вошло!

Живут мама с сыном в однушке, на третьем этаже. Работать уборщицей, в школе, неблагодарное дело: машешь, почти весь день, шваброй, а сделанного не видно. Поэтому дома Мариам отдыхала и уборку делала редко: заметала крошки в совок … Этим, и ограничивалась.

Герасим, как-то, пожалев мать, решил сам сделать уборку. Мариам пришла, и увидев разводы, и мазлы на линолеуме, выговорила сыну и после этого, он, половую тряпку не трогал. Иногда линолеум настолько покрывался жиром от пыли, время от времени выметаемой, что босые ноги липли к нему! Поэтому мать и сын ходили в носках или в тапочках.

Живя на зарплату школьной уборщицы, приходилось экономить на всём. На туалетной бумаге (жопу вытирали газетами из почтового ящика), на моющих средствах (брала (не воровала!), с работы), и даже на воде. Нет, речь не о питьевой. На воде из унитазного бачка.

Одно время, сразу после развода, Мариам даже запретила сыну смывать после себя (ссаки или г.вно), пока не сходит и она! А так как ходили не в одно время, то, иногда, гов.о, даже зеленело! Бывало и такое: когда Мариам давила жаба, то не смывали по нескольку дней! Так что Герасиму, иной раз, приходилось сра.ь, стоя, над очком, на полусогнутых. Иначе, можно было уделать в го.не, и яйца, и член.

Потом оказалось, что такая экономия, вовсе не экономия. Мариам, одно время (после развода, разумеется), водила мужчин домой. И когда первый сбежал, зажимая нос, она стала отмывать унитаз. И вот тут выяснилось, что вся экономия, под хвост. Воды ушло стоолько!

На некоторое время, Герасим, ощутил блага городской жизни, в виде чистого унитаза.

Длилось – это, однако, недолго. Нет. Они не стали, опять, копить дерьмо в унитазе. Мариам, что-то, ёбнуло в голову, и они стали ходить в горшок! Но того, что был, хватало на раз матери и сыну. И Мариам купила горшок, в который они могли ходить неделю! Когда го.но вываливали, горшок не мыли и, постепенно, его стенки покрылись слоем засохшего гов.а, как глиной. А когда приходили гости, горшок просто выставляли на балкон. Иногда, и с содержимым! Справедливости ради, стоит отметить, иногда Мариам, напротив, очень рьяно следила за чистотой, в доме. Доходило до того, что Герасим мог увидеть своё отражение в отполированной, до зеркального блеска, стали гуська! Ну мы все взрослые, и понимаем, после чего, на Мариам, сходила благодать.

– Мам, а я свой … своё …свои, письку и яйца, взвесил,

– Что! А зачем? – Мариам выпрямилась, и шагнула с коврика, у двери, в прихожей.

– Не знаю, мам. Просто подумал, а сколько оно всё весит?

– Ну, и сколько?

– У меня не получилось взвесить отдельно … ну, в общем, почти килограмм.

У матери округлились глаза – Дайка весы сынок – Мариам подсела к кухонному столу – Я тоже, свои титьки, хочу взвесить.

Сын доставал настольные электронные весы.

– А ты взвешивал лежачий, или возбуждённый, сынок? – Мариам расстёгивала блузку.

– Мам – Герасим поставил на стол весы и нажал кнопку «вкл.» – Если бы стоячий, как бы я тогда положил на весы?

– Ну да-ну да – бормотала мать, вывалив подойники.

Надо сказать, что отношения, между сыном и матерью, были доверительны.

Хм. Не то, да?

В общем, надо сказать, что в их отношениях было не просто доверие, была полная откровенность. Как-то так получилось, в общем. После развода, Мариам, водила мужчин домой. Впрочем, об этом уже было сказано. Водить, ночью, она не хотела. Это могло быть опасно. Поэтому, днём. Поначалу, она, спроваживала сына во двор – Поиграй сынок. Нам, с дядей Витей … Вовой… Толей … Колей … Митей … Борей … Федей надо проверить, почему не скрипит кровать. Но, как-то раз, Герасима поколотили, во дворе, местные хулиганы, и Мариам, некоторое время, постилась. Однако пришли месячные, а с ними непреодолимое желание плоти, когда хочется выйти на улицу и наброситься(!) на первого попавшегося мужика, и насиловать, и насиловать, и насиловать …

Вот тогда, и стали сближаться, мать с сыном. Ну вот. Опять, как-то, грубовато, с какими то намёками.

Придётся подробнее. Когда очередной хахаль (или фраер) настойчиво жал кнопку дверного звонка, Мариам прятала сына в шкаф для одежды, и запирала дверцы на замочек.

На замочек? Тут надо вернуться к одному эпизоду. Герасим лежал в шкафу, а фраер (или хахаль) лежал на Мариам. Чтобы сыночке было не жёстко в шкафу, Мариам укладывала его на несколько подушек. Хахаль (или фраер?) не просто лежал на Мариам, как вы, наверное, уже догадались. Хотя, если честно, даже полежать, на Мариам, было в кайф. Кровать поскрипывала качественно и ритмично (дядя фраер починил), и Герасим уснул, под, этот, убаюкивающий метроном. И вот, когда в поскрипывание кровати, добавились стоны – Оооох! … Оооох! … Оооох! … вдруг, заскрипели дверцы шкафа, и спящий Герасим, с грохотом, выпал на пол! Фраер (или хахаль?), был не из робкой тыщи … Но, обделался.