Александр Сигалов - Вундерлайф

Волчек думал про свою мать, больную перетонитом. Он ощущал связь с этим человеком, который, вероятно, скоро умрет. Им довлело странное чувство – мать, что дала ему жизнь, оказалась совсем другим, отдельным человеком и может умереть. А он, Волчек – останется. Это не давало ему покоя и он рассеянно смотрел вокруг, пытаясь осознать свою отдельность. Митька думал о девушке, с которой он вел какие-то сложные отношения. Где она сейчас? С кем ты сейчас? Сестра или мать или кто-то, кто ждет на земле? Но скоро и он упокоился и забылся, засмотревшись на мутные разводы на стекле. Маринка с грустью размышляла о нерожденных детях, целой тройне, о любви заполняющей существо и о счастье материнства. Дождь за окном наполнял ее грустью, и та потоком заливала ее душу.

Между тем трамвай заполнялся людьми. Их лица напоминали маски, быстро меняющиеся по ходу движения, вернее не так, это были чисто ходячие мертвецы. Прошла злость, промелькнуло непроницаемое безразличие, промчался мимо тупой восторг. Сердце у масок было закрыто и ничего человеческого в них не было кроме рук, ног, да круглой головы с зырками на покатых плечах. Они разговаривали на незнакомом языке.

– Енг гу футкы гоцуп? – обратился ко мне мужчина стоящий рядом.

– Что он хочет? – лихорадочно соображал я. – Может это японский? Или вьетнамский? Язык племени индейцев Муяки?

– Чаво?! – только и смог сказать я. Мужчина повторил фразу, тон его становился угрожающим.

– Я не понимаю! – развел я руками.

Мужчина попер на меня всей массой, бормоча нечто невразумительное. И тут до меня дошло – я наступил ногой на сумку, стоящую на полу, и ему это очень не нравилось. Остальные пассажиры тоже тыкали в нас пальцами и оживленно кивали в нашу сторону, кроша язык зубами. Какофония нарастала, я чувствовал как масса враждебной энергии растет как снежный ком, и вот-вот похоронит нас под собою. Мы одномоментно вскочили с мест и, расталкивая чужих, неопрятных людей, продрались к выходу. По дороге я чуть не блеванул какому-то трупу на белую сорочку. Надо было спасаться. Мы выскочили на остановке, и Маринка упала, подвернув ногу. Подхватив ее под руки, мы помчались в подлесок.

Опершись спинами о сосну и вытянув ноги по земле, мы пустили корни. Земля была мокрая, но нам нужен был этот контакт. Лицом к четырем сторонам света, под углом 90 градусов друг к другу, мы образовали крест. «Громыхает гражданская война, от темна до темна..» – затянули мы.

Земля была круглая. Спинным мозгом мы это знали. А знали мы многое, почти все. Сидя на траве в синергии чувств мы ощущали друг друга, чувствовали рыхлую чавкающую землю, слышали как прорастает трава, понимали, что говорит лес. То о чем предупреждали мудрецы сбылось – эго исчезло и растворилось в океане сознания, идентичность пропала, как будто и не существовала никогда, а на ее место пришло осознание взаимопроникновения всех живых существ. Пораженный, я сидел и наблюдал за мальчиком, играющем в песочнице. Молодая женщина рядом с ним, оживленно разговаривала с мужчиной. Мальчик с силой долбил совком мокрую рассыпчатую вязь, как будто добивал жертву, не пытаясь куда-то песок насыпать или высыпать, а с желанием продолбить землю. В голове у мальчика было пусто, и только злость рвала его на части. Мальчиком был я, женщиной – моя мать. Мужчина был ее любовником. Час назад я видел, как этот мужчина долбил мать жесткой пиписькой, а та беспомощно стонала. Я хотел его убить. Я хотел всех убить. Вдалеке заухала сова и подумал – как же все это глупо! Люди-встречаются-люди-общаются-женятся. Спят едят и срут. Крайняк сотня лет и тело приходит в негодность, человек умирает. На смену ему приходят другие, нет, не другие, такие-же, копия предыдущих, с теми же чувствами и ощущениями, и все повторяется вновь. Аптека улица фонарь. А земля – она позволяет, дает место, и кто-то невидимый дает время. Ничего не меняется под нашим солнцем, и есть основания полагать, что и под другими солнцами тоже все идет по плану. Любовь, дает жизнь, что дает любовь, что дает жизнь. Как только заканчивается любовь – заканчивается жизнь. Но если любовь убьют – все погибнут, кто станет свидетелем наших драм и подвигов? От нас не останется ничего, и только желтая пыль поземкой над ядерной пустыней. Стало грустно и смешно. Я взглянул на сук – на нем приглашающе висела веревка..

– Аааа! – заорал я, болтаясь в петле. Волчек и Маринка и Митька удивленно повернулись в мою сторону. Я передернул плечами, ощутил сырую землю под жопой. Друзья улыбались мне. Без слов мы соединились руками и замкнули микросхему. Энергия жизни бежала сквозь нас под высоким напряжением. Больше ничего не было надо.

Внезапно навалилось черное облако. Почувствовалась угроза. Злая энергия двигалась в нашу сторону. А мы не двигались. Это была лучшая защита – мы были вместе. На пару минут сгусток зла изменил маршрут и казалось что они пройдут мимо. Мы затаились, и действительно – он отдалялся. Я явственно ощущал трех мужчин и одну собаку – встречаться с ними не было никакого желания. Мы мысленно нарисовали вокруг себя магический круг, 3 метра диаметром. Сюда они не должны прорваться. И тут малая энергия, очевидно пес, четко направилась в нашу сторону. Мы замерли, но это не помогло. Через минуту это порождение адского бестиария было рядом и злобно рычало, не в состоянии перейти черту. Тварь безошибочно чувствовала чужих, она была готова была порвать нас на части, но в немощи своей заунывно звала хозяев. Долго ждать не пришлось – послышались голоса на незнакомом языке, кажется, на том же самом, на котором говорили в трамвае. Открывшийся канал восприятия позволил мне отчетливо понимать разговор пришельцев. Вскоре показались и сами люди, точнее не люди, а оборотни, за человеческим обликом не было ничего человечного, да и что говорить, не походили они на людей. У одного из них я заметил рога, другой щерился монструозными клыками. Их глаза горели углем, а вены вздымались бечевками на бычьих выях. Я осознал: это злые жестокие ипостаси Будды. В Тибете их зовут ракшасами, но я не предполагал, что мне придется встретить их в настолько неблагоприятной обстановке. Тем паче погибнуть от их рук. Я никогда не верил в них, но отрицать их сейчас было бы глупостью. Они окружили нас и, не торопясь, переговаривались между собой, решая нашу судьбу. Они собирались воспользоваться нами не в добрых целях и спешили поделиться друг с другом вариантами – как именно с нами можно развлечься. Например содрать кожу, скормить собаке или выколоть глаза и заставить бегать наперегонки. А ведь еще с нами была девушка…

Мы крепче взялись за руки. Бесы приближались. В их руках возникли ножи и топоры. Но им не удавалось подойти на расстояние удара, они только бесполезно рубили воздух. Мы отчаянно защищались – они не могли прорваться за периметр. Рассвирепев, один из злодеев бросил нож в Волчека. Нож отпружинил от магического круга и упал на землю. Тогда они пошли на хитрость. Они дотянулись до ветки дерева, под которым мы сидели и стали его раскачивать. Сверху полетели шишки и палки. Одна из них больно стукнула меня по голове. Инстинктивно я закрыл руками волосы, чтобы укрыться от падающих предметов. И тут же круг разорвался – первой бросилась на нас собака, а за ней варвары с ножами. Последнее что я помню – это тупая и одновременно острая боль в мозгу, и вид моего черепа, раскалывающегося надвое от удара топора.

Читать дальше