Николай Мокров - Изделие двадцать два

Появился ещё один зам.

– А вот и ещё один Петрович! Здравствуйте Николай Петрович! У меня к Вам деловое предложение. На балансе завода висит множество социальных объектов: пионерлагеря, детсады, дома отдыха, поликлиника, больница, столовые. И Вы хорошо справляетесь с этим хозяйством. Но, сейчас они как гири у завода. Не только их профинансировать, зарплату нечем платить. Так вот, за долгую и хорошую службу я предлагаю Вам в личное владение пансионат «Сосновый бор». Я перепишу его на Вас. Как Вы к этому отнесётесь?

Николай Петрович вытер вспотевший лоб носовым платком.

– За сколько?

– Ни за сколько, в дар.

– Тогда, что я должен буду сделать?

– А вот сделать, надо. Вы же у нас принимали уже не одну сотню гостей. Откуда только не приезжали. Так вот, сейчас к нам должен прилететь самолёт с комиссией. Ваша задача – не допустить их сегодня до ворот завода. Дать им отдохнуть. А уж завтра, мы их встретим. Ну? Николай Петрович? Сосны, чудесные домики, озеро. И Вы, хозяин всего этого.

– Я всё сделаю.

На заводе творилось необычайное оживление. В одном месте постоянно жгли какие-то бумаги. В другом подкатили два двадцать вторых изделия. Меньший остался стоять во дворе. А второй, большой, подогнали под пресс, и его начали ломать на изгиб. Всей суетой со сломом объекта руководил Яков Ефимович. Он упёрся обеими руками себе в пояс. И командовал, иногда размахивая то одной, то другой рукой. Подошёл начальник цеха.

– Яков Ефимович, не поддаётся, не ломается.

Главный конструктор откровенно улыбнулся.

– Знаю. Я же его создавал. Знаете, что было в начале? Эскиз? Пульман? Ничего подобного. В начале была картина на доске, с несколькими десятками формул, влияющими на его полёт в пространстве. Да, да, да. Доска, мелок и сухая тряпка. Вы не знаете почему у нас тряпки вечно сухие? Наверное, для того, чтобы до конца не стиралась предыдущая запись. И всегда можно было прочесть, что же ты там написал. Ну, ладно. Так вот, я стоял как художник, глядя на эти наброски. И тут у меня разыгралось воображение, как это всё должно получиться. И получилась идея. С этой идеей я пришёл к Петру Васильевичу. Мне требовался мольберт – наш завод со смежниками. И этюдник, откуда я мог бы доставать кисти и краски. Этюдниками были наши ОКБ, научно-исследовательские институты. Мы ездили с Петром Васильевичем по городам и весям. К теоретическим физикам и математикам. К специалистами по материаловедению. Электронщикам. Короче, у кого мы только не были. Показывали мои эскизы, рассказывали про идею. Изучали всё самое новое. Ведь уже был первый опыт – «Буран». А наша разработка – это уже следующий шаг. И не просто шаг. Взгляд за горизонт. На нас смотрели как на дураков. Затем заряжались нашими мыслями, сами становились такими же дураками. И через три-четыре месяца присылали свои соображения по поводу этого изделия. Вскоре мой кабинет распух от бумаг с предложениями. Надо было начинать создавать.

– Яков Ефимович!

– Да?

– Вы так интересно рассказываете, но он не ломается.

– И не сломается. Тысячи специалистов по всему Советскому Союзу привлекались, чтобы избежать этого. Я Вам только города перечислю с запада на восток – Киев, Днепропетровск, Харьков, Минск, Ленинград, Москва, Иваново, Горький, Казань, Тбилиси, Куйбышев, Ташкент, Свердловск, Томск, Новосибирск. И не только Союза: Берлин и Прага. Это только то, что я вспомнил. А Вы со своим тупым прессом пытаетесь противостоять этим людям и сломать их детище. Вы наивный, Александр!

– Но приказ же сломать! И он дан нам двоим.

– Двоим… Попробуйте послать туда рабочих через нижний люк с «болгарками». Пусть они срежут все вертикальные стойки и основные перегородки.

Через некоторое время послышался визг отрезных машинок и шум ломающегося металла.

– Так вот, Александр! Принцип построения этого летающего аппарата был основан на блочно-модульной конструкции. Как Вы знаете, сейчас так устроены телевизоры. Не надо выпаивать отдельную деталь. Просто заменил блок или модуль и всё. Вот таких телевизоров, а правильнее сказать – компьютеров, там сотни. И они объединены в единую систему. Так был создан маленький, экспериментальный. Большой же намного сложнее. Там есть изюминка, голографическая комната. Где мы пытались создать бесконечное множество всевозможных видов Земли, от вулканов и морей до городских улиц. Чтобы люди в дальних полётах могли там отдыхать. К сожалению современные технологии и у нас, и у американцев не позволят создать столь реалистическую картинку. Может быть, лет через пятнадцать – двадцать.

– Яков Ефимович!

– Что?

– Я пойду, посмотрю, как там работа идёт?

– Сходите! Только попросите кого-нибудь принести мне стул! Я уже устал стоять.

– Хорошо.

У Александра была странная особенность. Он требовал, чтобы его все называли только полным имени и без отчества. Все так и делали.

Петру Васильевичу принесли обед в соседнюю комнату. Напряжение возрастало. Полёт самолёта отложили, но на неопределённое время. После обеда

– Екатерина Ивановна! По самолёту с аэропорта ничего не передавали? – спросил Пётр Васильевич по селекторной связи.

– Нет, пока ничего.

– Хорошо, тогда вызовите мне механика по транспорту и начальника ВОХР.

Вошедшим Пётр Васильевич приказал.

– Сегодня, после семи маленький погрузите на машину. Завтра, не позже пяти утра, машина должна выехать с территории завода. Адрес и путёвку водителю отдаст Екатерина Ивановна. Всё понятно?

Яков Ефимович перед переездом в Израиль долго не знал, чем занять себя. Пока в голову не пришла мысль – надо изучить Тору! Он не хотел быть слепо верующим. Человеком, поверхностно знающим что-то о Боге. Человеком, который знает только общие фразы из Торы. Нет. Ему хотелось стать истинно верующим. Обладать знаниями о Боге. Докопаться до самой сути, до молекул. И как математик он основательно засел за Книгой. Завёл тетрадь, и в ней конспектировал выдержки, свои мысли. Тщательно изучал комментарии в Талмуде. Понимание так и не приходило. Ругал сам себя, для миллионов людей эта Книга понятна, а он никак не поймёт её сути. Пошёл к раввину. Раввин, со снисходительной улыбкой, наговорил гору штампов этому тёмному человеку. Яков Ефимович помотал головой, махнул рукой и пошёл прочь. Не то. Как-то вечером, читая отрывок из Торы, он вдруг понял всё. Всю мудрость и привлекательность этой Книги. Озарённый своим открытием Яков Ефимович начал перелистывать Книгу назад. Схватился за свои черновики. Перечитал всё, что было им написано. Сделал новые примечания. Видимо так или приблизительно так, открывается каждое Священное писание для людей разных религий, глубоко проникнувших в суть понимания. Будь то Библия или Коран.