Глеб Карпинский - Как я была Мэрилин Монро. Роман

К тому времени, отношения между супругами накалились до предела, и Эля уже решила подать на развод, так как жить с наркоманом было опасно. Сам же Рома, отдав ключи от квартиры хозяйке, на подержанной и убитой Волге тоже вернулся в родной город, захватив с собой лишь небольшой скарб вещей, которые не влезли в вагон поезда. Он рассчитывал восстановить отношения с супругой после лечения. Я провожал его тогда. Друг был опустошен, многие друзья оставили его, узнав, чем он балуется. Сам он отправлялся в реабилитационный центр на Кубани, где такие, как он, раз подсевшие на героин взрослые мужики играли целыми днями в футбол, а вечерами хрустели печенками, запивая их сладким чаем. Центр, как ни странно, помог ему, но отношения с Элей восстановить на тот момент не удалось. Безденежье душило распадающуюся на глазах семью. К тому же, Эля была в положении, нервничала, в какой-то момент и она сорвалась, и, захватив с собой дорогую видеокамеру мужа, которую она надеялась продать за большие деньги, помчалась в столицу. Тот был в не себя, без камеры он не мог работать. У него на руках еще оставалась малолетняя дочь.

Не помню, кто кому позвонил первым, но я обещал ей не говорить ее взбешенному мужу заветный адрес. Был поздний вечер. Квартирка, в которой она обосновалась, располагалась в каких-то переулках Тверской улицы, и я с трудом отыскал тайную и уже имеющую вмятину от ударов ног дверь. Первое чувство было, когда я вошел внутрь, что это притон, где снимают комнату на ночь для любовных утех. Квартирка эта и была оформлена в гостиничном стиле в красных, раздражающих нормальную психику тонах. На столике стояло несколько немытых и недопитых чашек с пакетиками чая, и работал электрочайник, и то, нужно было при этом как-то удерживать специальную кнопку, которая самостоятельно не включалась. От величия Мэрилин Монро не осталось и следа.

Она сидела на телефоне с большим животом и обзванивала всех своих подруг и знакомых, предлагая купить у нее эту камеру. Ей срочно нужны были деньги. Воздух был сильно прокурен. От духоты и неприятной атмосферы голова моя закружилась. Эля посмотрела на меня с усмешкой. Ей казалось, что вот-вот она достигнет большого успеха и денежный дождь осыплет ее с ног до головы. В квартире были какие-то подозрительные личности совсем не из ее круга, которые бродили с видом утомленного и заблудившегося путника. Они не нравились мне, говорили не совсем понятным мне языком, и я чувствовал невольно опасность от знакомства с ними. Заметив мой вопросительный взгляд, Эля сказала мне, что расстается с Ромой, что тот давно поехал с катушек, и она его даже боится. Что ей нужно снова начинать строить свою жизнь, и как только появится возможность, она обязательно заберет свою старшую дочку в Москву.

От литературного сотрудничества я разумно отказался и с того вечера не видел больше Элю и даже не знал ее судьбы. Шло время, и как-то раз, волею случая оказавшись в Армавире на площади перед памятником Ленина, я вдруг вспомнил об Эле Монро. Я вспомнил, как она рассказывала мне один из счастливых моментов своей жизни, когда она молодая и красивая, в воздушной плиссированной юбочке показывала свои стройные ножки малознакомому уличному фотографу. И тогда было точно такое же летнее утро… Почти безлюдно, лишь голуби, пьющие из луж, да редкий одинокий прохожий, проходя мимо, бросал свой сонный и немного удивленный взгляд на таинственную мистерию, творящуюся в самом центре Армавира.

На основе интервью с актрисой Эльвирой Габорец

Вера в потусторонние силы пустила свои корни, очевидно, еще в глубокие времена, когда люди поклонялись необъяснимым и разрушительным с точки зрения неокрепшего разума силам природы. Древний человек непрерывно чувствовал на себе пристальные взгляды этого мира. Что бы с ним не случалось, плохая охота или, наоборот, удачный день, когда он был близок к опасности, но чудом избежал ее, древний человек объяснял это проявлениями к нему какого-то особенного пристального внимания со стороны этих сил. То есть собственная значимость изначально сидела в крови наших предков и передавалась от поколения к поколению вместе с молоком матери, сказаниями и учениями. Появлялись культы божков, жрецы, а вместе с ними жертвоприношения и первые зачатки жестокой власти, человек невольно одушевлял камни, горы, солнце, различные стихии, наделяя их волшебными качествами, уважая и остерегаясь их законного гнева. Только потом, выйдя из пучины невежества темных веков, его смелый потомок сбросил иго потустороннего сознания и стал покорять Вселенную. А в прочем это уже из рода фантастики… Никогда мы не перестанем быть язычниками, это с нами надолго и навсегда. Так и я, образованная девушка, довольно неглупая для своих лет, не удивилась, когда мне предложили встретиться на квартире у некого Экара и пройти какой-то обряд вуду для снятия возможной порчи, а заодно, и для привлечения удачи в делах. Все выглядело на первый взгляд забавно, и я с радостью согласилась.

– Все будет хорошо, – сказал тихим, змеиным шепотом Экар, загадочно улыбнулся и взмахнул топором.

Красные брызги попали мне на одежду, птица дернулась в агонии, неистово хлопая крыльями. Я зажмурилась от страха, чувствуя, что вот-вот мое девичье сердце выпрыгнет из груди и покатится, как резиновый мячик под лавку, а этот горе-кудесник с зачесанной на бок лысиной уже протягивал мне стакан с теплой кровью. У него были грязные ногти, все выглядело отвратительным и гадким, но я боялась отказаться.

– Пей, моя хорошая!

Я посмотрела на Вику, в надежде на ее благоразумие, но та лишь развела руками и сказала:

– А чо? Так надо, подруга!

На ее постной физиономии появилась неискренняя, почти нескрываемая улыбка благоговения, которую можно наблюдать у священника, только что отпустившего грехи смертнику. Ее розовые щечки надулись, как у жадного хомяка, а глазки сузились от удовольствия. Умолять ее было бесполезно. Вика надула большущий пузырь из жвачки, который тут же лопнул и повис липучими сгустками на бледных губах. Я с отвращением поморщилась, так как все это напомнило мне сцену из дешевого порнографического фильма, когда оператор берет крупным планом, а господа-режиссеры, спрятанные за кадром, с особым извращением и жестокостью выдавливают из каких-то тюбиков на почти невинное и крайне удивленное лицо девушки сгустки майонеза или кефира.

– Викуля, милая. Ну, скажи ты ему! – вырвалось из моих уст, но Экар уже всучил подруге обезглавленного, но еще трепыхавшегося петуха.

– На супчик!

Его шипящий змеиный голос гипнотизировал. Я сделала попытку встать и уйти, но этот чертов кудесник затворил за Викой дверь и с видом подвыпившего лихого хирурга взял свои руки в замок и хрустнул костяшками пальцев:

Читать дальше