Галина Чередий - Сквозь слёзы к звездам

Больше всего сейчас Дагфинн нуждался в жестком трахе до одурения, до изнеможения. Но его тело взбунтовалось, не желая прикосновений этой женщины. Она не так пахла, ее голос был другим. Он жаждал Ирис и только ее одну. Сминать, вторгаться, неистово долбиться, наказывая, подчиняя… Чтобы она кричала до тех пор, пока голос не сядет… Чтобы лежала под ним умотанная, мокрая и не могла пошевелиться, только дрожать, принимая его жесткие толчки. Ее одну он хотел видеть на спине, с широко раскинутыми для него ногами, или на коленях, с головой, прижатой к матрасу его властной рукой, когда он будет безжалостно врезаться в ее глубины, уязвимые и открытые для него одного.

Дагфинн, зарычав, оттолкнул девушку, явно не рассчитав силы. Она отлетела, упала на диван и громко вскрикнула.

– Извини! – выдавил он из себя. – Тебе лучше уйти! Немедленно!

Подхватив вещи девушки, он швырнул их ей на колени.

– Ты же не хочешь сказать… В чем дело? Мы собирались заняться сексом! Я же сказала тебе, что согласна на все, чего бы тебе ни захотелось!

– Я, черт возьми, больше не согласен! Уходи. Пожалуйста!

Девушка, поливая его бранью, натянула платье и, засунув белье в сумку, вылетела из номера. Финн так и стоял посреди комнаты и сжимал в кулаки руки. Они помнили мимолетное тепло Ирис, когда она врезалась в него в коридоре, и он, сам не сознавая, что творит, прижал к себе и впился голодным поцелуем в ее шею.

Дагфинн облизал губы, желая еще раз ощутить на них ее вкус . Вкус, который он ненавидел за то, что он столько лет сводил его с ума. Который делал для него кожу любой другой женщины безвкусной. Ирис обратила любую близость с женщиной в его жизни в полной полынной горечи бессмыслицу. Превратила своим уходом секс в просто лекарство от напряжения и пустоты, забрав из него истинное наслаждение и восхитительные краски. С другими каждый раз это был процесс, приносящий облегчение и примитивное удовольствие. Долбаная разрядка. Почти все равно, что подрочить. Ты кончаешь и вроде расслабляешься, но желать от этого не перестаешь. Желать того, что с их самого первого раза стало его зависимостью, его основным голодом, единственным, что по-настоящему насыщало его тело и душу, делая его счастливым и полноценным.

Он тащил Ирис бегом по коридору к своему отсеку. Редкие попадавшиеся им по дороге кадеты провожали их удивленными взглядами, но Марко было плевать. Абсолютно плевать, что у него сейчас на лице написано – он умирает от желания оказаться в теле Ирис и убьет любого, кто может встать у него на пути. Потому что именно так это и было.

– Они так смотрят, – пробормотала Ирис, едва поспевая за ним.

– Наплевать, Цветочек. Шевелись, или я лопну от нетерпения.

Вломившись в отсек, они застали там Федора.

– Где тебя носит? – спросил его друг, но осекся, увидев за его плечом Ирис. – Упс… Можно тебя поздравить?

– Соколовский, уматывай на фиг из моего отсека, – рявкнул Марко, прижимая Ирис к себе.

– Ну, раз такая спешка… – ухмыльнулся друг.

– Живо, или я выкину тебя!

Федор ушел, смеясь и бормоча что-то о том, что завтра хочет все подробности.

– Ты станешь рассказывать ему о нас? – вскинула на него глаза Ирис.

– Обойдется! – пробормотал Марко, расстегивая ее комбинезон. – Ты моя, Ириска. И ничего, даже просто слов о тебе я не готов отдать кому-то.

– А раньше? Вы рассказывали друг другу раньше? – спросила она, хватая и останавливая его руки, уже стянувшие ее одежду до пояса.

Марко замер. Он тяжело дышал и напряженно смотрел в глаза Ирис, в очередной раз поражаясь тому, с какой же легкостью тонет в них. Но в этот раз это приносило ему радость, а не боль. Потому что она, наконец, была с ним. Была уже почти совсем его. И он ничему не позволит помешать ему получить Ирис окончательно и без остатка. Сделать своей. Впервые ему хотелось такого с девушкой. Все его отношения раньше были просто ради взаимного удовольствия, никак не связывая его с партнершей. Потому что Марко четко понимал, что, закончив академию, возможно, больше никогда больше даже не увидится с этой девушкой, когда задания раскидают их по разным уголкам Вселенной. И, в принципе, никогда это не смущало его и нисколько не беспокоило.

Но с Ирис все было по-другому. С самого первого дня он ощутил этот импульс внутри. Сделать своей и только своей. К ней он готов каждый раз нестись, словно притягиваемый гравитацией страшной силы, возвращаясь раз за разом. Впервые он чувствовал себя не главным светилом в Солнечной системе их с Ирис зарождающихся отношениях, а всего лишь спутником, вращающимся вокруг нее одной. И это произошло как-то само собой, не ломая его. За те месяцы, когда он стремился к ней, тоскуя и изнемогая, желая их близости, Ирис стала его якорем и основной потребностью.

И прямо сейчас Марко замер от настоящего страха хоть что-то испортить одним неосторожным словом. Да, он был раньше гулякой и засранцем по отношению к девчонкам, но для Ирис он желал быть идеальным. Вдруг ему захотелось, чтобы он вообще был девственником до нее, тем, на ком она не сможет рассмотреть следов чужих рук и губ. Марко сглотнул сухим горлом, ища и не находя слов.

Ирис смотрела ему в глаза с ожиданием и даже тревогой, а он чувствовал себя онемевшим от дикого желания и страха все испоганить.

– Ирис, я раньше не вел себя, как ангелок, – пробормотал он и провел по обнаженной коже девушки на плечах и шее, едва прикасаясь к ней.

– Я знаю.

– И, если честно, никогда не воспринимал отношения с девушками как нечто значимое… важное… – Долбаные пульсары, каким же грязным ублюдком он себя сейчас чувствовал!

– А то, что должно произойти сейчас… между нами… это важно для тебя? – Ирис продолжала пытливо всматриваться в его лицо, а он задохнулся, не зная, как сказать под этим взглядом, насколько это важно для него. Сказать так, чтобы Ирис услышала и поверила. Не было сейчас ничего более необходимого ему, чем ее доверие. – Марко, я просто хочу знать. Что бы ты ни ответил, это не изменит моего решения быть с тобой сегодня. Скажешь ли ты, что это у нас надолго, или что на одну ночь, я все равно буду с тобой. Мне это нужно сейчас не меньше, чем тебе. Только прошу, скажи правду сейчас, и не нужно рассказывать об этом никому. Даже Федору. Ты можешь пообещать мне это?

У Марко подкосились ноги, и он опустился перед ней на колени, пораженно глядя в лицо.

– Ирис, да что ты несешь? Ты нужна мне, так нужна, и уже очень давно, Цветочек! Я не собираюсь расставаться с тобой завтра! Да никогда вообще! Глупенькая моя девочка! – Марко уткнулся лицом ей в живот, а Ирис, рассмеявшись, обхватила его голову.

– Ты не можешь говорить «никогда»! Этого никто не может говорить! – прошептала она.