Олег Пустовой - Подфлажник

Сидя за столиком, прямо перед танцевальной площадкой, я мило беседовал с подружкой жены и откровенно любовался своей возлюбленной. Ровно восемнадцать лет супружеского пути прошли мы вместе, рука об руку. Долгим и тернистым был этот путь, но мы прошли его, преодолевая взлеты и падения, любовь и ненависть, радость и огорчения, счастье и горе. И, несмотря, ни на что, мы выстояли и прошли этот путь, в то время, когда многие разводились по пустякам, не раздумывая, об особенностях адаптации и притирки друг к дружке. Я сидел за столиком на жестком пластмассовом стульчике и наслаждался вкусовыми качествами «джин-тоника», вёл непринуждённую беседу, отдыхая от домашней суеты, впитывая в себя последнее наслаждение отпуском. Я вёл беседу и продолжал любоваться танцующей женой, замечая то, на что раньше, как-то не обращал внимания. Замечая её весёлую улыбку и радостные лучезарные глаза, красивые, легко взволнованные дыханием подволочного вентилятора, волосы, налитые пунцовым румянцем щёки, красивые сочно-алые губы. Хотелось бы видеть её такой всегда…

Вспоминая свой отпуск, я часто наталкивался на мысль, что мои воспоминания о жене всегда останавливались на вышеизложенном эпизоде. За все прожитые в Новой Каховке месяцы я запомнил её именно такой. И буду теперь, именно такой, вспоминать её далеко от родных берегов, среди соленых средиземноморских волн.

В окошке замелькали новостройки поселка Котовского, и мои воспоминания развеялись, как предрассветный туман погожим летним утром. Автобус, медленно, но уверенно, петлял в утренних автомобильных пробках города-героя. Впереди показался Пересыпьский мост, значит скоро автовокзал.

Автобус на вокзал прибыл по расписанию и я, быстро получив багаж, сразу направился на платформу Измаильского направления, где уже стоял «под парами» старенький «Икарус». Решив с водителем вопрос с посадочным местом, я сдал багаж и прошёл в салон автобуса занимать его, освобождая себя от проблемы приобретения билета в кассе автовокзала. Благо эту проблему прекрасно решал сам водитель, оставляя себе на пропитание гривневый эквивалент, установленной за проезд таксы. Продвигаясь вглубь салона, я искренне удивился, встретив своего старого приятеля. Он одиноко сидел у окошка и задумчиво смотрел сквозь него, поигрывая мимикой лица, словно вёл задушевную беседу. За окошком стояла миловидная женщина с грустинкой в глазах и, что-то показывала ему жестами. Не обременяя себя лишними вопросами, я бесцеремонно занял пустующее рядом с приятелем место и, дождавшись, когда он закончил прощальную церемонию, радостно поприветствовал, протягивая для рукопожатия свою руку:

– Привет, Николя! Сколько лет, сколько зим!?

– О! – изумился Николай моему внезапному появлению.

После обмена дружеским рукопожатием, я спросил, указывая на пустующее место:

– Свободно?

– Конечно, конечно, – засуетился Николай, – присаживайся.

Только я сел, как автобус, вдруг, тронулся. Николай последний раз прощально махнул женщине за окошком и спросил:

– На работу?

– Да, – коротко ответил я, – на «Петрушевский», а ты?

– Я в кадры за расчётом. Увольняюсь я. Помнишь как вместе на «Степанюке» сражались?

– Помню, как не помнить те крутые рейсы на Австрию, – иронически подмигнул я и начал его расспрашивать. – Рассказывай, Коля, как поживаешь, почему решил увольняться? Совсем что ли, с флотом завязываешь?

– Нет, конечно, – тут же ответил Николай и продолжил. – Живу, как и все. Когда сократили шкиперов, вспомнил, что когда-то на рудовозах боцманил. Ну и события в Югославии, тоже подстегнули. Посоветовались с женой, подключил старые связи и вернулся на море. Потом в «подфлажники» занесло. Много воды за это время утекло, Михалыч, одним махом всего не расскажешь. Правда, теперь нам вместе ехать часика три-четыре, так что время есть. Сам-то как?

– Я, Коля, тоже присоединяюсь к твоей мысли, что ещё поговорим. А если коротко, то переехал с Измаила в Херсонскую область, знаешь, есть такой живописный городок на берегу Днепра, Новая Каховка, называется. Вот там и живу. Купили полдома, обустроились. Пока нравится, – я опустил спинку кресла, удобнее расположился и продолжил свой рассказ. – Да, на море перевёлся недавно, пока только второй рейс буду делать. А первый тоже был на «Петрушевском». Так, что морячу помаленько, Коля!

С Николаем Николаевичем Залесским работали мы вместе на речном буксире-толкаче. Коля тогда работал шкипером. Весёлый, с одесским чувством юмора, он всегда был в кругу внимания, веселил и подзадоривал членов экипажа. Находясь в хорошем расположении духа и чувства юмора, он со всеми находил общий язык и был в экипаже всеми уважаем. О таких говорят словами Владимира Семёновича Высоцкого: «Ты бы пошёл с ним в разведку? Да». Действительно с Колей можно идти не только в разведку. Он был моим ровесником и в своё время тоже служил на Краснознамённом Тихоокеанском флоте, только не простым военмором, а спецназовцем. Была такая школа на острове Русском в посёлке Холулай, где этих ребят учили боевому мастерству и выучке. Я сам служил на десантных кораблях, которые базировались на острове Русском в посёлке Шигино (сейчас это уже не секрет, Союза больше нет и можно о многом рассказать) поэтому знаю об этих ребятах не понаслышке. Они наводили страх в пункте базирования кораблей во время выпускных учений и обычных тренировок, так же они выходили с нами на боевые учения в море и на боевые дежурства в дальние морские походы. Именно, ТОФ и сдружил нас. Коля в то время увлекался живописью, а я работал над сборником стихов «Разлука, море и любовь», который увидел свет в 2001 году. Благодаря издательству «СМИЛ» – сборник выпустили на Измаильской типографии, а Николай был первым его ценителем и критиком, так как, читал стихи ещё в стадии их доработки. Так мы с ним нашли общий язык и часто общались за чашкой чая в свободное от работы время.

Теперь судьба снова нас свела, и мы ехали с Николаем в одном направлении: я работать на судне, а Залесский за собственной трудовой книжкой, поведав мне в пути о своих приключениях.

Проведя аналогию его рассказов и вымышленных событий автора, анализируя рассказы, очевидцем и участником, которых был сам Николай, я попытаюсь передать всю их суть в этой повести, изменив имена и фамилии, создав, обобщающий образ героя, совмещённый с многими насущными реалиями грядущих событий.

1.

Попав под сокращение штатов, шкипер Залесский находился некоторое время в глубоком унынии. Годами наработанные навыки и любимая, пришедшаяся по сердцу работа стали, вдруг, не нужны огромному пароходству. Все попытки попасть на любое речное судно боцманом, не увенчались успехом, а идти матросом, с понижением в должности и окладе, Николай сам не желал. На речном флоте, в то время, был переизбыток боцманов, и предлагали только морские суда, и то, не престижные рудовозы Навашинской постройки, устаревшие как морально, так и физически. Переизбыток произошёл из-за внезапных перемен в Дунайском пароходстве. Югославский кризис больно ударил по финансовым возможностям пароходства. Для того чтобы содержать флот и оставаться на плаву, надо было иметь порядочные средства, так как, итоги военных действий американской военщины на Балканах, недобрым эхом аукнулись в пароходстве крупными потерями, исчисляемыми около двухсот тысяч американских зелёных долларов ежедневно. Чтобы, хоть как-то, латать дыры, пароходское начальство решило продавать на металлолом устаревающие и невостребованные суда. В число этих судов попали несамоходные баржи и танкера, ради которых и содержались в штатах буксиров-толкачей шкипера. Стали в отстой за ненадобностью и речные буксиры «малыши», австрийской постройки. За неимением возможности реновации флота, поставили в отстой, несколько судов толкачей, типа «Сергей Авдеенков» и «Брест», югославской постройки. По причине югославского конфликта были нарушены традиционные судоходные линии на Дунайварош (Венгрия), Комарно (Словакия), и Линц (Австрия). Повреждённые американскими ракетами мосты города Нови Сад, перекрыли русло Дуная, и судоходная линия прекратила своё существование до разрешения конфликта да устранения последствий американского вмешательства во внутренние дела суверенного государства Югославия. В силу всех этих событий, речной флот стал невостребованный в таком количестве как раньше, вот и произошёл переизбыток рядового состава, которых отдел кадров, просто, не был в состоянии трудоустроить. Некоторым речникам везло, и они делали по одному или два рейса на Болгарию или, если повезёт, на югославские речные порты Смедерово и Нови Сад. Эти рейсы речники называли рейсами «для поддержки штанов». Вот и Николай несколько раз пытался выпросить у своего инспектора по кадрам такой рейс, но удовлетворённой его просьба так и не была.