Олег Пустовой - Подфлажник

– Муся, папка приехал?

– Нет, сынок, – ответила Ирина, обнимая и целуя сына.

Тогда второкурсники оставались на казарменном положении, проживая в экипаже, и Игорь не был исключением. Домой он появлялся редко, получая два раза в неделю увольнительную, а, иногда, ему давали сквозное увольнение с субботы по воскресенье и, он приезжал домой в субботу после обеда, уезжая в экипаж к 22.00 вечера в воскресенье. Теперь у него была уважительная причина, и он отпросился у старшины группы до утра – не каждый же день отец приходит из рейса?

– Мам, я возьму машину и съезжу папку встречу, ага? – громко спросил Игорь, надевая гражданскую одежду в своей комнате.

Ирина зашла в комнату сына и, поглаживая на голове его густой ёршик, стала отговаривать, с привычной материнской предосторожностью:

– Сынок, я думаю, папка скоро сам будет дома, – она села в кресло и, любуясь повзрослевшим сыном, продолжила свою мысль: – Да и скользко на улице сейчас. Сначала я буду переживать за тебя, а потом за вас обоих. В конце концов, вы сможете просто разминуться. Ты, сына, лучше переоденься и айда на кухню да поможешь мне, ладно?

Делая обиженную рожицу, Игорь не стал перечить матери, а переоделся в чёрные джинсы фирмы «Тор mеn», тёмно-синюю вельветовую рубашку на выпуск и послушно пошёл на кухню помогать матери. Доверив сыну нарезку маринованных огурцов и открыть банку зелёного горошка, Ирина стала умело раздевать от скорлупы варёные вкрутую яички. Мелко нарезая белок ровными кубиками, она то и дело, переводила взгляд на сына, беседуя с ним о делах в мореходке, потом снова отвлекалась на приготовление блюд. Отвлекаясь, она кинулась к холодильнику за колбасой и, возвращаясь на кухню, кинула отвлекающий взгляд в сторону стоявшего на серванте портрета. В деревянной рамке с золотистой каймой находился портрет Николая. Ему было девятнадцать, когда его зафиксировали в чёрной морпеховской ПШ со сдвинутым набекрень чёрным беретом, выставив на показ густой красивый чуб. «Одень Игоря в форму морского пехотинца и будет вылитый Николай» – подумала Ирина, возвращаясь на кухню.

– Совсем взрослым ты стал, сынок, – грустно вслух сделала заключение Ирина, ещё не понимая, что она этим хотела подчеркнуть. – Взрослея, ты всё больше становишься похожим на отца. – И, вдруг, улыбнулась, и, как-то резко, поменяв тему, спросила: – Наверное, у тебя уже и девушка есть? Скоро мне невестку приведёшь, а?

– Не, муся, не скоро, – попытался отделаться Игорь от долгих объяснений кратким мужским ответом.

– Чего ж так? – удивилась мать. – Привели бы нам с отцом внуков и нам веселее было бы. А то глядишь, упорхнёшь через пару лет, в свои моря и останусь я сама: ни отца, ни тебя. – Она всплакнула и, вытерев рукавом халата покатившуюся слезинку, продолжила. – Хотели мы завести тебе братика или сестричку, да всё, как-то, времени подходящего не было. Всё хотели тебя вырастить по-людски, всё для тебя старались…

– Муся, ну что ты так печалишься, – стал успокаивать Игорь мать. – Скоро я пойду работать, начну деньги заколачивать, а папка пусть якорь бросает, устроится, где-то на берегу с окладом в двести баксов да твоя зарплата и хватит вам, правда? А то, сколько же можно ему морячить?

– Вот именно, сынок. Приедет отец, так ты ему всё это и скажи, – высказала своё мнение Залесская, украшая, выложенный в хрустальную вазу, салат «оливье».

Закончив приготовление салата, она решила сделать последний штрих, положив на вершину пирамидки маленький тоненький стебелёк, невесть откуда появившегося укропа, оказавшегося в цветочном горшке комнатной герани. Последнее блюдо было готово, и Ирина спрятала вазу в холодильник.

– Игорёк, как ты думаешь, где нам накрывать стол: в зале или на кухне?– спросила она сына, доставая с хлебницы булку серого ржаного хлеба и белый батон.

– Папки почти полгода не было дома, значит у нас праздник, а на праздники мы всегда накрываем стол в зале, – стал Игорь рассуждать вслух.

– Тогда давай стол раскладывать, – забеспокоилась мать.

– Я сам разложу, мам, – быстро среагировал Игорь и стал убирать с «книжки-стола» ненужные предметы.

– Хорошо, сынок, ты занимайся столом, а я пока хлебушка нарежу.

Шло время. Сын с матерью были готовы к встрече главы семьи, который и не думал задерживаться. Он попал домой, как раз в тот момент, когда холодные закуски начали тосковать на покрытом белой скатертью столе, а Ирина прихорашивалась в спальне возле трюмо. Игорь к этому времени включил телевизор и удобно расположился в кресле возле журнального столика, где зачастую любил сидеть отец, читая газеты и мельком заглядывая в телевизор. Он любил просматривать свежие газеты, удивляясь каждой городской новости. Вот, именно в такой момент раздались два коротких звонка, и послышался щелчок открываемой двери. Это была верная отцовская примета, и Игорь пулей метнулся в прихожую, крикнув на ходу матери:

– Мам, папка приехал!

Не успел Николай переступить порог квартиры, как Игорь, словно, впавший в детство ребёнок, с радостью обнял отца и хотел повиснуть у него на шее, но ничего не получилось, ибо, они с отцом были, почти одного роста, зато крепкие объятия получились по-взрослому. Пока они так приветствовали друг друга, в прихожую вышла Ирина. В обтянутых лосинах из чёрной лайкры и в длинной вязаной кофте собственной вязки, она оставалась неотразимой, как и двадцать лет назад. Обняв жену и поцеловав её в пухлые, слегка подкрашенные губы, Николай вручил сыну дорожную сумку и с восторгом сделал радостное заключение:

– Ну, вот, я и дома! И снова, почти полгода семейной жизни, ждут нас впереди!

– Ты только говоришь полгода, а через три месяца начнёшь в рейс проситься, я тебя уже хорошо изучила, – осторожно возразила Ирина.

– Куда проситься, Иришка, и так, ведь, полгода из жизни вычеркнуто.

– Ничего, мы их постараемся наверстать, – стала подзадоривать мужа Ирина, осторожно снимая с него утеплённую кожаную кепку и, собственноручно вязанное, белое мохеровое кашне. Утеплённую натуральным мехом кожанку чёрного цвета, Николай снял сам и стал искать на вешалке свободное место для своего китайского ширпотреба. Ввиду изменчивой в Южной Пальмире погоды, на вешалке висели зимние и демисезонные вещи жены и сына, занимая все свободные крючки. Поместив шинель сына на один крючок с его болоньевой курточкой, Николай, освободив крючок, повесил на него свою куртку и, сняв утеплённые ботинки, обулся в, принесённые женой, тапочки из толстого тёмно-синего вельвета молдавской фирмы «Флоаре».

– Проходи в зал, – пригласила Ирина мужа и обворожительно улыбнулась, стараясь угодить своему кормильцу. – Сегодня ты гость и я за тобой буду ухаживать.