Якоб Вассерман - Свободная любовь. Очарование греха

Она сидела и спокойно слушала. Грауман хотел проследить за направлением ее взгляда и стал смотреть туда же, куда и она, но там была одна пустота. «Впереди пропасть, — стучало в висках Ренаты, — куда же ты пойдешь теперь, Рената Фукс, гордая, когда-то неприступная Рената?..»

Вошли еще двое гостей: граф и драматург. Они говорили неестественно громко и пошатывались.

«Я больше не в силах это терпеть», — думала Рената, подавая руку вновь пришедшим. Она направилась к окну; внизу по темной улице ходил под окнами какой-то человек. «Может быть, это тот, кто поможет мне», — с отчаянием подумала она и еще напряженнее стала смотреть в окно, прижавшись лбом к стеклу. «За что, за что?..» — стучало в висках.

— Я никогда не видел такой восхитительной шейки, фрейлейн, — прошептал около нее барон. Рената вздрогнула, сердце ее учащенно забилось. А за столом снова провозгласили тост за нее. На этот раз говорил драматург, у которого была голова римлянина и бессмысленные глаза петуха. «Как гнусно все это», — думалось Ренате.

Ульминген и серый барон завели громкий спор о красоте женского тела. Серый барон расхваливал округлые рубенсовские формы, но Ульминген горячо ему возражал.

— Вы — варвар. Завтра вечером рассмотрите хорошенько бедра Ренэ Лузиньян… потом уж говорите.

Он внезапно умолк, прерванный звоном разбитого стекла. В порыве безумного горя Рената стукнула лбом по стеклу, и окно разбилось. По ее лицу текла тонкая струйка крови; неподвижный взгляд был устремлен на ошеломленных мужчин, столпившихся вокруг нее. Грауман позвал Евгению и сам вывел Ренату из столовой, обмыл ей лицо и забинтовал голову.

— Ты ведешь себя точно глупый подросток, — сказал он ледяным тоном. — Мы еще поговорим об этом.

Он ушел. Евгения Гадамар хотела остаться с Ренатой, но та попросила ее уйти. Кто-то едва слышно подошел к ней: это был Ангелус. Рената, как в прежние времена, взяла его обеими руками за голову и прошептала:

— Славный мой пес! — Она не могла долго лежать, села в темный угол и, согнувшись, оперлась головою на руки. Глаза ее неподвижно глядели в глаза Ангелуса.

— Отчего ты страдаешь? — как будто спрашивал Ангелус.

— Я нигде не нахожу покоя, — отвечала Рената.

— Почему? — опять, казалось, спрашивал Ангелус.

— Кто живет без любви, тому нет покоя. Помнишь, Ангелус, ту ночь на Кёнигинштрассе, когда один человек стащил меня с кровати и хотел причинить боль, а ты защитил меня?

— Помню, — сказал Ангелус.

— Тогда это и началось, — без слов продолжала Рената, — с тех самых пор я нигде не нахожу покоя, ни в самой себе, ни вне себя.

— Это правда, — ответил Ангелус, — ты шла, не видя, куда идешь, действовала, не сознавая, что делаешь, и вокруг тебя не было ни одного человека, которому ты могла бы довериться.

— Только в тебе находила я опору, Ангелус. Но я позволила тебя избить. А теперь куда идти?

— Мужчины отравили тебя дурными желаниями. Смотри, чтобы ты не утратила способности желать.

— У меня еще есть желания и стремления.

— Тогда ты еще сильна.

— Разве в стремлении заключается сила?

— Да, твоя сила в стремлении.

— Но я не умею выбирать.

— Выбора нет. То, что ожидает человека, случится неизбежно.

Рената встала, подошла к шкафу, вынула из него несколько дорогих платьев и отнесла их в комнату Евгении. Там она положила платья на кровать проснувшейся от ее появления компаньонки и сказала:

— Это я дарю вам, Евгения. Все, что вы завтра найдете из принадлежавших мне вещей, тоже ваше.

С этими словами она ушла, не обращая внимания на испуг и недоумение компаньонки. В спальне ее дожидался Грауман. Он ходил по комнате, заложив руки за спину и тихонько насвистывая; лицо его имело деловое выражение.

«Глупо бояться его», — подумала Рената.

— Сколько я должна тебе заплатить, если сегодня же уйду, куда хочу?

— Двадцать тысяч гульденов. Это месячный убыток.

— Такой суммы у меня нет. Разве по закону ты можешь с меня что-нибудь требовать?

— Закон не для нас. Мои средства не позволяют мне быть великодушным.

— Я тебе все отдала. Отдай мне свободу!

— Только за эту цену.

— Отдай мне свободу, Петер Грауман! Десять тысяч гульденов лежат в банке, две тысячи у меня при себе. С этого дня я буду работать на тебя, отпусти только меня на свободу! Какая для тебя польза держать меня, если я чувствую отвращение к тому, что должна делать?

— Я любил тебя, Ренэ, — пробормотал Грауман.

В лице Ренаты засветилась надежда. Она поспешно принесла все драгоценности, какие у нее были.

— У тебя есть бриллианты и жемчуг, — сказал Грау-ман, взъерошивая волосы. — Я любил тебя, Ренэ, и теперь еще люблю тебя… Чего ты хочешь? Молодость женщины быстро проходит. Проклятое ремесло! Я запускаю ракеты в воздух, и за это камни падают мне на голову. Женщину, женщину, мою душу за женщину!

Только теперь заметила Рената, что он пьян. Голос его стал плаксивым, он разговаривал с кем-то невидимым. В руках Грауман держал бутылку вина и время от времени прихлебывал из нее. В нем появилось вдруг что-то, напоминавшее беспомощного гнома, и он все больше и больше терял власть над собой, тщетно пытаясь казаться трезвым. Ренате вдруг стало его глубоко жаль.

В туманный ноябрьский день Рената вышла на улицу в сопровождении Ангелуса. Носильщик вез за ней на тележке все ее имущество. В кармане у нее было только несколько золотых, составлявших все ее состояние.

Она велела везти вещи на улицу Флориани, на квартиру фрау Дарьи, на которую возлагала все свои надежды.

Отыскав дом, Рената спросила швейцара, дома ли фрау Блум. Тот ответил, что эта дама уже несколько недель тому назад уехала и больше не возвратится. Рената спокойно выслушала это известие и почувствовала, что теперь стала еще более одинокой, чем была когда-либо прежде. Она обратилась к хозяйке и спросила, свободна ли комната, в которой жила ее приятельница. Хозяйка с готовностью открыла для нее дверь: ничего не могло быть уютнее и спокойнее этих покоев; здесь смело мог бы остановиться и князь. Здесь жили раньше инженер, доктор, итальянская графиня и оперная певица. Рената равнодушно оглядела хваленые меблированные комнаты: голубовато-серые стены, украшенные нелепыми олеографиями, кровать в углу, небольшой диван, видевший лучшие дни. Рената села у окна и терпеливо слушала, какими необычайными качествами ума и сердца были одарены прежние обитатели этой комнаты. Что касается фрау Блум-Неандер, то она осталась очень довольна своим жилищем. Она забыла здесь какие-то письма и потом присылала за ними, но писем этих, к сожалению, не могли найти.

Узнав цену, Рената нашла ее подходящей и сказала, что сейчас пришлет носильщика с вещами.