Александр Просвирнов - Тайны одной усадьбы

– Ой, барин, скажете тоже! – похвала барина была очень приятна Дуне, и она даже зарделась от удовольствия. – Пелагея Захаровна двужильная, везде успевает. Строгая. А меня-то и бояться никто не будет.

Разговаривая с господином, девушка расстелила покрывало на траве и быстро скинула с себя все до нитки. Барин уже в который раз залюбовался ее пышным молодым телом.

– Эх, Дунька, понимала б ты, как на тебя мужику смотреть приятно! – усмехнулся он. – Тем более что ты наконец стесняться перестала.

– Ой, барин, да мне самой так любо перед вами разгуливать в чем мать родила, – весело откликнулась Дуня и поинтересовалась: – Как сегодня будете снимать? Меня одну или нас вместе?

Барин ничего не ответил и спокойно тоже разделся донага. Не говоря ни слова, девушка подскочила к нему и жадно схватила в рот мужское орудие. Уже в который раз она делала это, но опять застонала от наслаждения, ощутив во рту твердую, словно камень, плоть.

– Достаточно! – скомандовал Николай через пять минут. – Теперь ложись боком, лицом к камере.

Дуня удобно устроилась на покрывале. Барин улегся позади нее, приподнял девушке ногу, ласково погладил размякшую, словно тесто, расщелину и быстро направил туда свое достоинство. Дуня взвизгнула от удовольствия и начала поглаживать резвящийся в ней барский кол.

– А теперь убери руку и замри! – прозвучала новая команда.

Николай дернул за веревочку, и хитроумное устройство само сняло колпачок с объектива камеры. Оба замерли в оцепенении. Барин держал девушку за обе груди, а могучий ствол был погружен в ее лоно только наполовину. Разумеется, находиться без движений в таком положении, когда наоборот хотелось дергаться изо всех сил, стоило обоим больших усилий, но они мужественно справились с испытанием.

Николай вновь потянул за шнур, и крышка на аппарате захлопнулась.

– Ой, барин, а я даже кончила, пока мы так лежали! – засмеялась Дуня. – Какой у вас писюн волшебный!

– А ты делаешь успехи! – одобрил Николай. – Говори спасибо госпоже Мари, она сделала из тебя такую страстную женщину. Становись на четвереньки, поиграем. Угадай, где сегодня окажется струя?

– Прольется мимо!

– Что ж, посмотрим. Если проиграешь, не разрешу меня в губы целовать.

Дуня приподнялась на покрывале, повернувшись к барину своей крепкой полной попкой. Он устроился позади нее на коленях.

– Начинай! – скомандовал он, хлопнув девку по упругой ягодице.

Дуня качнула бедрами назад и с удовольствием вновь насадилась на живой кол. Барин даже не шевелился, девушка сама двигалась туда-сюда, постанывая от возбуждения. Вскоре Николай еще раз хлопнул ее по заду, тогда она чуть опустила попку, опять приблизилась к барину и могучий утес оказался в куда более узком гроте. Закрепившись в этом положении, Дуня вновь задергалась, а барин закряхтел от удовольствия. Новый хлопок по попке – и кол за доли секунды перескочил из тесной пещеры в разбухшее и сочное лоно. Игра продолжалась в том же духе уже минут десять, когда Дуня, тяжело дыша, горячо зашептала:

– Ой, барин, не могу больше! А-а-а!!!

В ту же секунду и Николай зарычал, словно медведь, схватил девку за бедра и притянул их к себе, плотно прижавшись к пышным ягодицам, пока в тесном гроте шло извержение вулкана страсти.

– Не угадала я, барин, – улыбнулась через пару минут Дуня, играя пальцами с жалким комочком дряблой кожи, в которую превратился недавно столь грозный утес. – Сегодня струя у меня в заднице оказалась.

– Сколько тебя учить: не говори никогда “задница” или “жопа”, – поморщился барин. – Ну-ка, как это по латыни?

– Ой, барин, все время я забываю про этот анис, что ли…

– Анус.

– В общем, сплоховала я, – огорчилась Дуня. – И не угадала, и слово мудреное забыла. Не судьба мне сегодня вас целовать.

– Ладно, прощаю, – усмехнулся Николай. – Только быстро.

Девушка подскочила к нему, обняла, прижалась всем телом и принялась жарко целовать барина в губы. Она ощутила, что в нее вновь начинает упираться оживающая скала.

– Ну, хватит уже, – остановил ее Николай и с усилием оторвал от себя.

– Ах, барин, не могу я никак остановиться. А вот вы с барыней…

– Молчать! – грозно рявкнул Николай. – Не твое дело! Не смей ни о чем таком спрашивать!

Дуня съежилась от страха и принялась молча одеваться и собирать вещи.

Натали вошла в кабинет Николая, где несколько дней назад забыла письмо кузины. Разбудить крепко спящего после обеда мужа она не решилась и подумала, что сумеет найти письмо и без его помощи. В кабинете царил идеальный порядок. Здесь разрешалось убираться только Дуне, остальным дворовым доступ в это святилище был запрещен. Натали полюбовалась на живописные пейзажи и семейные снимки, которыми со вкусом были увешаны стены. “Все-таки не зря Nicola мучает нас со своим аппаратом”, – подумала она. Письма нигде не было, и женщина начала один за другим открывать ящики стола. Вскоре пропажа обнаружилась, но рядом оказалась запертая шкатулка. Почему-то Натали нестерпимо захотелось узнать, что же там внутри.

Пошарив еще по ящикам, она обнаружила несколько ключей, один из которых подошел к шкатулке. Внутри нее оказалось несколько дагеротипов. Натали взяла их, бегло просмотрела и, смертельно побледнев, выронила из рук. Внутри нее словно что-то оборвалось. Несколько минут, оцепенев, она сидела на стуле, держась за сердце. Но вот женщина справилась с собой, лицо ее приняло жесткое и какое-то хищное выражение. Она аккуратно разложила все металлические пластинки на столе и внимательно рассмотрела каждую. На нескольких снимках весело улыбалась совершенно голая Дуня. Как только не изощрялась перед аппаратом эта дрянь: где стояла, где лежала – и передом, и боком, и задом, и даже в самых бесстыдных позициях с раздвинутыми ногами, так что весь срам был виден.

Однако это было мелочью. Бог с ней, с этой сквернавкой! Но три других снимка простить было никак невозможно. На одном ее Николай лежал боком за этой грязной девкой, держа ее за груди, а его естество торчало в ней! На другом – о, ужас! – Дунька держала эту штуковину во рту, лукаво улыбаясь в камеру; а на третьем – кошмар! – она стояла на четвереньках, а барское орудие находилось в совсем не предназначенном для этой цели отверстии. Это было слишком, и барыню даже затошнило от омерзения. Непослушными руками она собрала снимки в шкатулку, заперла ее, вернула все на место и медленно вышла из кабинета мужа, так и не забрав письма кузины.

Она сразу же вспомнила разговор с Мари год назад. Боже мой, ведь кузина оказалась права! Ее Николай, оказывается, путается с подлой крестьянкой! И как потом он смеет приближаться к жене, когда побывал в такой неописуемой грязи, во рту и в жопе этой мерзкой крестьянской потаскушки! Удивляясь, что про себя она произносит такие скверные слова (представить, что может сказать такое вслух, она даже не могла), Натали прошла в спальню и долго смотрела на безмятежно спящего мужа. С огромным трудом она удержала душившие ее слезы и поняла, что все равно не может его ненавидеть. Конечно, он ни в чем не виноват. Эта стерва совратила его, виляя своей жопой!