Эхсан Шаукат - Пламя страсти

и коричневая чалма. Когда Эвелин взглянула в зеркало, то увидела невысокого

стройного рыжеватого подростка...

Едва Фарида закончила одевать Эвелин, как Абулшер крикнул, что пора ехать.

Эвелин выбежала из дома, радуясь той свободе, которую давало ей превращение в

мужчину. Абулшер и его брат уже сели на коней. Они привязали мешки с

провизией к седлам, за спины закинули ружья. Эвелин взобралась на низкорослую

гнедую лошадку. Новое седло показалось ей поначалу неудобным.

Они помахали стоящим у дома женщинам и направили лошадей в сторону ближайшего

перевала...

* * *

После трех часов пути они сделали привал у горной речки. Имхет развел костер,

они поели лепешек и овощей. После ужина Эвелин легла на расстеленное на земле

одеяло. Над ней был бескрайний усеянный звездами небосклон. Она смотрела на

своих спутников, которые продолжали сидеть у костра.

Братья были совершенно не похожи друг на друга. Это сначала удивляло Эвелин,

но теперь она знала, что Имхет -- брат Абулшера по крови. В младенчестве их

кормила одна и та же женщина, они вместе росли, а когда им было по

четырнадцать лет, то однажды каждый из них разрезал кинжалом палец и они

смешали капающую кровь, поклявшись в вечной дружбе. Эвелин не могла понять

смысл подобных мистических ритуалов. Ей они казались несерьезными и даже

забавными, а здесь они значили очень много. Каждая народность, каждая секта,

каждая каста имела собственный кодекс обычаев и правил, нередко резко

отличных друг от друга. Европейцу нечего было даже пытаться проникнуть за

плотную завесу тайн, окутывавших столь многое в этой непостижимой стране.

Эвелин прикрыла глаза. Натруженное после долгой скачки в непривычном седле

тело приятно расслабилось. Она заснула, но ненадолго. Ее пробудил какой-то

невнятный шум. Круглая луна освещала их бивак холодным серебристым сиянием.

Инстинктивно она протянула руку, думая, что рядом с ней лежит Абулшер. Но его

не было. В тревоге Эвелин подняла голову и огляделась.

Она увидела обоих братьев, тот и другой были раздеты. Имхет сидел, поджав под

себя колени и прислонившись спиной к дереву. Абулшер лежал перед ним,

приподняв согнутые ноги. Эвелин быстро перевернулась на живот и устремила

свой взор в их сторону. Темнокожий Имхет нежно поглаживал руками живот и

бедра брата. Эвелин увидела его вздымающийся член, он имел такие внушительные

размеры, что о них трудно было догадаться, если судить по небольшому росту

этого человека. Сейчас этот член был зажат между коленями Абулшера, из них

торчала его розоватая верхушка. Имхет наклонился, сложил губы трубочкой и

втянул в них тугой орган своего брата. Абулшер что-то бормотал, пребывая в

экстазе: поднимая и опуская колени, он потирал ими длиннющий фаллос брата.

Неожиданно Имхет мягко оттолкнул от себя Абулшера, вскочил и выпрямился.

Абулшер поспешно встал на колени, положил свою голову на руки и раздвинул

ноги. Приземистый Имхет тоже опустился на колени позади него, расставил

мускулистые шары его ягодиц, отыскал в них ход, окруженный складками кожи и

без труда вонзил в него свой увесистый фаллос. С полминуты он держал его там

неподвижным, гортанным голосом произнося нежные слова в адрес брата, потом

втиснулся до предела. Свои руки Имхет протянул к раздувшемуся и

вздрагивающему члену Абулшера, обхватил его и принялся массировать. Оба стали

двигаться в едином ритме, их напрягшиеся тела забились в неистовой тряске.

Ночь оглушалась похожим на конское ржанье гиканьем и звонкими шлепками

крепких бедер по упругим ягодицам...

Эвелин не могла оторвать от них глаз. Ее поражало поведение Абулшера. Он,

который мог быть таким грубым с женщиной, сейчас делал все, чтобы усладить

этого плотоядного коротышку. Было ясно, что Абулшер получал мазохистское

удовольствие, рабски покоряя свое тело прихотями брата по крови...

В конце концов вожделение обоих достигло пароксизма, фрикции стали бешеными.

Казалось, что двое мужчин наперегонки рвутся к близкому финишу их соития...

Темнокожий Имхет был страшен в своем оргазме. Его будто взрывало изнутри,

раскаты этих взрывов прокатывались по всем конечностям, нижняя челюсть

отвисла... В бессилии упав на Абулшера, он продолжал дергаться от стихающих,

но еще владеющих им толчков семяизвержения. Прошло немало времени, прежде чем

он притих.

Эвелин лежала, съежившись и боясь пошевелиться, но продолжала наблюдать.

Коротышка пришел в себя и встал. Он поцеловал брата в щеку и что-то прошептал

ему на ухо. Они легли на землю валетом. Абулшер взял грузный орган Имхета,

который уже вновь начал оживать, в рот. Одновременно он раздвинул ноги,

подставив собственный член красными губам брата. Они долго лежали на земле,

припав друг к другу и млея от блаженства. Вдруг ни с того ни с сего Имхет

поднялся и бросился к пасшимся поблизости стреноженным лошадям. Он выбрал

одну из них, потрепал по загривку, положил обе руки ей на спину, подпрыгнул

и повис поперек хребта. Абулшер подошел к нему сзади и быстро окунул свой

пенис в темную щель качающегося зада. Затем он легонько хлопнул лошадь, она

послушно тронулась. Животное медленно совершало на привязи круг за кругом.

Абулшер шел рядом с ним. Переступая ногами, лошадь раскачивала висящее на ее

спине тело Имхета, эти качания отзывались утонченными подрагиваниями

разгоряченной плоти вокруг введенного органа Абулшера. Так они сделали еще

круг, потом еще и еще... До тех пор, пока не рухнула запруда, сдерживавшая

оргазм, и не хлынули пульсирующие струи наслаждения...

Потом оба брата улеглись и заснули. Эвелин видела, что они лежат со

сплетенными руками и ногами, как дети, которые после дневных игр не могут

расстаться даже на ночь.

* * *

Они ехали уже несколько дней по горам, но до нужного им места было еще

далеко. Когда на их пути попадался кишлак, они останавливались там. Каждый

раз их встречал старейшина-аксакал, который, несмотря на традиционное

гостеприимство, никогда не спрашивал, откуда они следуют и куда направляются.

Но стоило Абулшеру рассказать о подстерегающей их опасности, как люди

наперебой предлагали свою помощь -- кто приютом, кто деньгами, кто просто

советом.

Эвелин было по душе это странное путешествие. Теперь ее звали мужским именем

Очил, причем как Абулшер, так и Имхет называли ее так, даже когда рядом не

было посторонних. Ей все больше нравился их образ жизни. Она привыкла к их

пище, даже полюбила эти острые блюда, почти всегда готовившиеся из одной