Земфира Кратнова - Рандеву с незнакомкой

И в какой-то момент, поймав себя на мысли, что еще чуть-чуть – и я не смогу вырвать из себя это признание, свернувшееся тугой пружиной, я отстраняюсь от тебя и без предисловия спрашиваю:

– Помнишь, ты говорил, что только самые близкие люди могут доверить друг другу бесконечную радость и бесконечную боль?

Ты внимательно смотришь мне в глаза. Ну, конечно же, ты помнишь эти слова. Еще на заре наших отношений (когда это было – год назад, вечность назад, жизнь назад?) ты предупреждал:

– Ты же понимаешь, куда мы лезем. В обмен на самую горячую страсть мы получим потом самую жестокую боль. Потому что наши чувства искренни изначально. Мы знаем друг о друге то, что другие предпочитают прятать. На обнаженных нервах все воспринимается острее – и любовь, и ненависть. Но если мы уже ввязались в эту игру, нам надо быть честными до конца.

Я тогда не совсем поняла, что ты хотел сказать. До сих пор не привыкла к твоей привычке не говорить что-то прямо, а идти вскользь, полунамеками, полузагадками. Иногда мне требуются долгие дни, чтобы расшифровать твой очередной ребус. Правда, с каждым разом мне становится все легче тебя понимать. И с каждым разом я узнаю тебя все больше.

Мы оба непростые люди. И оба осознавали, что отношения тоже будут сложными. Обреченные изначально, от этой своей дикой и болезненной ясности они становятся настолько безысходно восхитительны, что иногда чувствуешь себя мазохисткой. Но эта сладкая обреченность дает мне право сказать тебе эти горькие слова.

– У меня есть другой мужчина.

– Другие, – улыбаешься ты, прижимая меня к себе крепче. – Один или несколько – какая разница? "Кто раньше с нею был и те, кто будет после, пусть пробуют они, я лучше пережду". Впрочем, нет. С Высоцким я не совсем согласен. Ждать я не буду, я уже дождался. А другие пусть за тебя поборются. В моем возрасте и твоем статусе соперников надо видеть не в сексе. У тебя есть возможность сравнивать. Сравнивай. Это еще очень большой вопрос – выигрывают или проигрывают твои новые любовники.

– Меня иногда убивает твоя самоуверенность, – твоя реакция немного сбивает меня с толку. Хотя следовало ожидать чего-нибудь оригинального.

– Самоуверенность? – Ты переспрашиваешь это особым, мурлыкающим тоном, в котором переплетаются желание и коварство. Твои пальцы скользят по моему животу, ниже, ниже, ниже, игнорируя мои недвусмысленные попытки отодвинуться, потеряться, спрятаться.

Интересно, ты собираешься обсудить мои отношения с другим мужчиной, занимаясь любовью?

Я вскрикиваю, закусываю губу, пытаюсь оттолкнуть тебя… И понимаю, что твоим рукам сопротивляться я так и не научилась. Нет во мне такой силы, чтобы противостоять этому неземному блаженству, этой коварной страсти. Я начинаю извиваться, вырываться. Но ты крепко держишь меня. Держишь кончиками пальцев на дрожащем возбуждении.

– Девочка моя… Моя любимая… Моя самая горячая женщина….

Шепот обволакивает, как густое облако, вливается внутрь меня, растекается по телу. Ласки и голос. Голос и ласки. Мне становится нестерпимо горячо, я теряю ощущение реальности и мне кажется, что нет ничего в этом мире кроме твоих рук и нежных губ.

– Другие мужчины придут и уйдут. А я останусь. Даже если сегодня мы видимся в последний раз, все равно останусь. Потому что я – в тебе. – И усмехнувшись, ты добавляешь: – Во всех смыслах этой фразы.

Наши тела снова сплетаются в иероглиф страсти и безумия. В каждом движении – наслаждение и боль, надежда и безысходность, радость и бесконечная грусть.

Натянутая тетива отношений звенит на той высокой ноте, которая предшествует разрыву. Но подходя к нему вплотную, мы всегда успевали сделать шаг в сторону, уйти от падения в пропасть, хотя даже это – последнее – падение может быть настолько прекрасным и великим…

Как бы то ни было, ты действительно останешься. Моим самым нелогичным, самым невероятным, самым болезненным романом. Равно как и я останусь в твоей жизни незаживающей раной.

Кто сказал, что время – лучший доктор? Нет, оно лишь хороший анестезиолог, умеющий задавить память грузом новых событий. Но рано или поздно сквозь эту толщу бесполезного мусора блеснет осколком разбитого зеркала память о той радости, ради которой живет человек, о тех днях, спрессованных в секунды, что хранятся до последнего вздоха, до последней мысли, о вечности, которая растворяется в нас с тобой, когда мы, обезумевшие от страсти, рвем пространство и время во имя любви – безнадежной, бессмысленной, бесконечной.

Начиная, не думать о последствиях. Первый закон влюбленных и полководцев. Наша любовь – тоже поле сражения. Сражения с судьбой и друг с другом. Рано или поздно кто-то из нас сорвется. Ты или я. И пусть лучше это будешь ты. Мне не достанет смелости нанести этот удар милосердия – coup de grace – обрывая тонкую нить, держащую наши отношения.

– Не впускай меня в свою жизнь слишком сильно.

Ах, Бог ты мой, неужели это я была такой невероятно мудрой еще совсем недавно, когда только-только разгорался невинный костерок, превратившийся потом в грозный пожар, сжигающий нас в пульсирующий пепел?

– Не впускай…

Но кто бы мог подумать, что все будет развиваться так стремительно? Короткая интрижка двух людей, живущих в разных городах, неожиданным взрывом смела последние остатки морали и смысла, толкнув нас друг другу в объятья.

Хотя какая тут может быть мораль? Особенно в нашем с тобой случае…

У нас есть всего несколько дней в сезон. Зима, весна, лето, осень стали измеряться не температурой за окном и не бременем одежды, а промежутками между встречами и разлуками. Один раз в три месяца я приезжаю в твой город. Город, где у тебя есть своя жизнь, свои друзья, свои интересы, в конце концов, свои романы.

Но мы позволяем себе на невыразимо короткий промежуток времени забыть о том мире, который существует без нас. Забыть во имя наслаждения, которым нам суждено потом болеть до следующего моего приезда.

Вернувшись, сдавая отчет о командировке, я все еще буду хранить вкус твоих губ и тепло твоих рук. Потом эта память начнет гаснуть, растворяться, блекнуть… Но окончательно исчезнуть ей не суждено, как бы ни старалась я утопить тебя в веренице событий, дней, людей, случайных знакомых и – пусть теперь добавится этот пункт – неслучайных любовников.

– Рано или поздно так должно было случиться, – ты отрываешься от моих губ и смотришь на меня со странной смесью усталости и нежности. – Тебе нужен человек, к которому ты будешь ехать сюда. И нужен человек, к которому ты будешь возвращаться. Возвращаться ты будешь к другим. А приезжать сюда…

Ты не договариваешь… Все и так понятно. Слова – только оболочка, бессмысленное сотрясение воздуха звуком, который стремится угнаться за мыслью. Поэтому лучше промолчать. И промолчать так, чтобы эта тишина была громче и полнее всех сказанных фраз.