Неджма - Ваниль

Глаза Лейлы округлились, как будто она видела меня в первый раз.

Я смягчилась:

— Лейла, ты уже видела дом твоей новой родни? Его стены высоки, как стены тюрьмы. Нет, ты никогда не видела тюрьму. Ты не провела достаточно времени в заточении. Знай, что уйти из отцовского дома в дом мужа означает поменять один застенок на другой. У твоей новой родни будет еще хуже. Низкие потолки, окна, которые выходят в коридоры, темные, как живот удава, и когда ты поднимаешь голову, ты видишь только бороду Бога. А что делает борода Бога? Она требует от тебя быстро опустить глаза и выполнять долг по отношению к мужу и другим мужчинам племени. Тогда ты возвращаешься к своим делам и снова начинаешь трудиться в поте лица, веря в то, что твоя жизнь и радости и днем, и ночью принадлежат твоему мужу, а не тебе. Не сомневайся, праздника не будет!

— Женщина создана для того, чтобы служить мужчинам. Мама говорила, что женщина без мужчины…

— Шлюха, произнеси это слово!

— …

— Лучше быть шлюхой, чем рабыней глупого мужа.

Она споткнулась.

— Да, да! Теперь ты широко раскроешь уши и не будешь краснеть каждый раз, когда я произношу слово «влагалище» или «шлюха», хорошо?

Она только пробормотала, как будто разговаривая сама с собой:

— Я предпочла бы умереть. Девственницы попадают в рай.

— Смерть из-за ошибки девственника нельзя назвать хорошей.

— Этого девственника выбрали мне в мужья, и я должна его любить.

— Если бы ты его любила, то не ждала бы свадьбы, чтобы предложить ему свою девственность!

— Извините?

Она задыхалась. Я повторила свою фразу слово в слово. Она проглотила слюну и сказала:

— Тетя, мое влагалище принадлежит только моему мужу. Это достояние всей семьи, и я должна была его сохранить. Но теперь и меня, и его оклевещут. Я понимаю их гнев…

Она снова начала плакать, и я уже была готова вернуться.

Лейла шла впереди, и я думала: «Нужно ковать железо, пока горячо, давай, Зобида, объясни все этой девственнице, иначе она останется скаредной всю свою жизнь, не щади ее невинность и чувствительность, иначе она вернется в Зебиб такой же девственной! Тебе нужно действовать быстро и правильно, говорить мало и четко. Девушка вышла из возраста сказок и отговорок, заставь ее дойти до края и сделай так, чтобы никогда, никогда она не стала прежней! Встряхни ее, ты это умеешь!

Я нарушила молчание, спросив:

— В каком возрасте тебя заперли в доме?

— В двенадцать лет.

— Сколько раз с тех пор ты покидала Зебиб?

— Один раз, когда выходила замуж моя двоюродная сестра в Аин Хара.

— Тебе приходилось гулять по этой долине?

— У меня не было таких мыслей. Да и зачем ходить без всякой цели? — проронила она с грустной улыбкой, не замедляя шага.

— Двигаться, смотреть вокруг себя, и это вовсе не ерунда!

Я взяла ее за руку и заставила остановиться:

— Сейчас тебе надо отдышаться и посмотреть на то, что тебя окружает. Мы совершаем первое свободное движение, как только открываем глаза. Они путешествуют в первую очередь. Как говорит пословица твоих дедов, все можно поймать в клетку, кроме взгляда. Созерцай чудеса природы. Рассмотри небо, камни, листок, уносимый ветром, ветку, которая хрустит под твоими ногами. Восхищайся этими полями, цветами, которые весна оставила нам в залог до лета. Ты знаешь, что каждый твой взгляд продляет их жизнь?

Она слушала меня, неподвижная и ошеломленная, как будто войдя в потусторонний мир.

— Ты знаешь, что я часто гуляю одна вдали от деревни. Мегеры считают меня колдуньей и утверждают, что я собираю странные растения и убиваю ящериц, чтобы готовить из них волшебные зелья.

Она пробормотала:

— Верно, они так говорят…

— Это ложь, пусть я никогда ее и не опровергала… Твои родственники не понимают, что говорить с природой — это право каждого. Конечно, снаружи она кажется равнодушной, но если присмотреться — нет ничего более восприимчивого и заботливого. Не пугайся ее тишины; как только природа приручит тебя, она заговорит с тобой так, что никто этого не услышит. Она рассказывает тебе о своем одиночестве, которое становится твоим. Она передает тебе свои ароматы, подношения и переливы, ничего не прося взамен. Она прислушивается к твоим вздохам, не повторяя их. Природа — это огромное сокровище. Она — союзница женщин, с которой мы украдкой разговариваем. И как свободно мы можем говорить с тем, что не может ответить!

Я наблюдала за Лейлой. Она осматривалась вокруг, как настороженное животное.

— Этим вечером мы пересчитаем все звезды, но пока ты должна воспользоваться случаем и побродить свободно, как ягненок. Иди! Здесь, передо мной. Ходи свободно. Брось узел и покажи мне, как ты умеешь бегать!

Сначала она двигалась неловко, как овечка, затем сделала несколько шагов и побежала быстрей. Девушка уронила чадру, которая накрыла колосья. Я увидела, как она быстро взбирается на маленький холм на западе, поворачивается вокруг себя, подняв лицо к небу, которое было совсем недалеко, спускается с другой стороны, утопает в траве и бежит, бежит. Ее тело было само движение, ребенок в ней радовался каждому шагу, прыжку, погружению. Казалось, она счастлива. И Лейла каталась в траве, шла неровным шагом мимо небольшого ручья, который струился вдоль холма, бросала туда камни и смеялась при каждом звуке, нарушавшем тишину.

Теперь Лейла, успокоившись, шла рядом со мной.

— Чем больше ты узнаешь свое тело, тем лучше поймешь природу, — сказала я.

Она не спросила меня ни о чем, и мне не удалось продолжить беседу.

Мы присели на два камня, лежавшие у колодца. Вдруг лицо девушки омрачилось грустью. Она вздохнула:

— Что бы ни говорила моя мать, я думала, что тело может мне принадлежать, пусть только наполовину. Теперь я узнаю, что оно принадлежит Зобиде. Как будто у меня был дом, и кто-то закрыл его, забрав ключ. Я уже не могу войти к себе, как раньше.

Я подумала, что природа делает людей умнее. Она не заточена в глупости стен. Лейла пыталась понять:

— То, что я пока еще остерегаюсь этого тела, естественно. Что я обнаружу, когда открою его? Благо или проклятие?

Малышка тоже прибегла к сравнениям. Она быстро находила путь к словам и с ними — к образам. Я имела дело не с дурочкой и радовалась этому.

Мое впечатление подтвердилось немного позже, когда она начала задавать вопросы.

Мы были на полдороге к вокзалу, аккуратно идя по каменистой дорожке, когда она повернулась ко мне:

— Тетя, как все прошло у вас?

— Свадьба?

— Да.

— Я не знала, что меня ждет, но была довольна. Довольна и удивлена. На меня надели самые красивые платья, относились ко мне как к царице и султанше, как в сказках, представляешь? Крестьяне покинули свои поля, всадники ехали на лошадях, а женщины, радуясь, произносили такие смелые слова, что я спрашивала себя, не обезумели ли они. Я была не так удивлена взглядами, которые они на меня бросали, как вольностью их тона, ведь я была их ребенком! Родители, обычно такие целомудренные и сдержанные, смеялись, говоря об обнаженных ногах, потоках крови и огне, зажигающемся между бедер. Они бесстыдно рассказывали мне обо всем, что раньше скрывали.