Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Мы не туда попали, — сказала Сашенька.

Они поехали дальше. Опять показалась гостиничка, на этот раз обычная, без торжественного приема, только вот комнат в ней не было. «Дальше по дороге еще одна гостиница, — сказал по-английски портье, — там должны быть свободные комнаты. Километров пять отсюда, а место называется Оргас. Запомнили? Ор-гас».

Ор-гас. Почему бы не запомнить…

Гостиница называлась «Хави».

Здравствуй, милый! Сегодня я мила и весела; я объясню тебе, чем наш последний акт был для меня так уж удивителен.

Я всегда немножко боюсь признаться тебе в моих идеях или в моих маленьких новшествах. Так было и когда мы обсуждали чат, и когда я рассказывала тебе про пятно на экране, и вообще во всяких таких вещах я как бы робею. Ты бываешь таким консерватором: предложу что-нибудь новенькое, а ты возьмешь меня и отругаешь. Правда, ты ругаешь очень нежно и бережно, но от этого суть не меняется; я уже научилась различать твои полутона.

Дело в том, что я кончила с помощью воображения. Пальчики мои — помнишь? — окрасились от моей менструальной крови. И я печатала ими, и клавиши тоже окрасились. В какой-то момент я испугалась, что кончу раньше положенного, и не потянулась пальчиком туда. И у меня возникла азартная мысль: а слабо мне кончить вообще не касаясь своих нежных местечек? В это время ты предложил мне написать, что ебешь меня. Я начала было писать это, но безо всякого прикосновения мне вдруг стало так хорошо, как бывает только перед самым оргазмом. Если ты откроешь ту запись, то увидишь: я не смогла написать этой фразы. И тут ты предложил кончить вместе. Я успела только написать «Я беру твой красный» — и все, и я уже не смогла дальше; я подплывала уже со словом «беру»; когда я писала «твой», мое тело крупно содрогнулось, и я еле-еле напечатала «красный» и тут же нажала на Send, потому что поняла, что больше не смогу напечатать ничего.

Никогда в жизни я не кончала, держа ручки вдалеке от моей главной эрогенной зоны. Это меня поразило; я хотела подумать об этом, но устала и хотела спать; я заснула со свежим воспоминанием и не коснулась ее рукой. Я даже не подмылась перед сном — сама не знаю почему, я никогда так не делаю; наверно, я боялась к ней прикоснуться.

Сейчас, когда я описываю тебе это, я чувствую сладкое томление. Мое тело будто вспоминает, как было тогда. Напиши что-нибудь. Хорошо бы растянуть один-единственный оргазм на весь сеанс. Ах, почему он — оргазм — обычно так короток?

Любимая! Ваши простые, на первый взгляд непритязательные и даже, по Вашему признанию (верю, что это не кокетство), слегка робкие строки повергли меня в трепет. Я обожаю Вас; именно Вы, а не я, являетесь духовным лидером нашей связки. Исключение тела для духа — краеугольный камень таких вещей, как йога или восточные единоборства. Я не большой их знаток (чтобы быть в них большим, нужно только ими и заниматься), но из того, что я познавал по верхушкам, следовала именно эта грустноватая мысль. Почему грустноватая? Потому что в такие минуты я более остро, чем когда-либо, ощущал собственное ничтожество и краткость отведенного мне земного часа — часа, который нельзя уделить сразу нескольким дисциплинам, таким, как йога и успех в обществе, например, — а еще я очень хотел бы реинкарнации, чтобы, может быть, другую жизнь уделить чему-то более высокому… но поверить в нее не могу.

От Вашей записки пахнуло вечностью. Люди приходят к богам разными путями… быть может, Вы уже на пути туда, куда мне, застывшему в этой жизни на уровне питекантропа, ходу нет и не будет.

Ну и что, думаю я с отчаянием богоборца. Я — таков! Главное, что Вы меня любите — меня, с моими мелкими, деликатесными вопросиками, с нудной манерой разложить все по полкам, а в какой-то момент переключиться на регистр «матюги» и, содрогаясь, испустить побольше спермы. А потому —

— потому я расстегиваюсь и приступаю к любимому делу; я совершенен ровно настолько, чтобы осознать невозможность для себя бесконтактного акта — да даже и не пытаться. Как-то раз (я печатаю уже одной рукой) я голышом разглядывал себя перед большим зеркалом. Я делал это с целью некой самооценки. Однако я смотрел не на фигуру свою, не на лицо и не на мускулы; я хотел лишь оценить свою сексуальную привлекательность для себя самого. Гожусь ли я в Нарциссы? Дело во внешности — или в чем-то другом? Могу ли я возбудиться, глядя на себя? Вот какие вопросы меня интересовали.

Как Вы поняли, я не касался члена рукой; он висел неприкаянно, как бы укоряя меня за то, что я это затеял. Но когда я, уныло вздохнув, уже готов был начать одеваться от холода, он вдруг ожил и начал расти на глазах. Это было как чудо — ведь я уже перестал о себе думать. Я не смог удержаться: разумеется, я горячо поддержал эту инициативу и через весьма короткое время, впервые в жизни, наблюдал свое семяизвержение со стороны.

Придя в себя, я проанализировал происшедшее. Было важно, что к моменту эрекции я уже перестал думать о себе. Может быть, распорядитель эрекции (Бог, организм, нейрон… — называть можно по-разному) таким способом мне указал: больше не делай так. И я поверил. Не стал ждать возбуждения от зеркального своего собрата… но и искать бесконтактной эрекции — тоже не стал.

Таков мой опыт; здесь мы расходимся. Тешу себя надеждою, что на мой век Вас хватит. В конце концов, мы не должны быть одинаковыми: Вы — нежное, одухотворенное существо, приближающееся ко мне своими простыми словами; я — варвар духа, прячущийся за мелко вкопанным частоколом сомнительных фраз.

Однако и у меня есть новаторский порыв: сменить руку. Я прежде не делал этого. И если до настоящего места я бойко отстукивал правой, то теперь она настоятельно просится под стол, и я перехожу на левую руку. Мой коварный дружок уже длинный и пухлый. Он рад моей правой руке; он просится к Вам. Вы примете его, дорогая?

Приму, и с большим удовольствием. И зря ты так уж меня возносишь: в тот раз я только попробовала — еще не знаю, буду ли делать так дальше хоть иногда. Наверно, нужно сравнить ощущения. Видно, меня пока все-таки интересует не столько одухотворенная высота, сколько качество оргазма. Ты, конечно, напишешь или хотя бы подумаешь, что в этом деле важен первый шаг.

Короче, много сегодня болтаем, давай-ка его сюда. Хочу пососать. Хочу приласкать язычком моего любименького. А как ты считаешь, если я куплю в магазине искусственный член и буду ласкать его во время нашей переписки — это будет хорошо или плохо?

А Вы будете думать, что это мой?

Само собой. А чей же — дяди Васи?