Феликс Аксельруд - Испанский сон

Я подумала, что он, верно, знает и про Гласснера. Я опять не знала, что сказать, но в это время принесли чай, и я получила возможность размешивать ложечкой сахар.

«Значит, понравилось?» — спросил он.

«Да, — сказала я, и меня понесло, — даже очень. Просто ужас как понравилось! Только, видите ли, я ничего не привезла с собой. Кроме этих бумаг, конечно. Ни себе, ни даже вам сувенира… Некогда было, понимаете».

Он посмотрел на меня сочувственно:

«Понимаю».

Мы опять помолчали.

«Я, наверно, должна написать отчет».

«Должна? — удивился он. — А вы что, не написали?»

«Не успела, — призналась я. — Честно говоря, я очень устала».

«А-а», — сказал он, как бы принимая это объяснение.

«Владимир Эдуардович, — сказала я, — тогда, на банкете, да и вообще до поездки, мне было легко и приятно с вами беседовать. А сейчас… конечно, тоже приятно, но совсем не легко. Я что-то должна сказать… или сделать… или вы что-то хотите сказать, но все откладываете…»

«Да, вы совершенно правы, — сказал он, — я хотел бы предложить вам работу в банке и все думаю — стоит или нет. Пытаюсь сопоставить вас сегодняшнюю с той… до поездки…»

Мне стало обидно.

«А вы не подумали, хочу ли я этого?»

«Почему же, — спокойно сказал он, — это уже следующий вопрос… Если я решу, что не стоит предлагать вам работу, то он отпадет сам собой. Разве не логично?»

Я улыбнулась — должно быть, кривовато.

«Давайте позанимаемся делом, — неожиданно предложил он. — Меня интересует…»

[3] В этом месте рассказа Ана зевнула.

В общем, он расспросил о деталях. Следующие полчаса я отвечала на его вопросы и рассказывала вещи, которые — как было нами условлено — я не собиралась включать в письменный отчет.

«Да-а, — сказал он наконец, точно так же как тогда, после экзамена, — вы способная женщина… Откровенно говоря, постоянная работа в банке — не для вас. Вы стали бы украшением соответствующего департамента… но и только. Через год вы уже не смогли бы сделать то, что сделали сейчас».

«Вам виднее», — заметила я. И подумала — сказать или нет про Гласснера?

«Но мы могли бы сотрудничать. Правда, не всегда это будет связано с заграницей… Бывают разные ситуации, сложные… э-э… теоретические вопросы…»

И тут я вдруг прозрела. Ах ты, хитрый пес! Захотел сделать из меня свою нештатную осведомительницу, вот какая была затея. Умница… научная киска… понравилась, видишь ли… Да, проверка была что надо. То-то он удивился, что я не написала отчет — это не вписывалось в его безупречную схему. Всего одна мелкая ошибочка, одно словцо — сотрудничать , вот оно! Дешевый трюкач — конечно, не знает он ни про какого Гласснера… Ну погоди, Владимир Эдуардович, сейчас я тебе устрою… сложный теоретический вопрос…

«Понимаю, — сказала я в глубоком раздумье, — это, наверно, наилучший вариант… Только вот…»

«Да?»

«Видите ли, — я осторожно подбирала слова, на самом деле осторожно, — там, на симпозиуме, я почувствовала, что по большому-то счету практика в этом деле все же нужна. Я имею в виду, в науке…»

«Хм». — Он не понимал, куда я клоню.

«Ведь это случайность, что тема была близка моей бывшей специализации. Попросту, мой доклад был чистой авантюрой».

«Хм. Интересно».

Я видела, что не интересно ему совсем. По схеме полагалось, видно, перейти к следующему действию, а я тут затеяла какую-то ерунду.

«И я подумала, что мне нужно позаниматься научной работой. Плотно позаниматься, восстановить форму. Сейчас так много нового… Море информации. Потом — живые контакты…»

«Прекрасный вывод, — сказал он с облегчением, и я увидела, что мысль о живых контактах ему понятна и близка. — Могу я оказать вам содействие? У меня сохранились кое-какие связи в академических кругах…»

Осторожно, сказал тут мне внутренний голос, не очень-то. Не забывай — это крупный клиент твоего мужа. Смотри, на нем отыграется.

«Да вы уже помогли мне, — сказала я со всей искренностью, на которую была способна. — Мне предложили поучаствовать в одной программе… — И я коротенько рассказала ему про Гласснера, стараясь не замечать, как его рожа вытягивается по ходу моего рассказа. — Итак, если до визита к вам я еще сомневалась, то теперь все сомнения позади. Я должна ехать! Ведь так?»

«Э-э.. ну, в принципе…»

«И я уверена, — перебила я его с энтузиазмом, — что в итоге я буду значительно полезней… для вас… чем сейчас…»

«Ну что ж… надеюсь… очень интересно…»

Он скушал. Пришлось ему скушать. Ах, как ловко я выкрутилась! Выплыла сухой из воды и Фила не подставила при этом. Наверно, я прирожденная динамистка. Я получала огромное удовольствие от уныло-церемонного завершения нашей беседы.

«Я оставляю дверь открытой, — высокопарно сказал он, держась за латунную дверную ручку, и я поразилась, насколько по-другому я почувствовала себя, нежели час назад, входя в эту дверь и трепеща перед великим и могучим Владимиром Эдуардовичем, который на поверку оказался обычным напыщенным и жалким интриганом, — то есть, если вы передумаете… или что-то не склеится…»

«Спасибо… Я вам так благодарна…»

«И вообще — be in touch».

«Sure, — сказала я. — Bye!»

Я кокетливо сделала ручкой и пошевелила пальчиками. А он, старый козел, повторил мой жест.

Через минуту, в лифте, когда эмоции утихли, я воспроизвела в памяти этот дурацкий жест и подумала, что могла и ошибиться насчет его намерения. Может, он все-таки хотел меня трахнуть, просто не знал, с чего начать. В любом случае…

[4] Ана зевнула опять.

…в любом случае я выкрутилась замечательно. И при этом… [5] Ана зевнула долго, несколько раз подряд. Давай спать, дорогая?.. при этом… что особенно приятно…

…я никак не подставила Фила…

…спокойной ночи, милая…

…я тебя люблю…

Они выехали из Толедо поздно вечером в южном направлении. Где-нибудь поблизости они собирались найти ночлег, с тем, чтобы на следующий день пересечь Кастилию-Ла-Манча и Андалусию, а затем провести пару дней на побережье. Почему-то гостиница все не попадалась — это было уже странно для них, в одночасье привыкших к обилию сервиса. (Позже выяснилось, что дорога, по которой они поехали, лежала в стороне от обычных туристских трасс. И вообще половина этой дороги была на ремонте.)

Наконец, появилось что-то похожее. Пошли посмотреть. По всему, вход в гостиницу был со двора, огороженного каменным забором с закрытыми воротами. Однако вделанная в ворота калитка была слегка приоткрыта. Они шире открыли калитку и заглянули во двор.

Там звучала негромкая музыка, благоухало цветами и жареным мясом. Длинные столы, освещенные настоящими свечами, ломились от еды и питья. Человек сто, не меньше, с бокалами в руках прогуливались вдоль столов, ожидая, очевидно, начала трапезы. Дамы были в вечерних туалетах. Мужчины были в смокингах. На одетых по-дорожному чужаков, застрявших в калитке и разинувших рты от изумления, кое-кто посмотрел — без враждебности, без интереса. Никакая охрана не бросилась их выпроваживать. Если бы они зашли, их, может, посадили бы и за стол, как путников, как в старину, как в сказке…