Алекс Новиков - Английские эротические новеллы

Алисин еще не осознавала, что стала женщиной во второй раз. Она больше не носилась со своим горем, как наседка с яйцом.

— В конце концов, раздвигать ноги приятнее, чем подставлять попу под розги! — решила она.

Появившееся плотское удовольствие от любви, надежно повторялось при желании, вселило в уверенность, выкорчевало корни раздражения и горечи. Больше того, она поняла, что, отдавая себя, ничего не теряет.

Утром Эллин объявила Алисин, что по ночам у нее появляется новая обязанность.

— Ты будешь вылизывать меня так же тщательно, как моего мужа! — Строго сказала она. — По первому требованию! В случае малейшего недовольства — розги! Кстати, у нас уменьшился их запас. Так что не забудь его пополнить!

«Что угодно, только не розги, — думала наложница, услышав новую придумку госпожи. — В конце концов, я вылизывала у Мартина после того, как он кончал в мою госпожу, так что знаю, какая она на вкус!»

— Тебе надо объяснять, чего я хочу? — Эллин раскинула ноги в стороны.

— Нет, моя госпожа, — Алисин покосилась на пучок розог, замоченный в корыте, и встала над хозяйкой на четвереньки.

Впрочем, перспектива быть высеченной или отданной слугам тоже не радовала.

— Ну, бабы! Ну, бабы! — воскликнул Мартин, увидев, чем они занимаются. — Вот еще на мою голову! Ей-богу, Si Deus creavit hominem mulieres — ipse diabolus [16] Если мужчин сотворил Господь, то женщин — сам черт. — Лат. — Прим. перев. , чтобы всех отправить в ад! Нет, кажется, сегодня я высеку их обеих!

В самой глубине души оставалось что-то отчаянно черное, что могло всплыть наружу, оглушить и сломить ее, но это было очень далеко.

Эллин очень хотелось родить Мартину ребенка, но все усилия и молитвы не помогали. Зато помог призрак дедушки Максимилиана.

— Credo in unurn Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae, — Эллин надеялась отмолить грехи, visibilium omnium et invisibilium! [17] Верую в Бога единого Отца всемогущего, создателя неба и земли, всех видимых и невидимых! — Лат.

«Сколько грехов я натворила в спальне! — Эллин украдкой вытирала слезы, глядя на то, что вытворяет Мартин с наложницей. — Неудивительно, что ничего у меня не получается!»

— Сходи к колодцу на болотах! — Призрак устал смотреть, как внучка плачет и молится перед распятием. — Карту колодца найдешь под гобеленном, в спальне. И не забудь взять с собой хлыст Омара!

— А хлыст-то зачем? — Не поняла Эллин.

Призрак растаял, не удостоив женщину ответом.

— Хлыст, так хлыст! — Вздохнула леди Эллин. — Нам женщинам к порке не привыкать! Если это поможет, я все перетерплю!

Молодожены развлекались игрой в мяч.

— А не сходить ли нам к святому колодцу? — Эллин перебросила мяч Мартину. — Про него ходят много разных слухов! Говорят, он и бездетным парам помогает!

Муж, услышав о священном колодце и о плети ничуть не удивился. Английские законы позволяли мужьям поколачивать жен. Впрочем, Мартин, обожавший Эллин еще ни разу не поднимал на супругу руки.

— Ты веришь в эти сказки? — Мартин ловко отбил набитый тряпками мячик дощечкой. — Не знаю, поможет ли нам святой, но потонуть в этом гиблом месте можно запросто! Сколько слухов об этом мрачном месте по округе ходит. Будь этот колодец действительно чудотворным, на этих болотах было бы не протолкнуться от паломников! Что-то я не видел там особого религиозного рвения!

— Да ты никак боишься? — Эллин пропустила удар.

«Эту Алисин бы, да вот этой дощечкой пониже спины! Чует сердце мое, затяжелела она от Мартина! Без всяких молитв! У этих деревенских все быстро получается!»

— Я не боюсь, а ты не зевай! Знаешь, еще у древних греков и римлян была игра, в которой мяч отбивали рукой или палкой. Но в эту игру «джидоко» [18] Прообраз большого тенниса. — Прим. перев. знают уже двести лет в Италии и Франции. С той лишь разницей, что французы отбивают прыгающий мячик рукавицей, а итальянцы деревянной лопаточкой. Именно они придумали сверлить в них дырочки! Даже во дворцах я видел залы для игры в мяч! Аристократы не любят под дождиком играть!

Мартин обожал эту игру, и научил играть Эллин.

— Сама знаешь, я старый солдат и смерти не боюсь, хотя в болоте тонуть не самая благородная смерть! — Мартин, сжимая в руках дощечку, терпеливо ждал, когда Алисин принесет мяч из колючих кустов. — Я не привык рисковать жизнью любимой женщины!

Кожаный мячик был набит опилками, и отскакивал только от твердой поверхности.

— Пошли пить пиво! — Эллин вытерла пот со лба. — Я проиграла!

Увидев, что муж привязался к рыженькой девчонке, она не стала выгонять наложницу из постели, но сделала так, что и на супружеском ложе Алисин доставалась роль служанки: вылизать господина до и после исполнения супружеского долга входило в ее обязанности.

Попытки возражать господам у рыженькой служанки были, но быстро пресекались супругами с помощью розог. «Удовольствие в постели должна получать только я! — думала Эллин, поручая Мартину в очередной раз наказать служанку. — Этой простушке сразу бы согласиться, ну, да раз она упирается, получит все, что заслуживает! На этот раз пущу в ход дощечку для игры в мяч!»

— Ай! Не надо! — Алисин вздрагивала на привязи. — Я буду, буду делать все, что прикажете!

Слезы и стоны несчастной переросли в жалобный вой.

Мартин, мечтавший попробовать знаменитую ласку из арсенала восточных красавиц решил не жалеть строптивую служанку и наказывал в полную силу.

— Так ее! — Эллин обожала смотреть на мучения девушки: неистребимая женская ревность получала в этот момент полное удовлетворение. — Чтоб неделю сесть не могла!

Впрочем, экзекуцию пришлось отложить: наблюдая за конвульсиями несчастной Алисин, Мартин так возбудился, что сумел доставить Эллин несколько очень приятных минут.

Девушка, так и не освобожденная из привязи, всхлипывала и смотрела на игры хозяев.

«Я вылижу его, пусть только больше не бьет! — думала она, понимая свою ошибку. — Все что угодно, только не порка!»

— А теперь, — Эллин посмотрела на Алисин, — пора посмотреть, пошло ли наказание впрок нашей рыжей подруге!

Мартин развязал Алисин и лег на спину.

Поначалу девушке пришлось подавлять подступающую к горлу тошноту.

«А если укусить? — вдруг подумала она. — Сомкнуть зубы и отмстить за все, что они со мной сделали? Отмстить за свою поруганную честь и за мучения?» Ее тело задрожало от предвкушения мести, но тут она вспомнила, как быстро судьи расправляются с преступниками, тела некоторых из них до сих пор качаются в петлях на деревьях вокруг замка. Боль в наказанном теле вернула к действительности: за такой поступок она явно одними розгами не отделается.

«Нет! — Закрыв глаза, Алисин представила себе, как стоит под деревом, а палач надевает на ее нежную шею пеньковую веревку. — Не хочу!»