Мануэль Пуиг - Любовь в Буэнос-Айресе

В девять часов утра он уже был в городе, у подъезда своего дома. Редкие прохожие не обратили внимания на женщину, спящую на заднем сиденье подъехавшей машины. Предстояло преодолеть последний, самый опасный этап: перенести спящую из подземного гаража в квартиру. Лифт все время был занят. Наконец, улучив момент, Лео нажал кнопку вызова. В квартире царил почти полный мрак. Лео опустил Гладис на кровать, раздел, заткнул ей рот шейным платком и связал руки галстуком, который купил когда-то по случаю похорон и которым не думал больше пользоваться. Теперь, чтобы перейти к выполнению второй части плана, надо было прежде всего позвонить Марии Эстер. Но в следующий момент все осложнилось одним обстоятельством: при виде Гладис, раздетой, беззащитной, лежащей в беспамятстве на его кровати, Лео испытал острый приступ желания, противиться которому был просто не в состоянии. Ни о чем другом он думать сейчас не мог. Лео бросился в ванную, смочил кусок ваты хлороформом, вернулся и поднес его к ноздрям Гладис, чтобы продлить ее сон. Когда он сбрасывал с себя ботинки, зазвонил телефон. Это оказалась Мария Эстер. В голосе ее звучали вина и робость. Однако Лео приписал этот новый тон тому, что та, должно быть, догадывается об истинном характере совершенного им некогда преступления, и счел необходимым как можно скорее довести свой план до конца. И с места в карьер заявил Марии Эстер, что Гладис рядом с ним, она без сознания и он уже не в силах себя контролировать. Та поинтересовалась, отчего Гладис без сознания. Лео оставил этот вопрос без ответа. Лишь Мария Эстер в состоянии предотвратить непоправимое, она обязана приехать, — уклончиво сказал он вместо этого.

За те двадцать минут, что у Марии Эстер заняла дорога от своего дома до квартиры Лео, он успел раздеться, обмотать вокруг бедер полотенце, пропитать еще один клок ваты спиртом, чтобы частично привести Гладис в сознание, положить на мраморную плиту возле мойки ампулу с жидкими витаминами красного цвета, другую, желтого цвета, опорожнить в мойку и поставить на одну из конфорок металлическую коробку для стерилизации игл. Все это призвано было встревожить воображение Марии Эстер. Затем он вернулся в единственную в квартире комнату. В полумраке взгляд его различил марокканский нож, который так понравился Марии Эстер во время одного из ее прежних визитов. Наверняка, вспомнив о ноже, та в случае необходимости захочет прибегнуть к его помощи. Лео сунул нож под кровать. Набор же китайских игл вряд ли может быть использован для самообороны, так что Лео оставил их лежать на письменном столе. И упустил из виду массивные толедские ножницы, брошенные на столе среди газетных вырезок. Заслыша приближающиеся к двери шаги Марии Эстер, Лео схватил револьвер, сунул под нос Гладис пропитанную спиртом вату, чтобы привести ее в чувство, подошел к двери и отпер, спрятавшись за нею. Гостья вошла. Судя по всему, оружия для самообороны при ней не было.

Ощущения, испытанные Гладис при виде Лео и Марии Эстер

Пейзаж: мерцающее ночное небо, темно-синее, но прозрачное, как драгоценный камень, который, несмотря на интенсивность своей окраски, позволяет различать сквозь него переплетение оправы и — дальше — бледную кожу пальца, декольтированной груди или ушной мочки. Однако сквозь это столь похожего оттенка небо не видно ни зги — точно там, за ним, ничего и нет. На переднем плане необычайно яркие звезды, без луны. Лежащая под ними земля безжизненна: ровное гранитное плато с возвышающимися там и сям потухшими вулканами. Гранит темно-серый, с прожилками более светлого или более темного оттенка, кратеры вулканов белеют на этом фоне — но не от снега, а покрывающего их однородного, опалового вещества, которое мягко отражает лучи света. Но во всей этой картине не чувствуется ни малейшего движения, ни ветерка, пыль покоится столь же неподвижно, как звезды и камни. В поле зрения — ни окаменевших лесов, ни издохших хищников, ни человеческих останков. Возможно, они погребены под толстыми слоями лавы. Вновь переведя взгляд на звезды, можно различить, как свет их пульсирует, — свидетельство излучаемой ими энергии. Абсолютный покой пейзажа подчеркивают звучащие откуда-то струнные инструменты, преимущественно скрипки. Исполняемая ими мелодия прилипчива, романтична, однако наполнена предвестием чего-то мрачного.

Ощущения Гладис после того, как она замечает пистолет в руке Лео и напряженное молчание Марии Эстер

Угроза — не совпадающая по времени с созерцанием описанного пейзажа, обязательно предшествующая ему. Симпатичная девушка, чьи черты едва намечены несколькими штрихами карандаша на белом фоне — грива светлых волос, падающая на глаз челка — обнаруживает, что ее жизнь в опасности. Она должна стать следующей жертвой. Симпатичная блондинка прячется от дождя под навесом магазинчика и, несмотря на ощущение близости враждебных ей сил, не может определить, в ком они материализованы. Прежним жертвам это тоже не удавалось. Сетчатка ее глаз не улавливает отблеск, бросаемый время от времени однородной белесой массой, от которой мягко отражается свет звезд: молодые организмы мало восприимчивы к предвестиям неблагоприятных перемен и подставляют себя под удар. Тот, кто готов нанести его, ожидает момента, когда жертва выйдет на открытое пространство. Дождь внезапно заканчивается, оставляя после себя совершенно чистое небо, в котором блещут звезды. Девушка решается выйти из-под укрытия и следовать дальше этой пешеходной улицей, закрытой для транспорта. Мокрый асфальт сверкает, отражая огни светящихся вывесок.

Ощущения Гладис после того, как Лео, при полном бездействии Марии Эстер, вновь подносит вату к ее ноздрям

Красота этих звезд может быть названа блистательной, что не лишает ее возможной зловещей власти. Может статься, что проводником генерируемого ими отравленного тока является воздух, которым дышат ее легкие. Прежние жертвы глубоко вдыхали ночной бриз, на лицах их сохранились бессмысленные гримасы, глаза залиты чернотой, губы приоткрыты. Кровь их заледенела и разорвала вены, которые уже не в силах были удерживать ее напор. Последней из жертв удалось еще приоткрыть глаза и смутно различить гранитное плато. Далекий отблеск кратеров осветил последнее ее болезненное содрогание.

Ощущения Гладис при звуке голоса Марии Эстер, спрашивающей Лео, что он задумал

Русоволосая девушка шагает по улице, в переполненном центре города, думая про себя, что если с ней что-нибудь приключится, она всегда сможет обратиться за помощью к любому прохожему. Она уже не сомневается, что за нею следят, — но откуда? Кто-то должен подавать следящим сигналы, причем этот кто-то должен быть человеком, способным узнавать ее в толпе. Поэтому незнакомцев девушка не опасается: в этом городе ее никто не знает. Стало быть, ей следует искать знакомое лицо. Благодаря освещению на центральной улице светло почти как днем, высокие фонари изгибают над нею свои шеи, на конце которых горят ртутные лампы, защищенные алюминиевыми экранами — что еще усиливает их свечение. Вывески же на магазинах составлены из сияющих неоновых трубок — вертикальных и горизонтальных, источник питания которых скрыт за элементами оформления. Русоволосая девушка улавливает нарастающий стрекочущий звук, поднимает голову и замечает, что на вывеске обувного магазина вот-вот произойдет короткое замыкание: между двумя светящимися буквами с интервалом возникает фонтан искр. Она входит в заведение и предупреждает одного из продавцов. Тот отвечает, что, мол, ничего страшного: искрить начало еще несколько дней тому назад и как раз сегодня должны приехать монтеры по осветительной технике. Девушка возвращается на улицу, размышляя о том, что этот продавец из обувного магазина кого-то ей напоминает — или ей уже приходилось его встречать прежде? Она замедляет шаг и оборачивается: тот наблюдает за ней, стоя в дверях магазина, под искрящей вывеской, которая отражается в мокром асфальте.