Эрик Хелм - Критская Телица

Он разглядел погибель второй пентеконтеры, ибо с трехсот локтей овидь распахивалась неизмеримо шире обычного. Различил новый огненный смерч, увидел, что дымная туча набирает густоту и ползет еще быстрее.

Два корабля — маленькие продолговатые щепки — вильнули в стороны, а третий замер неподвижно, в семивосьми плетрах от клубящейся завесы.

До морского побоища оставалось еще добрых полторы мили.

«Надобно приблизиться вплотную, — решил Эпей — Авось, эта скотина испугается дыма и отстанет... Да и от берега чересчур удаляться навряд ли захочет...»

Здесь Эпей немного ошибся.

Орел оказался из любопытных и продолжил воздушное преследование не колеблясь.

* * *

Алькандра обратилась к обитателям Кидонии прямо из седла, справедливо рассудив, что речь, произнесенная всадницей, произведет на пешую братию особое впечатление.

Перед конем расступались толпы. Люди теснились, прижимались к высоким стенам, почтительно кланялись верховной жрице. Минут пятнадцать спустя Алькандра достигла главной городской площади, натянула поводья, остановилась.

Величественно и неторопливо подняла правую ладонь.

Разноголосый гомон понемногу смолк.

— Слушай! — громко и внятно воззвала верховная жрица, еле сдерживая дрожь волнения. — Слушай, народ кидонов! Напрягите слух и вы, о чужестранцы, гости наши и друзья!

Воцарилась полнейшая тишина. Обескураженные всем приключившимся на их глазах за последний час горожане безуспешно ломали головы, пытаясь приискать событиям сколько-нибудь разумное объяснение.

Пожар во дворце.

Боевая тревога.

Поспешный уход пентеконтер.

И — на закуску — неимоверный полет неведомого человека, несомого по воздуху непонятным треугольным крылом, укрепленным за плечами!

На орла никто и внимания не обратил...

Теперь люди послушно и терпеливо ждали, что скажет Алькандра. После гибели верховной жрицы Элеаны — тоже послужившей немалым потрясением для жителей Кидонии, — вся высшая законодательная власть сосредоточивалась в руках преемницы...

Раино как и высшая, вековая мудрость, накопленная и тщательно охраняемая Великим Советом...

— Вы зрели воочию небывалые знамения! И через краткий — очень краткий! — срок узрите новые, куда более поразительные! Ибо свершилось гнуснейшее кощунство, подобного коему не знали на острове уже четыре столетия!

Удивленный, испуганный ропот зашелестел над площадью. Собравшиеся, и без того приведенные почти в умоисступление, дрогнули при новой грозной вести.

Алькандра плавно и надменно простерла руку к белой громаде Кидонского дворца.

— Мщение священного Аписа уже начало вершиться над святотатцами! Ибо гам, во дворце, свил себе гнездо гнуснейший порок! Ибо там нагло и неоднократно попраны все три основных и непререкаемых закона!

Дружный вопль был ответом жрице.

Алькандра со сноровкой опытной актрисы [76] В античном мире существовали только актеры, женские роли исполнялись мальчиками. Однако можно с большой степенью вероятности предполагать, что на Крите женщины участвовали в театральных представлениях наравне с мужчинами. выдержала короткую паузу.

И добилась желаемого.

— Дворец?.. А венценосцы?.. Государыня?!. — раздались нестройные, сливавшиеся воедино выкрики, в которых едва можно было разобрать отдельные слова.

Алькандра опять воздела правую ладонь и толпа утихла.

— Священным именем Аписа и великим знаком четырех ветров... — продолжила она.

Звонкий голос жрицы невозбранно разносился над площадью. Только что изреченная формула произносилась исключительно редко, лишь в случаях, когда самим устоям общества грозила опасность, и требовалось полное, безусловное подчинение всех и каждого единой воле Великого Совета.

Провозгласив ритуальную фразу, верховная жрица временно лишала обоих государей положенной законом власти, распоряжалась единолично и полностью отвечала за мудрость и справедливость своих действий.

— ... Приказываю! Мужчинам незамедлительно вооружиться! Женщинам и детям разойтись по домам! Через полчаса я жду горожан, способных владеть мечом, у стен Кидонского дворца...

Алькандра вновь помолчала и выкрикнула:

— ... Ибо именно государыня попрала законы, соблюдение коих обязательно и непременно для всех — от простой крестьянки до царицы! Ибо именно по ее велению была убита верховная жрица Элеана, уведавшая о вопиющих преступлениях и вознамерившаяся положить им предел!

Здесь Алькандра пустила стрелу наугад. Но угодила прямо в цель.

— Теперь я введу народ во дворец и представлю полные, несомненные, всесторонние доказательства своей правоты. Именем Аписа и великим знаком четырех ветров!..

* * *

— Эсон! Эсо-он!

Усиленный медным рупором голос Поликтора далеко разнесся над солеными водами.

— Капитан плывет на борту ладьи! — долетело в ответ. — С афинянами!

— Задержите греков! Измена! — рявкнул Поликтор и начал понемногу сближаться с ушедшей плетра на четыре вперед галерой.

— Что за гарпия? — удивился Эсонов келевст, распоряжавшийся на борту пентеконтеры в отсутствие командира. — Какая измена?

— Лавагет объявил тревогу! — откликнулся Поликтор. — Велел немедленно вернуть беглецов!

Келевст опустил рупор.

— Сами разбирайтесь, — буркнул он с досадой и немалым беспокойством. — Эсон верховодит, ему и толкуй про измену да про тревогу... Велит капитан идти назад — пойдем. А я в присутствии старшего приказам, которые отдаются младшими, не подчиняюсь. Малый ход, курса не менять!

Афинское судно Поликтор настиг примерно через пятнадцать минут.

— Эсон!

— Да! — отозвался капитан, буквально вырывая у греческого капитана переговорную трубу.

Иола застыла, соображая, как был».

— Зачем ты уводишь греков?

— Приказ, подтвержденный священным перстнем!

Поликтор ошеломленно опустил рупор и несколько мгновений безмолвствовал.

— Государь объявил боевую тревогу! Велел немедленно догнать и возвратить беглецов! — продолжил он с обновленной решимостью.

— Приказ есть приказ! — неохотно возразил Эсон.

Разумеется, честный моряк предпочел бы повиноваться лавагету, однако речи Иолы не пропали вотще. Эсон перестал разуметь происходящее и решил неукоснительно держаться полученных распоряжений. Коль скоро произошла ошибка, то винить, во всяком случае, надлежит не его...

— Нас атаковало какое-то страхолюдное корыто! Плевалось огнем и пускало корабли ко дну один за другим!

— Я видел, — заскрежетал зубами Эсон.

— Дело нечисто, дружище! Неладно дело это, говорю тебе! Хоть задержись немного, вели дрейфовать, покуда не выясним, что к чему!

Критянин свел брови к переносице, обернулся.