Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

Когда я подошел, мне стало ясно, что Коля по обыкновению прикалывается, и его слова предназначались кошке, которая шла со стороны гаражей и глаза которой сверкали в темноте, словно две автомобильные фары.

Все эти потенциальные мертвецы, которые не сегодня завтра отправятся на кладбище в дешевых гробах, страшно обрадовались мне.

— Приветствуем, Роберт! — заорал Коля.

— О, Робертыч! — сказал Емеля.

Остальные придурки поздоровались тоже, а потом принялись ржать еще громче, потому что в темноте я на что-то наступил и чуть не упал.

— Ты вовремя, Роберт, — сказал сквозь смех Коля. — Мы как раз собрались прикольнуться. Посвети, Емель…

Емеля, пьяно улыбаясь и икая, вытащил электрический фонарь, включил его и направил луч мне под ноги: на асфальте валялась пожилая алкашка в грязной спортивной кофточке и желтой юбке.

— Тише, — сказал кто-то из компании, а Коля, присев возле алкашки на корточки и выгружая из карманов какие-то предметы, огрызнулся:

— Иди ты в жопу! Все равно она ничего не услышит!

Потом Коля принялся священнодействовать: ножницами остриг длинные волосы на голове жертвы, а затем опаской стал ее брить. На несколько глубоких порезов Коля смачно плюнул. Опаска была в крови. Парни все это время так и покатывались со смеху. Емеля стал икать чаще.

Закончив бритье, Коля сказал мне:

— Видишь, Роберт? Лысина — точь-в-точь, как у тебя… Из вас получится неплохая пара.

После этого Коля маркером написал на окровавленной голове несчастной женщины: «Прием бутылок с 8 до 22 без перерыва на обед». На лице он нарисовал ей пышные усы и бороду.

— Может, хватит глумиться, придурки? — возмущенно спросил я.

— Да ты чего, Роберт? — удивился Коля. — Приколы еще только начинаются. Погоди, и ты со смеху умрешь… Мадам, — галантно обратился он к бесчувственному телу алкашки, — позвольте снять с вас вашу шикарную юбочку?

«Мадам», пьяно бормотавшая во сне о пятнадцати рублях долгу, не возражала.

Профессиональными движениями опытного любовника Коля быстро стащил с алкашки грязную желтую юбку, и все мы увидели, что нижнего белья на ней нет. Еще мы увидели худые ноги в синяках и лохматый лобок.

— Присунуть есть желающие? — спросил Коля, раздвигая алкашке ноги, а Емеля, продолжая икать, ответил за всех:

— Нет желающих!

— Может, и кунку ей побреешь? — сказал кто-то, вызывая очередной приступ дружного смеха, на что Коля ответил:

— Тебе щас член побрею, иди и дрочи вон в гаражах! — в руках у Коли появился тюбик с «Моментом», Засунув два пальца в глубь влагалища, Коля расширил его, а затем принялся заполнять его клеем — весь тюбик выдавил, идиот этот.

— Склеиваемые поверхности рекомендуется зачистить наждачной бумагой и обработать бензином или ацетоном, — сказал Емеля. — Не нарушай, кретин, последовательности процесса.

— Все, восстановление девственной плевы завершено! — объявил Коля тоном хирурга, проделавшего уникальную операцию. — Наконец-то в нашем городе появилось единственное непорочное создание!

Наполнив «Моментом» влагалище «единственного непорочного создания» в нашем городе, Коля решил, что этого мало, и ножницами изрезал в клочья кофточку. Желтую юбку он здорово укоротил, превратив в мини, а потом надел ее на продолжавшую спать и не подозревавшую, каким она только что подверглась экзекуциям, алкашку.

После этого все дружно помочились на эту обритую пьяную женщину в желтой мини-юбке, в изрезанной кофточке, с надписью на окровавленной голове «Прием бутылок с 8 до 22 без перерыва на обед» и с заклеенным влагалищем.

Мне было жаль эту женщину и, ненавидя в душе развеселых, мочившихся на нее подонков, я подумал, что, скорее всего, когда-то ее бросил любимый человек — вот она и спилась, тоскуя и не решаясь наложить на себя руки.

Емеля и К° отправились лопать свое пиво дальше, и анаши у них был целый спичечный коробок, и целая пачка папирос «Беломорканал» была, и все они здорово удивились, когда я на их приглашение присоединиться ответил решительным отказом.

— Прикидываете, пацаны, — громко икая, сказал Емеля. — Роберт — ненормальный. Чокнутый! У нас дури целый «корабль», а ему плевать на это. Точно ненормальный!

— Мне кажется, это вам всем давно пора в психушку, — буркнул я и пошагал в темноту, подальше от мерзкого запаха мочи и всей этой компании приколистов, переплюнувших своими дурацкими приколами и Стоянова, и Олейникова из передачи «Городок».

Шагая в одиночестве мимо домов, иногда под тусклым светом фонарей, иногда в полнейшей темноте, задевая ногами валявшийся на тротуаре мусор и огрызаясь на дерзких бездомных собак, с завистью поглядывая на светящиеся окна, за которыми прятались счастливые и пока еще влюбленные друг в друга люди, я принялся придумывать для Роберта Дезертиро, то есть для самого себя, новые способы суицида.

Способы тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый, так же, как и двенадцатый, были связаны с ванной: в первом случае Роберт наполнял ванну кислотой, ложился в нее и, слушая Джорджа Майкла или Б. Моисеева, ждал, когда его тело полностью растворится; во втором Роберт, сидя в ванне, превращался в лед в огромном холодильнике вместе с водой; в третьем — был живьем похоронен в своей ванне гигантскими пауками.

Способ шестнадцатый был навеян недавними дурацкими приколами Коли. Роберт Дезертиро собственноручно заклеивал «Моментом» все отверстия своего похотливого тела и быстро уходил в мир иной.

Способ семнадцатый. Роберт Дезертиро не ест и не пьет, лишь онанирует, глядя на белье своей возлюбленной, и, теряя силы после каждого ядоизвержения, постепенно приближается к воротам Царства Мертвых.

Способ восемнадцатый. Роберт Дезертиро прыгает с небоскреба, этажа приблизительно с сотого (конечно же, не в своем родном городе, где выше тринадцатиэтажки разве что местная телевышка), и летит вниз, бешено онанируя, чтобы успеть перед смертью кончить. Он ударяется об асфальт, мозги, кровь и сперма одновременно брызгают в разные стороны.

Буквально на каждом шагу мне встречались граждане навеселе — некоторые шатались из стороны в сторону с неизменной бутылкой «Толстяка» в руках, иные храпели на лавках под луной. Где-то пели под гитару старую песню из репертуара «Синей птицы», кажется, она называется «Там где клен шумит…», а у забора детского сада «Сказка» я увидел драку. Несколько парней остервенело колошматили друг друга, а пьяная девица бегала вокруг них, словно рефери, и орала:

— Брэк, суки! Брэк!..

Я подошел к дерущимся с твердым намерением быть жестоко избитым или получить коварный удар ножом в область сердца. Р-раз! — и кровь быстро покидает твой организм, а ты, наблюдая, как она быстро растекается по асфальту, сожалеешь, что не попрощался с пауком, и радуешься, что скоро умрешь. Чему еще можно радоваться, когда любимая бросила тебя и ты никому, совсем-совсем никому не нужен?..