Шахразада - Древние чары и Синдбад

Внезапно я оказался на каменной площадке примерно шесть на шесть локтей и остановился передохнуть. Пот градом катился по телу, а воздух вокруг был спертый и жаркий. Дыхание стало хриплым, но я не знал, от усталости это или от дурного воздуха.

Начав снова спускаться, я вдруг обнаружил, что одна из ступенек сломана! Я осторожно коснулся ее носком ноги, потрогал. Оперся ногой на сломанную ступеньку, осторожно перенес на нее вес тела. Нога стояла твердо…

И вдруг ступенька подалась! Камень раскрошился, и нога резко пошла вниз. Я в страхе схватился за стену. Пальцы нашли трещину и вцепились в нее. Еле-еле удерживаясь, я прилип к стене, боясь даже дохнуть, чувствуя, как дрожит в теле каждая жилка. Лишь немного спустя постиг я весь ужас своего несчастья.

Моя свеча исчезла! Должно быть, когда я схватился за стену, свеча упала, и теперь я оказался в безвыходном положении: висел, вцепившись в трещину стены, в бездонной тьме, не в состоянии ни увидеть что-либо, ни даже шевельнуться. Сюда не доходил свет сверху, а глаза не могут привыкнуть к темноте там, где свет совершенно отсутствует. Я вцепился в стену, дрожа от страха, хрипло, натужно дыша.

Медленно, мало-помалу, ко мне возвратился здравый рассудок. Сколько времени я провисел так, цепляясь за камень, не имею представления; но мне показалось, что, прежде чем я осмелился шевельнуться, прошла целая вечность.

Большой палец одной ноги утвердился в тончайшей трещине, пальцы рук уцепились за вторую. Подо мной лежал этот черный, страшный провал, и тело покрылось холодным потом от страха. Если я попытаюсь поднять ногу, чтобы отыскать еще одну точку опоры, то вторая нога может соскользнуть…

Еще один камень сорвался где-то подо мной и падал долго-долго… Я ощутил в себе бесконечную пустоту, в которой страх превратил мои кишки в воду.

Я никогда не любил оставаться взаперти, ненавидел зарешеченные и замкнутые места. Ныли все мускулы, пальцы начали неметь, ход времени ощущался только по нарастающей усталости в мышцах. Может быть, прошло всего несколько минут или даже секунд, но мне они казались вечностью.

Выиграю я или проиграю, мне все равно нужно сделать какое-то усилие, ибо, если по-прежнему висеть так, то я наверняка упаду, а здесь никто не придет мне на помощь.

Где-то подо мной была следующая ступенька. Но что, если она тоже сломана? Что, если в этом и заключается цель, для которой сделаны эти ступени? Дать какому-нибудь обреченному узнику надежду на спасение, позволить ему погрузиться во тьму только для того, чтобы рухнуть в пропасть и найти жалкую смерть на дне?

Осторожно, чтобы не слишком напрягать пальцы, удерживающие меня на стене, я вытянул ногу, пытаясь нащупать новую опору.

Подо мной не было ничего, кроме пустоты. Осторожно продвигая носок ноги вдоль стены, я искал выемку или хотя бы трещину. Пальцы рук болели, а вторая нога, стоявшая на крошечном выступе, неудержимо тряслась. Я не представлял себе, сколько еще смогу висеть на отвесной стене, словно муха.

Ощупывая стену свободной ногой, я во что-то уперся. Препятствие находилось на некотором расстоянии от меня и немного ниже. Я осторожно вытянулся еще дальше и наконец ощутил под ногой твердый камень. Какой-то миг удерживался в таком положении, собирая силы и волю, потом, протянув правую руку, попытался найти, за что схватиться. Опора нашлась – крохотный выступ, торчащий из кладки край неаккуратно пригнанного камня. За него можно было уцепиться лишь кончиками пальцев. Двигаясь с величайшей осторожностью, я перенес вторую руку и вторую ногу – и наконец снова встал на ступень. Однако я оставался в кромешной тьме, и мне нечем было высечь огонь.

Без света я не мог подняться обратно, без света каждое движение сопряжено с риском для жизни, но у меня не было иного выхода, кроме как продолжать спуск. Если я буду отсутствовать слишком долго, Азиза может отправиться меня искать… Я представил ее на этих ступеньках, и мне стало страшно.

Так что остается лишь спускаться до дна на ощупь и надеяться, что все остальные ступеньки на месте. Воздух был спертый, и я обнаружил, что едва могу набрать полные легкие. Нельзя терять время попусту – я слышал, что в старых туннелях и башнях, долго остававшихся закрытыми, люди умирают.

Сколько времени это заняло, не имею понятия. Мне казалось, что я навечно прилип к этой стене, продвигаясь вниз буквально как муха и обливаясь потом. В этом темном колодце я не мог понять, длился ли спуск минуты, часы или дни.

Вдруг я нащупал ногой землю, но, шагнув, почувствовал, как под ногами что-то сломалось. Присел на корточки – и пальцы нащупали гладкую поверхность черепа и несколько сломанных костей. Неподалеку лежал еще один череп – пальцы попали в глазные орбиты. Я отдернул руку… Какой-то бедняга, вроде меня, пытался отыскать выход… и нашел здесь свою смерть.

Я был подавлен, удручен, меня словно что-то толкало в грудь. Руки мои шарили по стене. Выхода не было.

Еще дважды под ногами что-то хрустнуло, видимо, сломанные кости, но пальцы мои, обшаривая стену, не находили никакой трещины – всюду они натыкались на сплошной, не тронутый временем камень.

Я присел на корточки и начал вторично обследовать основание башни, пытаясь на этот раз внизу отыскать хоть какой-то намек на отверстие. Но не находил ничего.

Сама мысль о том, чтобы карабкаться наверх, вновь выдержать этот кошмар, была невыносима… У меня опустились веки, мышцы ослабли, и я сел. Разум предупреждал, что этот дурной воздух убивает меня. Скоро он отберет у меня сознание, и я свалюсь на пол, чтобы умереть, как умерли другие.

А Азиза? Она останется одна, в ожидании. Там, в золотистом солнечном свете, будет ждать неудачника, который не смог возвратиться.

Земля, думал я, земляной пол…

Может быть, копать? Но куда? В каком направлении? Назад, в глубину холма, или в сторону от него? И насколько глубоко под землю уходит фундамент?

С усилием, словно пьяный, я заставлял свой разум рассмотреть задачу. Моя воля к жизни боролась с затхлым воздухом и заманчивым желанием погрузиться в вечный покой. Я заставил себя еще раз обойти стену кругом. В самом худшем случае я смогу… по крайней мере, попробую взобраться обратно наверх. Чем ближе поднимусь к открытому входу, тем свежее станет воздух. Я не мог, я не хотел сдаваться!

Вдруг пальцы наткнулись на ступеньки. Я нащупал самую нижнюю и сел.

Думать… Надо думать. Разум неловко вертел эту мысль на все лады. Если выход есть, мой разум должен найти его. В голове у меня тяжело молотило, а я пытался напрячь мысли, чтобы решить задачу. Уперев локти в колени, я обхватил руками раскалывающуюся от боли голову…

И вдруг почувствовал, что у меня замерзает нога. Замерзает… холодно, потому что я весь мокрый. Но мне только что было жарко. Я обливался потом – так отчего же моей ноге мерзнуть?