Шахразада - Избранницы Рахмана

– Так что?

– Жарко… словно все мои чувства пылают огнем.

Его взгляд потемнел.

– Я знаю.

Он хотел ее, она это знала. Эта мысль принесла с собой изумительное ощущение силы, способное побороть чувство уязвимости, которое Ли испытывала, лежа у ног Рахмана, всецело в его власти.

Ли замерла, и юноша снова прильнул к ее губам.

– Просто расслабься, любимая, и дай мне доставить тебе удовольствие, – прошептал юноша, обжигая дыханием нежную шею, а его руки бесчинствовали, лаская ноги, бедра, добираясь до самых потаенных уголков ее тела. И наконец, розовая жемчужина ее страсти открылась ему, словно самая большая драгоценность этого мира. Страшное, горячее, обжигающее, лихорадочное пламя охватило девушку.

Щеки Ли стали пунцовыми, она сладострастно облизывала губы. Пальцы Рахмана наконец нашли вход в ее потаенную пещеру и начали там дивный, сводящий с ума танец. Ли замотала головой, постанывая и повизгивая от наслаждения. Лепестки ее распустившегося бутона стали толще, потоки нектара обильнее. Ли извивалась и изгибалась, пытаясь облегчить сладкую боль, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

– Я вижу, теперь ты готова меня принять, счастье всей моей жизни! – с восторгом вскричал Рахман и с наслаждением вошел в ее росистое горячее лоно.

Захваченная неописуемыми ощущениями, Ли уставилась полубезумным взглядом на юношу, не в силах издать ни одного звука. Рахман слегка вышел из ее горячих объятий и тотчас же вошел вновь, столь глубоко, сколь только мог. Ли ахнула, пронизанная страхом и вожделением одновременно. Он принялся ритмично двигаться, все ускоряя темп своего движения, и постепенно Ли успокоилась и начала двигать бедрами в одном темпе с ним.

– Отдайся мне, почувствуй меня, звезда моя! – шептал Рахман.

Слезы чистой радости брызнули у нее из глаз при этих словах. Она замерла, наслаждаясь ощущением желанности своего лона, его прекрасным предназначением, и выдохнула:

– Да, о да!

Он нежно поцеловал ее, и проговорил:

– Теперь нам нужно лишь стать единым целым, прекраснейшая! Слиться в сладостном сне, превратиться в один организм!

Юноша еще глубже проник в податливые глубины Ли, она сладострастно задрожала, чувствуя, как бежит по телу огонь, высеченный его силой и страстью. В глазах у нее потемнело от стремительно приближающегося шквала огненных чувств. Она изо всех сил ногами прижала юношу к себе и, впившись ногтями в его спину, вскричала:

– Рахман!

Он воспринял этот возглас как мольбу и начал сокрушать ее первую крепость неутоленной страсти с удвоенной силой. Под этими мощными ударами панцирь ее неуверенности дал трещину. Ли взвизгнула, но Рахман запечатал ее уста поцелуем и продолжил свой штурм. Широко раскрыв глаза, она упивалась видом его искаженного страстью лица, теряла рассудок от его властных и сильных ударов по самому центру ее существа. Он стал для нее осью вселенной, центром мироздания, властелином всех ее чувств.

Его ненасытный горячий рот жадно всасывал ее прерывистое дыхание, бедра ходили ходуном, хриплый голос приводил ее в неистовство. Ли смутно осознавала, что рыдает от счастья. Рахман все быстрее и быстрее двигался внутри нее, словно бы задавшись целью разрушить ее до основания, дыхание его стало тяжелым и горячим. Вдруг где-то в глубине ее помутившегося сознания что-то взорвалось – и мириады сверкающих искр закружились у нее перед глазами. Она пронзительно вскрикнула, пронзенная блаженством, словно клинком, и затряслась в конвульсиях, чувствуя, что умирает в его объятиях.

Лицо Рахмана исказилось сладострастной болью, и в тот же миг он излил в нее весь пыл, скопившийся в чреслах.

Они еще долго лежали обнявшись, прежде чем Рахман перекатился на бок и, сделав глубокий вдох, спросил у рыдающей Ли бархатным голосом:

– Почему ты плачешь, прекраснейшая? Я причинил тебе боль?

– Да, но мне это было приятно, – теплым и довольным голосом ответила она, ласково глядя на него из-под ресниц.

Слезы радости катились по щекам, на губах блуждала блаженная улыбка, а в глазах светилось счастье.

– О мой прекрасный Рахман! Но как тебе не понять, что я недостойна переступить порог дворца магараджи. Я дочь кузнеца и племянница знахаря. Мои руки грубы, мои движения неизящны, мой разум боится интриг, какими, я знаю, полны дворцовые коридоры.

– Но, прекраснейшая, самая лучшая, единственная моя женщина, пойми, я не могу отправиться к владыке без тебя! Я без тебя не мыслю теперь своей жизни.

Девушка лишь отрицательно покачала головой.

– Ли, звезда моих грез, счастье моей жизни! Тогда пусть Сейид один возвращается пред очи повелителя – ему хватит и знаний, и сил, чтобы излечить магараджу. Я же останусь здесь, с тобой.

– Нет, мой любимый, и это неразумно. Ибо ты зачахнешь среди лесов. Тебе недостанет сил, чтобы погрузиться в подлинные знания, ведь тебе нужен еще и целый мир.

Увы, прекрасная Ли была права. Рахман теперь остро чувствовал, что тишина и спокойствие прибежища великого Чжан Каня давят на него, сковывают движения души. Ему действительно нужен был целый мир. Но мир без любимой, единственной женщины стал бы для него пустыней.

«О Аллах милосердный! Но как же мне сейчас поступить? Как уговорить ее быть со мной?»

Увы, молодость Рахмана сыграла с ним злую шутку. Да, он любил и был любим, да, он много знал и всеми силами пытался узнать еще больше. Но увы, тайн женского сердца он еще не постиг. И потому простейшее решение этой смехотворной задачи все никак не могло прийти ему в голову. Сейид с удивлением слушал разговор этих двоих, пытаясь понять, почему же Рахман не говорит такие несложные, но тем не менее самые главные для любой женщины слова. «Друг мой, но неужели ты до сих пор не понял, что любой женщине нужны не бесконечные цветистые признания в любви, а, быть может, куда более простая просьба?..»

Но подсказать решение своему другу Сейид все не решался. Более того, он был уверен, что такая подсказка оскорбит Рахмана. И потому лекарь начал проверять, удобно ли уложена его драгоценная поклажа. Ведь как бы то ни было, не позднее сегодняшнего полудня ему придется тронуться в обратный путь. Пусть даже и одному.

И в этот миг озарение пришло к Рахману. От простоты решения он даже онемел на мгновение. «О Аллах милосердный, как же это просто! Ведь я должен был сказать это в первую очередь! Нет мне, несчастному, прощения за такую глупость!»

– Прости меня, моя греза! Я был непозволительно глуп! Я прошу тебя, о звезда моего сердца, стань спутницей всех моих дней, стань матерью моих детей, укрась собой небосвод моей жизни во всякий ее день!