Шахразада - Избранницы Рахмана

– О нет, мудрый магараджа. Невозможно забыть тех воистину великих благодеяний, какие оказал ты мне, простому толмачу. А странствие во имя твоей жизни подарило мне столь много, что я оказался в неоплатном долгу перед тобой. И да воссияет слава прекрасного княжества Райпура во веки веков. Я же буду смиренно и радостно наблюдать, как ты ведешь его сквозь годы к процветанию и великой славе.

– Прощай, брат мой. Да пребудет с тобой Аллах во веки веков!

И магараджа склонил голову перед своим толмачом.

Печально шел Рахман по коридорам. Он уже знал, что впереди новое странствие, теперь домой. Но будет ли это возвращением под отчий кров? Или станет путешествием в неизвестную, но недобрую страну? И что скажет его прекрасная Ли, когда узнает, что, согласившись быть спутницей толмача и странника, она стала невестой царевича и наследника престола?

Тишина встретила Рахмана в его покоях. Спала, укутавшись в льняную накидку, прекрасная Ли. И это зрелище наполнило душу юноши неизъяснимым спокойствием, надеждой на радость, должно быть, самую великую в этом переменчивом мире.

Да, письмо от отца, царя Сейфуллаха, украшенное цветными печатями, ждало Рахмана на столике у окна. Обретенные новые силы позволили ему без трепета вскрыть многочисленные печати и, устроившись так, чтобы видеть всю комнату, начать читать подробнейший рассказ о печальных событиях, написанный собственноручно царицей, любимой женой Сейфуллаха.

«О любимый сын мой, прекрасное мое дитя, – писала царица Захра. – Печаль черной пеленой накрыла мою душу и затуманила взор. И лишь надежда на твое, о мое дитя, скорое возвращение придает силы. Твой отец, царь Сейфуллах, сейчас диктует письмо магарадже Райпура, мудрейшему Раджсингху, с просьбой отпустить тебя со службы. Я же, поняв, что до твоего появления не смогу даже смежить веки, решила написать тебе о том, какое несчастье постигло нашу семью.

Должно быть, ты уже знаешь о том, что брат твой, наследник престола, бесшабашный Файзулла, погиб на охоте. Увы, это лишь половина правды. Правда же куда отвратительнее, ибо, как ни беспечен был твой брат, но не было ему равных ни в обращении с оружием, ни в конной скачке. Эту отговорку придумали наши советники. Истина же в том, что насмешник Файзулла влюбился в дочь визиря и увез ее в охотничьи угодья к северу от столицы. Заперев девушку в покоях, он целыми днями охотился, а вечером возвращался к ней. Неизвестно, какими хитростями, но несчастная смогла передать весть об этом злодеянии родителям, не находившим себе места от беспокойства. Младший сын визиря, юноша горячий и неразумный, поспешил спасти сестру. Слуги царевича рассказали нам, что ссора была весьма недолгой, и вскоре зазвенела сталь. Но увы, она, как известно, не в силах разрешить ни одного противоречия. И потому от ран скончались оба, и наш старший сын Файзулла, и сын визиря, горячий Рашад.

Но это оказались еще не все потери, что понесла наша несчастная страна. Унижение, нанесенное чести дочери визиря, было столь велико, что она заперлась от мира, поклявшись никогда более не выходить под свет солнца. Сам же визирь, не выдержав ударов судьбы, удалился от мира, оставив пост и свою семью.

Вот так, в единый миг, лишились мы и наследника престола, и мудрого визиря. Слухи, конечно, еще не один день будоражили страну, но благодаря первому советнику, их удалось усмирить. И теперь ты, наш старший сын, стал наследником престола.

Соответствующие твоему новому рангу грамоты уже готовы, и в тот самый миг, когда ты поставишь на них свою подпись, ты примешь титулы и обязанности, приличествующие наследнику царя.

Скорбь матери велика, мой далекий сын, но радость, что вскоре ты появишься у моих ног, наполняет меня неслыханным блаженством».

Письмо было украшено затейливой подписью царицы и многочисленными пятнами от слез.

– О моя добрая матушка, – проговорил Рахман. – Несчастный отец… Как же ты, безмозглый червяк Файзулла, мог так низко пасть….

Лишь мысль о том, что чести царского престола была нанесена страшная рана, удержала юношу от более жестоких слов. Да и что теперь говорить о брате, который уже предстал пред судом повелителя правоверных?..

– Ты что-то сказал, мой любимый? – подняла голову от шелковой подушки Ли.

Как ни тихи были слова Рахмана, но они отогнали чуткий сон девушки.

– О моя звезда! Скверные вести пришли из моего дома, прекрасного царства Аль-Джастан, каким правит мой отец, царь Сейфуллах.

– Что случилось?

– На охоте погиб мой старший брат, наследник престола Файзулла.

– Бедные твои родители… бедная матушка… Ее горе, должно быть, воистину безбрежно.

«О да, именно эта женщина может быть счастьем всей моей жизни, – мелькнуло в мыслях Рахмана. – Она даже сейчас думает о других. Ей и в голову не пришло спросить, что теперь будет со мной или с ней самой…»

– О да, моя прекрасная. Матушка очень страдает. Но увы, одного этого печального известия мало. И мой отец призывает меня к себе. Более того, он испросил разрешения у мудрого владыки, магараджи Раджсингха, дабы тот отпустил меня со службы. А это значит, звезда моего сердца, что нам опять пора собираться в дорогу.

– «Нам», мой любимый?

– Конечно, нам с тобой. Ибо нет такой силы, которая оторвет тебя от меня. И потом, умница Ли, ведь ты же сама обещала быть моей спутницей в каждый миг моей жизни. Помнишь?

– Помню, Рахман…

Ли Лайфань ответила чуть рассеянно. Было видно, что мысли ее где-то очень далеко и от этой прохладной комнаты, и от Рахмана…

Юноша поднялся с подушек, чтобы отдать приказание готовить в дорогу лошадей и провизию. Теперь, когда он стал наследником престола, такое странствие налегке было его недостойно. Но уж тут Рахман ничего не мог с собой поделать – удобство и быстроту передвижения он ставил выше соображений внешнего достоинства. И потом, вряд ли кто-то рассмотрит в запыленных всадниках будущего царя и его жену.

Когда распоряжения были отданы, Рахман вернулся в комнату, чтобы перекусить перед дорогой. Яства источали великолепные ароматы, тем более дразнящие, что трапезы в странствии, конечно, не могли соперничать с изобильной дворцовой кухней.

Ли все так же сидела на ложе. Она столь глубоко задумалась, что не заметила ухода Рахмана, как не заметила и того, как посреди комнаты появился деревянный столик с лакомствами.

– О чем ты думаешь, о моя прекрасная…

– Я думаю, любимый, вот о чем. Только прошу, не гневайся на меня за эти слова. Не гневайся и помни, что я не беру назад своих клятв.

– Обещаю тебе это, Ли.

– Так вот, мой прекрасный. Прошу тебя, в тот миг, когда появимся мы перед лицом твоего отца, царя Сейфуллаха, и твоей матери, царицы, назови меня не спутницей твоих дней, а знахарем, лекарем, которого ты привез, дабы пользовал он твою матушку в ее великой печали.