Нина Леннокс - Шлюха (СИ)

— Это же хорошо, так? Она счастлива, Макс тоже. Он только и рассказывает, как она его очаровала. Похоже, он влюбился не по-детски в твою подругу. Пусть это будет их конфетно-букетный период. Ты же сама этого хотела.

— Да, но… Я за неё переживаю. Сердцу как-то неспокойно. Не знаю, почему… — грустно сказала она.

Стефан подошел к ней и опустился на колени, беря её руки в свои.

— Просто у тебя было слишком много свободного времени на ненужные мысли. Сейчас я устрою тебе свой собственный конфетно-букетный период. — Подхватил её на руки. — Перестань накручивать себя, ладно? — Чмокнул в нос. Она кивнула. — Я знаю Макса очень хорошо. Он счастлив сейчас, я это вижу. Он с работы уходит на час раньше, хотя имел привычку до утра в офисе сидеть. Приходит позже всех, а раньше опять же с первыми лучами солнца уже подписывал какие-нибудь бумаги.

— Я верю тебе. — Слегка улыбнулась Марина. Обняла его за шею, крепче прижимаясь телом к нему. — Что там с конфетно-букетным периодом, а? — Шаловливо опустила руку к паху и сжала его достоинство.

Стефан зарычал и накрыл её руку своей, прижимая сильней к шортам.

— Не уверен, что смогу сдержать свое обещание быть с тобой нежным… — Оставил на её губах быстрый, дерзкий поцелуй и понес смеющуюся Марину в спальню.

* * *

Глубоко внутри, где не достать... Пряталась она... БОЛЬ. Боль от его ударов, слов, от осознания безвыходности положения. Секунды сливались в минуты, минуты в часы, часы в сутки. Дни сменяли дни, и лишь одно оставалось неизменным — пустота. Засасывающая, не оставляющая от тебя ничего пустота, которая проникала под кожу, закупоривая поры, забивалась в нос, не давая дышать. Зара задыхалась. Тоска по свободе душила. Хотя она часто задавалась вопросом, что есть свобода? Быть ни от кого не зависимым, делать, что тебе вздумается?.. Что же это такое — свобода?..

Нет, ей просто хотелось жить и не быть никому обязанной за эту жизнь. Ни от кого не зависеть, ни перед кем не отвечать за свои поступки, или хотя бы нести гуманное наказание... Этот садист совсем слетел с катушек. Как же она его ненавидела! Девушка подтянула колени ближе к себе и уставилась пустым взглядом в зашторенное окно. Было холодно... Холод и пустота остались её единственными чувствами, заковали в лед внутренности. Она ощущала себя стайером на дистанции, у которой не было конца. Ноги устали убегать, из раза в раз врезаясь ту же самую стену из отчаяния. Там всегда стоял он, везде и всюду преследовал его тёмный, безумный взгляд. На этом моменте девушка всегда просыпалась, сотрясаемая дрожью, вся покрытая потом. Суровая реальность не менялась, заточая её каждый раз в свои чёртовы стены. Какое время года сейчас было?.. Может, уже настала зима? Нет, тогда она бы точно замерзла. Осень, возможно... По телу пробежал холодок, и Зара уткнулась подбородком в колени, еле слышно стуча зубами. Обхватила колени руками и стала раскачиваться. Бедра перестали болеть, порезы на плече тоже, спина лишь слегка ныла... Значит, прошло достаточно времени. Девушка закрыла глаза, совершая редкие вдохи. Жить, словно вне реальности, не зная времени, не видя божьего света, было невыносимо. Жизнь в полнейшей изоляции изматывала её все больше день ото дня.

— Как я устала... — прошептала себе в руку, и слезинка разбилась о колено.

Он часто приходил. Просто устраивался на стуле напротив нее и смотрел, смотрел, прожигал взглядом. Мог так сидеть часами, сверля её глазами. Зара чувствовала волны темной энергии, кружившие вокруг него. Сама тьма клубилась в нём, отражаясь в глазах. Его взгляд стал настолько горящим, что ей казалось, будто он и в самом деле был связан с темными силами. Поведение Макса выходило за границы разумного, оно не поддавалось никакому объяснению. В чем смысл сидеть и смотреть на нее, всю истерзанную и сломленную? Только чтобы получать удовольствие... Какие мысли одолевали его больную голову в этот момент? Он будто запечатлевал её бледное, истончившееся лицо на глянцевую поверхность фотографии, чтобы пополнить свою коллекцию. А может, в своих извращенных фантазиях он подвергал её все новым пыткам?

Бег по кругу. Вся её жизнь сводилась к бегу по кругу. Кругу длиною в жизнь. От боли она убегала, к ней же всегда и возвращалась. Почему он был так жесток с ней? За что? Только ли за обман? Неужели деньги были для него так важны? Нет. Он постоянно говорил о какой-то любви, признавался в своей и пытался выбить из нее признания в любви к нему. Любовь… Что он знал о ней? И что знала она? Он считал, что она любила Михаила и деньги. И оказался не прав. Не любила… Ни Михаила, ни чертовы деньги. Она отдала им всю жизнь! Принесла её на алтарь этому сукину сыну. Свою единственную жизнь…

Еще одна слезинка навсегда умерла на ее губе. Зара опустила лицо и прижалась лбом к коленям. И только по вздрагивающей спине и поднимающимся и опускающимся в быстром темпе плечам можно было понять, что она плакала. Сжавшись в комок, спрятавшись от всего мира, она отдавалась боли, её цепким рукам. Когти уже вонзились в горло, разрывая его, забрызгивая кровью стены. Девушка не могла вырваться, дыхания не хватало… Вскинув голову, она сделала глубокий вдох, насыщая легкие кислородом, чуть ли не воя от переполнявших её чувств. Закрывая глаза, она оказывалась один на один со своими шрамами, растоптанными надеждами и израненным сердцем.

— Ненавижу, — прошипела Зара и схватила миску с едой.

Та врезалась в стену, отдаваясь противным звоном в ушах. Упала на пол, глухо стукаясь об него. Она зажала уши руками, яростный крик скрутил её. Это было безумие, она дошла до черты…

— Ненавижу тебя!!! — заорала в пустоту, зная, что он услышит её. — Ненавижу… — Вытерла слезы и запустила в стену бутылку с водой.

В этот момент дверь открылась, и зашел Макс. Посмотрел на бутылку у своих ног, перевёл взгляд на Зару. Под глазами мешки, бледная как смерть, вся трясется… Но все равно бунтует, показывает свой крутой нрав. Никакие шлепалки не помогали, никакие плети и удары. Он хищно улыбнулся. В скором времени они попробуют кое-что новенькое. Он сломает её так, что она больше никогда не решится показывать свою дерзость. Заметил валявшуюся на полу миску. Малышка просто огонь, он возбудился. Нужно было выпить таблетки. В последнее время мысли о ней, о её дрессировке сводили его с ума. Это было сродни помутнению рассудка, одержимости, болезни. Таблетки помогали сдерживаться, вытесняя из сознания ЕЁ. Ему и хотелось бы остановиться, но Зверь уже попробовал кровь на вкус, она стекала по его клыкам, расплываясь уродливыми пятнами по полу. Теперь лишь одно занимало его голову — месть. Месть за те надежды, что он возложил на неё, за веру, за чувства… Которые она не оправдала…