Юлия Славачевская - Третий – не лишний! (СИ)

– Какой цвет красивый, – сделала мне комплимент одна из банщиц, проводя расческой по волосам. – Как переливается от темного к светлому. У наших девушек такого цвета не бывает.

Я проказливо ухмыльнулась. Конечно, не бывает. Они же химической краской не пользуются!

– Спасибо, – поблагодарила, принюхиваясь. Уж больно запах был характерный. Похожий на горящий пластик или резину... Резину? Ё-ё-ё!

Я подорвалась с места. Выхватив у банщицы-толстухи самое большое полотенце, завернулась в него на манер римской тоги и поскакала, ведомая невыносимой вонью.

Пропетляв по незнакомым коридорам, поскользнувшись на паркете босыми ногами и проехавшись на нем же, как по льду, я ввалилась в помещение, похожее на кочегарку, где стояли два засранца и сжигали мой гидрокостюм.

Мой любимый гидрокостюм, на который я полтора года копила деньги и выбирала столь любовно, как не выбирала себе мужа.

– Вы охренели?!! – заорала я, подбегая к печке и стараясь вытащить оттуда свои триста с гаком евро. У меня началась истерика. Обливаясь слезами, я кочергой раз за разом пыталась спасти обломки недолгого счастья. – Грабители! Подлецы! Негодяи! Ублюдки! Мой костю-ю-юм... – рыдала я навзрыд. – Мой любимый новый костюм!

– Магдалена? – осторожно спросил Филлипэ, оттаскивая меня от горящей печи.

– Маруся! – заорала я. – Вы что наделали? Как я теперь жить буду? А?!!

– Успокойся, – подошел Эмилио и нежно погладил меня по обнаженным плечам. – Зато теперь ты останешься с нами. И тебе не нужно будет снова надевать эту кожу и превращаться в бесполое существо...

– Вы до сих пор верите в сказки? – горько всхлипывая и уже начиная понемногу успокаиваться, я тоскливо смотрела, как плавится моя мечта, которую я успела поносить всего-то неделю. – Такие большие и такие доверчивые!

– Магдалена, – восхищенно сказал Эмилио, трогая мои волосы. – Это какое-то чудо.

Филлипэ просто молча притянул меня к своей груди и позволил пролить прощальную слезу по безвременно ушедшему гидрокостюму.

– Вы меня знаете, чего лишили? – шмыгала я носом. – Вы меня лишили самого дорого, что у меня с собой было!

– У тебя будут дорогие платья и пристойные украшения, – пообещал мне Филлипэ, спускаясь шаловливыми руками ниже талии.

– Сам их и носи! – обозлилась я, отпихивая его одной рукой, другой придерживая начинающее сползать полотенце.

Тут я сообразила, что стою практически голая. Между мной и двумя возбужденными мужчинами только полотенце... и голодный желудок. Который воспользовался моментом и взвыл пожарной сиреной. Ну еще бы! Целые сутки ни глотка воды, ни крошки еды. Так и слона заморить можно.

– Ты голодна? – спросил Эмилио, проявив человечность.

– Да, – замоталась я в ткань потуже. – Но я не продаюсь за булку хлеба.

– Пойдем, – предложил мне Филлипэ. – Пообедаем и попробуем найти общий язык.

– Надейся, – хмыкнула я, но пошла. Глупо объявлять голодовку в таких условиях.

В столовой стол уже был накрыт на три персоны. И слуг абсолютно не смущало, что двое из обедающих были одеты, а третья почти раздета.

За едой нам поговорить не удалось, потому что я после того, как слопала пару кусочков какого-то очень вкусного мяса под восхитительным соусом и заела это несколькими ломтиками печеного крахмалистого овоща, по цвету похожему на тыкву, задремала прямо над тарелкой.

Уже сквозь сон почувствовала, как меня поднимают на руки и куда-то несут, тихо переговариваясь. Я честно попыталась приоткрыть тяжелые веки, но бороться со сном уже было выше моих сил.

Пробуждение было на редкость приятным. Сначала я почувствовала волны тепла, распространяющиеся вниз по животу. Потом вторая волна пробежалась по лбу, вискам, щекам и начала коварно бесчинствовать на груди. Легкие, невесомые дуновения и сладкие поглаживания на сосках стали чередоваться с более острыми ласками, потом – почти укусами. И опять легчайшие дуновения и невесомость прикосновений.

Ветерок внизу превратился в мою погибель дойдя до клитора, а когда он задействовал и вход во влагалище, я поняла, что безвозвратно пропала, и если это сон, то я не хочу просыпаться.

Что-то нежно скользило по всему телу, обвевая влажным теплом шею, плечи и живот. Оно то ласкало за ушком и гладило чувствительные ушные раковины, то опять проходилось по задней части шеи, то приподнимало грудь, проходясь под ней.

Я заерзала.

В это время в мои недра вошло что-то скользкое и узкое, оно бережно двигалось внутри, будто разглаживая или смазывая. Ощущения были просто великолепные и очень возбуждающие! Я застонала от удовольствия, поощряя вторжение и раскрываясь по максимуму. Ну пожалуйста, глубже, еще глубже... Скользкое и приятное прикоснулось к моей точке 'Ж', и мое либидо окончательно растеклось по всему телу пылающим облачком. Между тем движения прекратились и 'что-то', выскользнуло наружу, пробежав последний раз по клитору и оставляя меня обиженной и неудовлетворенной. И что совсем уж нечестно – то самое нечто чудесное, дивный ласкающий ветерок также оставил и мою грудь.

Кто бы от такого не проснулся?

Вот и я, удивленная внезапной остановкой, широко распахнула глаза, пытаясь понять, на каком свете живу. И что я вижу? Лунная ночь. Я, раскинувшись, лежу на широкой кровати. Один из полуголых красавцев расстегивает штаны, собираясь пристроиться спереди, а второй делает то же самое, примеряясь к моему рту! Они с ума сошли? Кто-то ненормальный решил остаться без пениса? Я же, сонная, ничего не соображаю!

Что должна сделать в таком случае любая разумная женщина – со стонами дикого восторга немедленно отдаться?

Вот уж нет! Я заорала.

– Магдалена? – лукаво улыбнулся Филлипэ, преспокойно раздеваясь. – Почему ты так страшно кричишь?

Я мотанулась на самый край развесистого траходрома, то бишь большой кровати, которую, наверное, действительно устанавливали в расчете на любовь на троих... четверых... пятерых. В общем, считайте, как хотите, в любом случае места много.

Натянула на себя простыню, прикрылась подушкой и объяснила:

– Потому что мне страшно!

– Но тебе же было хорошо, – изумился Эмилио, забираясь на кровать и с широкой голливудской улыбкой начиная подбираться ко мне. – Ты же уже мокрая.

– Это от страха, – заверила я его. – Честное октябрятское слово!

– Не дури, – посоветовал мне Просто Филя, стараясь отобрать подушку. – Это все равно случится!

– Ребята, – попыталась воззвать слабым голосом к чьей-то сонной и твердокаменной совести. – Вы бы девственницу тоже так использовали?

Мужики переглянулись и призадумались.

– Наверно, – замялся Филлипэ. – Мы бы ее просто дольше готовили.

– Вот! – сразу обрадовалась я. – Я девственница! У меня такое в первый раз!