Пэппер Винтерс - Слезы Тесс (ЛП)

Кью воссиял... перевоплощаясь в человечного Квинси. Но я не хотела доброго и человечного. Я хотела своего Господина. Любовника, который доминировал.

Усталость вела борьбу с печалью, и я откинулась на кровать чуть дальше, в мягкость подушек.

Так и уснула с папкой для эскизов в руках; угольная пыль покрывала руки, пальцы, затем перешла на щеку.

— Эсклава. Я имею в виду... Тесс.

Мое сердце замерло, кровь понеслась по венам с бешеной скоростью.

Тварь. Водитель.

Руки. Член. Боль.

Кошмар разрушил сон, оставляя меня во власти страха. Теплая большая ладонь легла на мое плечо. Я вздрогнула и инстинктивно во сне рванулась в сторону.

С криком я ударила кого-то рукой и соприкоснулась с жесткими мышцами. Боль взорвалась в моем запястье, я приподнялась, вскрикивая:

— Что за черт?

Звуки мужского ругательства заполнили предрассветную тишину. Мне в нос ударил запас цитруса, смешанный с острым перегаром виски и бренди.

Кью отшатнулся.

— Merde! (прим. пер. фр. — Дерьмо) Ты не должна ч-чертыхаться н-на м-меня, — пробормотал Кью, потирая грудь, и нетрезво поднялся с кровати.

О, боже мой! Это Кью.

Мое тело расслабилось, наполняясь теплом, в то время как разум нашептывал: «Будь осторожна».

Он хмыкнул, отшатнулся от матраса и повалился на него снова.

Хах, мой Господин был чертовски пьян. Я знала, ему не следовало пить при мигрени. Его плечи были сгорбленными, а не расправленными как обычно, не было гордой осанки, взгляд стеклянный и расфокусированный. Только не говорите, что все это время он пил с полицейскими офицерами?

Я села, отбрасывая одеяло и пододвигаясь к нему.

Кью моргнул, качая головой. И споткнулся, хватаясь за столбик кровати. Я подошла к нему, с опаской вытянув руки, чтобы если что подхватить его, сердце билось как ненормальное.

— Кью... пойдем в кровать, пока ты не упал.

Кью захихикал. Да-да, захихикал как маленькая девочка.

— П-пытаешься в-воспользоваться моим нетрезвым сос-состоянием, эсклава? — он произнес слова невнятно, с французским акцентом, это не давало мне понять его точно.

Стоило подойти немного ближе, в нос ударил резкий запах алкоголя. Внезапно он сильно качнулся назад, как человеческое подобие Пизанской башни. Ради всего святого, сколько он выпил?

Я быстро кинулась вперед и поймала его, подперев мощное тело плечом. Алкогольный аромат дразнил мои ощущения. Клянусь, я почувствовала даже запах сигар, который окутал и затуманил мой рассудок. Или это просто было его горячее, твердое, соблазнительное тело? Глубокий мускусный аромат, смешавшийся с сандалом и лосьоном после бритья?

Мой желудок сжался, когда Кью прижался ко мне и наклонился, вдыхая запах моих волос. Он вздохнул.

— Так... так хорошо пахнешь. Чертовски приятно. Как дождь. Нет, нет, нет — словно мороз. Колючий, свежий, ледяной и... и болезненный. — Он прикрыл глаза, бормотание перешло в шепот: — Любить тебя — испытывать боль.

Мое сердце замерло. Я причиняю ему боль. Все было абсолютно наоборот. Я никогда за всю мою жизнь так не страдала, как в то время, когда принадлежала ему.

Наши взгляды встретились, я увидела в его глазах водоворот боли, которая закручивалась в алкогольной дымке.

— Это именно ты. Ты причиняешь боль. — Закрывая глаза, он нахмурился и сглотнул.

Обуреваемая непонятными чувствами внутри, я толкнула его по направлению к кровати.

— Сядь, пока не упал. — Тяжело дыша, я помогла ему взобраться на кровать и положила его.

Он застонал, до боли стискивая мое предплечье, когда я хотела отойти. Он держал меня мертвой хваткой, поэтому у меня не было выбора, и я присела рядом с ним, позволяя ему крепко ухватиться за запястья.

Пододвинувшись ближе, я пробежалась руками по его коротким волосам, наслаждаясь возможностью прикосновения. Я думала, что больше не увижу его, не останусь с ним наедине. Тот факт, что утром он не вспомнил, как приходил ко мне, не волновал меня. Он был здесь. Сейчас. В этот период времени, перед рассветом — он был полностью моим

Он затих, успокоился, мурлыча под моими нежными прикосновениями. Печаль захватила меня, когда я поняла, что он просто отключился от большого количества выпитого. А я так хотела, чтобы он обласкал меня. Он же почти приполз в мою кровать и оставил меня в одиночестве.

Его дыхание успокоилось, стало тихим и размеренным. Он спал. Когда я двинулась, то его пальцы только крепче стиснули мое запястье.

— Сноу 11. Сноу. Ты названа в честь снега и зимы... мое любимое время года.

Я притихла. Он говорил без запинки. Голос стал четче.

— Почему ты любишь зиму? — прошептала я, уверенная в том, что он отключится раньше, чем сможет ответить на вопрос.

— В это время все умирает для того, чтобы возродиться. — Он открыл глаза, поморщившись, приподнимаясь на локтях. — Ты знаешь, я делаю так же. Я зима.

Я совершенно не понимала, о чем он толкует, но оставалась тихой, насколько это возможно. Только, пожалуйста, продолжай говорить.

Странный свет наполнил его глаза.

— Пятьдесят семь, — пробормотал он.

Мое сердце понеслось быстрее. Я знала, что сейчас Кью настроен на откровенный разговор. Он отпустил свою охрану, которая неусыпно наблюдала за его сердцем и душой, и позволил мне заглянуть вовнутрь. Я переплела пальцы с его и нежно поглаживала его руку.

— Пятьдесят семь чего, Господин?

Он закрыл глаза и вздрогнул, застонал и прижался к моей ласке, затем отпрянул в сторону.

— Не говори это слово, я его ненавижу. Не Господин. — Его челюсть сжалась. Он вел молчаливую битву внутри. Его нефритовые глаза, таившие в себе огонь, поймали меня в ловушку и не хотели отпускать.

Пьяная дымка вновь завладела им; он вздохнул и протянул:

— Неправда. Я люблю это слово, когда я твой Господин. Когда я — он, то обожаю причинять тебе боль. Мне нравится играть с тобой в игры разума. Но это делает меня похожим на него.

Кью сжал кулак и с силой ударил себя в грудь, я вскрикнула от неожиданности.

— Я больной придурок. Во мне нет ничего человеческого, я дьявольское отродье. — Он с силой сжал меня, затем резко потянул на себя и прижал, мы были нос к носу. — Но затем пришла ты и заставила принять мою темную сторону!

Я не понимала, что он имеет в виду. Мне не нравился его тон, его поведение и ненормальный, странный свет в его глазах. Сглатывая комок в горле, я решила перевести тему:

— Чего пятьдесят семь? Что значит это число?

Кью усмехнулся темной улыбкой.

— Девушек, конечно. Пятьдесят семь маленьких птичек, которых я заморозил своей зимой и потом позволил им оттаять.

Девушек? У него до меня было пятьдесят семь девушек? Сумасшедшая ревность заполнила меня, я застыла. Что все это значит? Мой разум выл, словно раненный зверь, мне причинили боль. Глупые пьяные метафоры Кью совершенно не волновали меня. Никто не может владеть пятьюдесятью семью девушками. Он был монстром