Анастасия Эльберг - Прикосновение к невозможному

Я криво улыбнулся и, подавшись вперед, прикоснулся к уголку ее губ. Мне они казались теплыми, почти горячими. Я знал, что она почувствовала — всего на мгновение — холод. Я был старше ее больше, чем на две тысячи лет. Я стар. И холоден.

— Киллиан…

Я заглушил ее слова поцелуем. Страстно. Властно. Так, как — увы и ах — давно хотел. Дана напряглась и тут же расслабилась в моих объятиях, отвечая на поцелуй. Черт побери, она меня с ума сводит. Я оторвался от нее, тяжело дыша, не убирая руки с ее предплечий. Шелк холодил, хотелось его сорвать… порвать на мелкие клочки и выбросить, освобождая ее от совершенно неуместного здесь… О, Дана!

— Ты уверена, что…

На ее лице появилось откровенно издевательское выражение.

— Только попробуй сказать, что ты меня не хочешь, Киллиан, я оторву тебе голову!

Я замер на мгновение, глядя в ее пылающие глаза. Опомнившись, стащил ее с кресла, прижав к ковру всем телом. Она замерла подо мной, но почти сразу обняла руками и прижала к себе, легко целуя в шею.

— Дэйна, ты не представляешь, что я с тобой сделаю!

— Что же? Укусишь?

Она дразнила меня, прекрасно понимая, что пути назад нет. Уже нет. Две минуты назад был, а сейчас нет. Во мне поднялось то, что я глушил долгими веками, уходя с головой в работу и удерживая от всяческих отношений ближе, чем «секс». И сейчас, когда я почти не руководил собой, спорить, убегать, противостоять уже было бесполезно.

Черт побери, какая же она красивая. Я облизнул губы, наклонившись к гладкой коже. У нее был удивительный запах. Запах свободы. Свободы ? Я не имел права к ней прикоснуться, пока она была в Ордене. Я не смел думать о ней, пока она принадлежала моему другу. Но сейчас она лежала в моих объятиях, сгорая от желания, вычерчивая на моей спине одной ей известные узоры. Она запустила руки под рубашку. Я чувствовал ее прикосновения не просто кожей. Мне казалось, я чувствовал, как она прикасается к чему-то темному, тайному, до сих пор не поднимавшему голову, и сейчас тянувшемуся к ее рукам.

Я весь твой, Дана. Нужно тебе это или нет, я твой. Хотя бы на одну ночь.

Дана смотрела на меня, слегка хмурясь и поджав губы. Ночь завладела Парижем, погрузив смертных в сон. А я чувствовал небывалый прилив сил.

— Тебе правда нужно идти, Киллиан? Уже ?

— Да, амазонка, — улыбнулся я, проверяя, какие документы у меня с собой, и что кому я должен передать. — Мне жаль.

— Ты несносный! Киллиан!

Я поднял на нее глаза. Странная двойственность. Я не привык отрываться от дел. Не привык к тому, что кто-то требует моего внимания, а Дана, в свою очередь, привыкла всегда быть в центре внимания того, с кем находится рядом. Но что самое странное — я готов был дать ей то, что ей нужно.

— Самый несносный в двух мирах. Возненавидь меня, если хочешь. Но я действительно должен идти.

— Опять твои вечные дела? Ты хотя бы знаешь, насколько я устала от этого?

Пассаж в сторону по-настоящему занятого Винсента было сложно не заметить. Я отложил документы и поднялся с места, шагнув к ней. Она не пошевелилась, упрямо смотря в пол. Стройная. Высокая. Невыразимо прекрасная. Жаль только, не моя. Хотя… Что мне говорил Авиэль? «Пока любимое существо живо, жива и надежда». Я запомню это.

— Тебе стоит только позвать меня, Дана. Где бы я ни был…

Я умолк. Что я хотел сказать? Признаться ей в любви? Сказать, что готов на все ради нее? Нужно ли это было ей?

В дверях показалась горничная. Она осторожно кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Госпожа….

— Что такое, Грета? Не видишь, я занята!

Дана не отстранилась, лишь посмотрела на служанку, выглянув из-за моего плеча. Я опустил голову, вдыхая аромат ее кожи и волос. Желание остаться с ней усиливалось с каждой секундой.

— Прошу прощения, госпожа, но к вам пришли.

Я выпустил Амазонку из своих объятий и вернулся к документам. На что я могу надеяться… Дана — это… Дана — это Дана. Вряд ли в ее жизни когда-то что-то изменится. Или это уже будет не та Дана.

— Кто бы это мог быть…

Она жестом приказала горничной пригласить гостя. Я посмотрел на хозяйку дома в последний раз, пытаясь сохранить в памяти этот момент. Который, возможно, больше никогда не повторится.

— Вижу, что помешала.

Я вздрогнул от неожиданности. Повернулся к гостье лицом. В дверях стояла Авирона. Еще одна свободная женщина, на чью долю выпали все круги Ада. Они притягиваются друг к другу.

— Я уже ухожу.

— Дана. Киллиан… Я могу зайти в другой раз.

Авирона выглядела подавленной, и при этом, надо отдать ей должное, держалась хорошо. Дана шагнула к ней навстречу, протянув руки в радостном жесте. Они обнялись. Подруги? Надо же. Хотя, возможно, у них было что-то общее.

— До свидания, дамы, — проговорил я, не давая Дане время вывернуться из ситуации и придумать предлог, чтобы я остался. Я поклонился. Подхватил документы, шляпу и плащ, и вышел вон. Меня ждали Амирхан, Винсент и Авиэль. И, черт возьми, все-таки что делала здесь Авирона?!

Дана

1875 год

Франция, Париж

Авирона приехала налегке — я не стала бы отправляться в дальние поездки без надлежащего багажа (хотя бы пять повседневных платьев, три вечерних и еще несколько штук для того, чтобы был выбор — в общем, самый минимум ). Впрочем, удивиться я не успела, равно как и задуматься о том, почему она приехала — как только Киллиан покинул нас, заявилась целая толпа посыльных. Они оставили в гостиной кучу коробок с платьями и шляпами и удалились, даже не удосужившись поставить их одну на другую.

— Ты объездила весь Париж? — удивилась я, глядя на то, как Авирона открывает по очереди каждую коробку и проверяет содержимое, сверяясь с записками и чеками.

— Просто немного обновила гардероб. — При этом на ее лице появилась такая невинная улыбка, будто она купила только шляпу и нитку бус. — В Библиотеке, знаешь ли, красоваться было особо не перед кем.

— Было ? — не поняла я.

Авирона аккуратно сложила очередное платье.

— Ах да, ты же не знаешь. Мне надо тебе многое рассказать.

— Надеюсь, ты, в отличие от Киллиана, не откажешься от ужина?

— Нет. Не откажусь.

После пары тщетных попыток завязать разговор за столом я умолкла, так как поняла, что Авирона не настроена на беседу. Выглядела она странно и вела себя соответствующе: то улыбалась своим мыслям, то мрачнела, вздыхала и иногда даже опускала столовые приборы — настолько ее что-то печалило. Я привыкла видеть ее спокойной и уравновешенной, и все это пробуждало во мне любопытство. Но ее мысли я не прочитала бы даже при большом желании, а поэтому решила сосредоточиться на своих мыслях. Например, подумать о том, за каким чертом я попросила Киллиана остаться. А ведь я знала, что он останется. И не менее хорошо знала, что будет потом.