Алисса Наттинг - Тампа (ЛП)

«Что сказал звонивший? Можешь определить, кто это был — мужчина или женщина?»

«Нет. Он молчал, когда я ответил, а потом положил трубку».

Несмотря на тревожность новостей, тихий голос Бойда заставил меня почувствовать возбуждение. «У тебя закрыта дверь?» — прошептала я. — «Давай, сейчас, залезь в шкаф, и поласкай себя. Дай мне это послушать». Я бы могла еще спросить, был ли тот номер местный или иногородний. Я могла попросить продиктовать мне его, чтобы потом поискать в интернете, сравнить со списком предоплаченных номеров, с которых мне звонил Джек. Но вместо этого, я прислонилась к стене и стала услаждать себя, прислушиваясь к тяжелому дыханию Бойда, возраставшему в трубке, и завершившемуся пронзительным стоном. Теперь проблема заблудившегося номера стала казаться и вовсе незначительной. «Я уверена, что кто-то ошибся номером», — сказала я. — «Просто никогда больше не бери трубку, пока не увидишь мой номер, понял меня?»

«Знаю, я понял», — выдержав паузу, ответил он. — «Хочешь, чтобы я еще раз сделал это? У меня все еще стоит».

Картина блестящего от влаги, неутолимого члена Бойда, как волшебная палочка, сопровождала меня в течение всего уикенда. Когда Джек позвонил мне через несколько дней, чтобы договориться о следующем свидании, я вела себя особо приветливо, но ни словом не упомянула про таинственный звонок. Было заманчиво невзначай бросить фразу про его бывший телефон, — что я избавилась от него, или что обнаружила, будто номер отобрали за неактивность. Но в конечном счете, любое упоминание, связывающее мой интерес с тем звонком, — прозвучало бы скорее обличающе. Если бы Джек упомянул о нем в каком угодно контексте, я, разумеется, поняла бы намек, и это было бы равносильно признанию с его стороны.

Но он не обмолвился ни словом. В своей новой школе он открыл для себя способ легкого кайфа с помощью вдыхания сжатого газа из банок со взбитыми сливками. Он притащил с собой несколько таких, чтобы высосать из них азот во время траха на кухонной столешнице. Когда мы кончили, он, с мутной и кружащейся головой, потянулся за моими трусами и расправил их перед светом, падающим из окна, оценивающе глядя на них, как на особо редкий вид насекомого. «Обожаю твое белье», — сказал он. Это была одна из немногих фраз, произнесенных им в этот вечер. О чем могли быть у меня еще мысли, кроме как о том, что все прекрасно и не о чем волноваться?

Середина октября в центральной Флориде была отмечена слабым отголоском тепла увядающего лета. Сумерки теперь опускались неестественно рано, каждый вечер темнота в окнах нарастала с угрожающей быстротой. Начиная заниматься сексом без света, скоро мы с Бойдом оказывались в кромешной темноте, едва видя лица друг друга. Ему стало нравиться делать это под звук жестоких фильмов, — автоматные очереди, удары ножом, звуки брызг перемежались с нашими фрикциями. После того как темнело, свечение маленького телевизора в комнате Джека вызывало жуткое, потустороннее чувство, почти реальное, как будто мы смотрели фильм, но в действительности видели съемку убийства в реальном времени.

В этот вечер мое лицо было прижато к кровати, зад задран вверх, а Бойд трудился надо мной сзади, глядя в экран телевизора. Вдруг он приостановился, но тут же продолжил — медленно, словно забыл что и как делать. Если бы он помедлил немного дольше, я бы обернулась гораздо раньше. Не знаю, как долго Джек стоял внутри темной комнаты, сколько его глаза были прикованы к Бойду, трахающему меня, прежде чем он испустил дикий вопль, который заставил меня подскочить так, что я слетела одновременно с члена и с кровати.

Будучи голой в его спальне, моим первым побуждением было подойти к Джеку и начать гладить его промежность, надеясь, что он успокоится, получив равную долю ласки для них обоих. Громкие звуки битвы, исходящие из телевизора, нагнетали напряженность; я схватила пульт и поставила фильм на паузу. Но остановка фильма, кажется, возвратила замершего Джека к жизни, — с гортанным криком он подскочил к Бойду и набросился на него, молотя кулаками. У Бойда все еще была эрекция, смазка блестела на его члене.

Не думаю, что Джек собирался причинить сильный вред, — отчасти это было следствием кинетических сил и неудачно подвернувшихся углов. Левая часть затылка Бойда врезалась в острый угол тумбочки и место раны мгновенно начало сильно кровоточить. К тому времени, когда Джек понял что Бойд ранен, его руки уже были сплошь покрыты пятнами крови, настолько огромными, что казалось, будто они происходят от внутренностей крупного животного. Бойд съежился на полу, обеими руками обхватив голову и издавая нечленораздельные стоны. Джек медленно отступил, с выражением внезапного замешательства, которое появляется, когда понимаешь, что стал жертвой ужасного розыгрыша.

Прошло время, прежде чем я поняла, что он говорит. Среди бессвязных заиканий я разобрала, что я в ответе за необязательную смерть его отца, что все мои мотивы вызваны только моим эгоизмом. «Ты дала ему умереть, мы могли быть вместе». Джек провел рукой по лицу, оставляя поперек него широкий мазок крови. «Ты мне изменяешь!» Каждую секунду из затылка Бойда с методичностью метронома выплескивалась кровь, словно спецэффект в кино, регулируемая электронным таймером. Поразительно, но его пенис при этом не опадал. Он вновь попытался встать, но вместо этого только запнулся и прополз еще несколько дюймов. Полное разрешение ситуации и успешный финал теперь казались маловероятными. Липкие руки Джека схватили мои запястья, вскоре я ощутила их на плечах и шее.

Я понимала, что это был не лучший момент для дискуссии, но чувствовала, что важно защитить себя от веских ошибочных обвинений, в значительной степени и перед Бойдом, хотя тот был сейчас не в том состоянии, чтобы запомнить разговор, или обратить внимание на пагубные слова Джека.

«Джек», — я старалась говорить спокойно. — «Мне жаль, что у твоего отца произошел приступ».

«Все ради того, чтобы никто про тебя не узнал», — перебил Джек, сдавливая руками мои ключицы.

Но после этих слов его хватка на моих плечах ослабла. Что-то промелькнуло в его мозгу, какая-то мысль, отразившаяся в приоткрывшемся рте и округлившихся от паники глазах.

Секунду спустя, Джек бросился бежать.

Кажется, я гналась за ним. Только выбежав наружу, я поняла, что сжимаю в руках нож, вероятно, схваченный по пути на кухне.

Остановившись напротив почтового ящика перед домом Джека, я, тяжело дыша, стала осматриваться по сторонам, ища его. Я едва заметила, как слева от меня из тени появилась фигура, схожая походкой с травоядным, обвешанная с двух сторон сумками из бакалеи. Периферийным зрением я сначала приняла ее за колышущийся на ветру кустарник. Когда, наконец, я заметила ее, мы очутились лицом к лицу; ее глаза прищурились, как будто она пыталась опознать меня в такой необычной обстановке. «Селеста?» — наконец ошеломленно выдохнула миссис Паченко, поднимая брови, отчего ее волосы сползли чуть ли не на затылок. Ее удивление было вызвано вовсе не кровавыми отпечатками рук Джека на моей груди или ножом в руке. Вначале она вовсе этого не заметила. «Ты голая», — наконец ахнула она. Ее рот раскрылся, обнажая розовые берега ее десен, на которых обнаружились неподобающе уродливые зубные протезы. Понятное дело, мне меньше всего хотелось заострять внимание на моем положении.