Тиффани Райз - Гриффин в Стране Чудес

19 июня 2011

Действия разворачиваются приблизительно за шесть лет до Сирены.

Последнее, что он помнил, был звук бьющегося стекла. Бьющееся стекло... и пустота.

Гриффин начал открывать глаза, но неяркий поток света вызвал острую боль в затылке. Продолжая держать глаза плотно закрытыми, он обследовал свое тело. Казалось, все было на месте - ноги, ступни, руки, ладони, голова, еще одна не менее важная голова... ничего не сломано. Возможно, только синяки. Хотя он испытывал неприятную тяжесть на груди, будто кто-то колол в самый центр.

Гриффин вздохнул... В двадцать два года и боль в груди? Это не есть хорошо. Может, покинуть реабилитационный центр на неделю раньше было не самой лучшей идеей.

Медленно, очень медленно Гриффин открыл глаза снова и увидел источник боли в груди. Поверх его грудной клетки располагалась пара ног в кожаных сапогах для верховой езды, скрещенных в лодыжках. Мгновение он смотрел на сапоги, пытаясь сообразить. Они принадлежали паре длинных мужских ног в темно-серых брюках. Длинные мужские ноги, оказалось, принадлежали темноглазому мужчине с оливковой кожей с темными волосами до плеч, который сидел в кресле и попивал чай.

- Pardon, что говорю об этом, - произнес мужчина в сапогах с французским акцентом и поставил чашку на столик рядом с собой, - но, думаю, тебе нужна новая зависимость.

Гриффин переместился в сидячее положение, когда мужчина в сапогах убрал свои ноги.

- Pardon, что говорю об этом, - сказал Гриффин, проводя рукой по волосам, - но кто ты, блять, такой?

Мужчина в сапогах закинул лодыжку на колено и улыбнулся Гриффину. Несмотря на головную боль, Гриффин не мог не заметить неоспоримую привлекательность незнакомца. Совсем не в его вкусе. Когда он переходил на парней, они обычно были его возраста или младше. Этот парень выглядел за тридцать, хотя его одежда выглядела так, будто принадлежала лет двести назад какому-то графу или герцогу.

- Меня зовут Кингсли Эдж. И мне приятно, наконец, познакомиться с вами, мсье Гриффин Фиске. Comment ça va?

Гриффин внимательно посмотрел на него.

- Кингсли Эдж? - повторил он, от его имени по спине побежал холодок.

- C’est moi.

Мгновение Гриффин размышлял, спросить был ли он тем самым Кингсли Эджем. Но какой смысл? В Нью-Йорке был один и единственный Кингсли Эдж - Король Преисподней.

- Откуда вы знаете, кто я такой, мистер Эдж?

- Зови меня Кингсли. Думаю, мы должны быть на равных, Гриффин. Или будем однажды, когда я закончу с тобой. И я знаю, кто ты такой, потому что я владелец этого клуба. И я наблюдал за тобой. Кстати, ты разбил мое зеркало.

Кингсли кивнул в сторону бара, где были лишь разбитое напоминание о зеркале и несколько тысяч разбитых бутылок ликера на барной стойке и полу.

- Черт. Это я сделал?

Улыбнувшись, Кингсли поднял чашку и сделал еще один глоток.

- Ты.

- Простите. Я могу заплатить.

Кингсли покачал пальцем перед ним.

- Ты ведь не помнишь, как разбил его? - спросил он.

Застонав, Гриффин медленно поднялся на ноги и плюхнулся в кресло напротив Кинга.

- Драка в баре? - предположил Гриффин.

- Что-то вроде того. Один из постоянных посетителей начал приставать к Скарлетт. Он стащил ее со сцены и засунул руку ей в трусики. Ты схватил его на шею и швырнул через бар в зеркало.

Глаза Гриффина округлились. Теперь он смутно вспомнил это событие. Он пришел в стрип-клуб Мёбиус с парочкой друзей прошлой ночью. Как обычно, он напился настолько быстро, насколько это возможно. В его воспоминаниях всплыли очертания красивой девушки с темно-рыжими волосами, танцующей на сцене в черных ботфортах и черных стрингах... больше на ней ничего не было. И он вспомнил крик, когда какой-то придурок схватил ее за лодыжку и сдернул со сцены. Его охватила своего рода животная ярость. Он вырвал девушку из лап придурка, схватил его за шиворот и потащил к бару.

- Я первый ударил его. Да? Или я придумываю?

Кингсли снова улыбнулся.

- О oui. Ты сломал ему челюсть. Он намеревался расквитаться с тобой. Тогда ты запустил его в полет. Ты очень сильный молодой человек, Гриффин.

- Я занимаюсь пауэрлифтингом.

- Это заметно. Думаю, кое-что еще в твоем организме прошлой ночью добавило тебе сил.

Гриффин не ответил на это. Меньше всего он хотел, чтобы его родители или кто-либо еще на этой планете узнали, что его второе посещение реабилитационного центра прошло не так как они надеялись.

- Копы уже в пути?

Где-то в телефоне Гриффина был номер семейного адвоката. После всего того ада, через который пришлось пройти его семье из-за него, ему надо было вытатуировать номер этой акулы на предплечье

- Non. Я обо всем позаботился. Постоянный клиент не будет выдвигать против вас обвинения за нападение.

- Я разбил ему лицо.

Кингсли лишь пожал плечами.

- Я могу быть довольно убедительным. И у меня есть друзья в интересных местах. Полиция приехала, но твое имя не упоминалось. Никем.

Скрестив руки на груди, Гриффин посмотрел на остатки зеркала, рассыпанные по черно-белому плиточному полу в самом известном стрип-клубе Нью-Йорка.

- И на этом спасибо. Последнее, что мне нужно, это в очередной раз позлить своих родителей. Снова. Если ты знаешь, кто я, я могу оплатить ущерб. Я могу выписать чек или принести наличку. Но так как ты это ты, то, думаю, предпочтешь наличку.

- Я и в самом деле знаю, кто ты, - ответил Кингсли, вставая и смотря сверху вниз на него. - Твоя мать - Алексис Фиске, в девичестве Рэйберн. По-прежнему одна из красивейших женщин в мире.

- Может она и бывшая модель, но она все же моя мать, понял?

Желудок Гриффина сжимался, когда мужчины говорили о том, насколько сексуально выглядела его мать. Странно.

- Bien sûr. И империя твоего отца... стоит, по последней оценке, около миллиарда долларов. Мои поздравления. Я слышал, он был избран председателем фондовой биржи.

- Да?

Кингсли снова кивнул.

- Несколько недель не разговаривал с ним, - ответил Гриффин, ощущая, как образовывается узел стыда в его животе.

Этот незнакомец знал больше о том, кем был его отец, чем он сам. Еще один знак в пользу того, что ему не стоило на неделю раньше покидать реабилитационный центр.

- Я позвоню.

- И ты - Гриффин Рэндольф Фиске. Двадцати два года. Шесть недель назад бросил университет Брауна, чтобы во второй раз пройти лечение от зависимости. Умен, очень привлекателен, если можно так выразиться, бисексуал, если слухи не врут, и, возможно, самый избалованный ребенок с трастовым фондом, которого мне посчастливилось наблюдать, в отключке в одном из моих клубов.

Лицо Гриффина покраснело от оскорбительного и, к несчастью, правдивого описания.

- Виновен. Теперь я могу идти?