Роузи Кукла - Жизнь с двух сторон

— Ваш билетик, Мадам? — Спросил он, явно любуясь собой и тем впечатлением, которое он произвел на эту загадочную пассажирку без багажа. И ей эта его манерность очень понравилась, и она успокоилась.

Потом она прошла мимо толстопопой проводницы, которая возилась со стопками сырх и плохо выстиранных простыней и, сунув ей свой билет, полезла на вторую полку, так называемого, льготного плацкартного места. Которое почти всегда было выбрано сбоку, у самой двери нерабочего тамбура.

Проводница выглянула из своего купе и уже хотела, как всегда, отругать недотепу, но что — то в облике той, и самое главное, в безукоризненно пошитой одежде, ее остановило.

Потом, когда поезд тронулся, и она проходила по вагону, то специально остановилась и как бы нехотя, проверяя билеты, присела на свободное нижнее место, над которым спала пассажирка. И пока она выполняла свои функции, ненароком и осторожно отогнула борт у плаща этой загадочной пассажирки и, не веря своим глазам, прочитала на лэйбле: Париж, Версаче.

Потом наклонилась, специально теряя ручку, чтобы рассмотреть ее обувь, и от изумления уставилась на туфли прекрасной кожи и отделки, что были неаккуратно сброшены и валялись на боку, обнажая на стельке торговую марку. Боже, да это же Сержио Росси!

Выпрямилась и несколько секунд сидела не мигая, соображая, кого же она везла в своем вагоне на этот раз.

Жена олигарха! Нет, точно! Ну, кто же еще так может безалаберно разбросать по вагону вещи. У миллионеров всегда так, подумала. У них бабок много! Что им туфли и платья от Версаче, им все можно!

А как она тут оказалась? Да еще на льготном месте? Постой, постой, а чего это она самой первой залезла в вагон и так тихо, но нагло: вот билет и постель мне! Так она, кажется, сказала. Да так! Вспомнила, что ей сразу же захотелось на нее крикнуть, осадить и она почему–то не сделала этого. А почему?

Ах, да! Туфли ей ее сразу же запомнились и прекрасный белый плащ! Нет, такие инвалиды не носят! Не может быть, чтобы она была одной из них. Те нищие, а эта? Интересно, а бабки она тоже с собой?

И уже поднимаясь, загораживая своим телом ее вещи, вытянула сумочку и тут же, прикрыв ее своим букварем с билетами, пошла от нее.

Потом, сразу же, быстро к себе в купе проводников! Заскочила и, перекинув задвижку на двери, трясущимися пальцами открыла ее….

Какие–то лекарства заграничные, платочек с запахом, ой, не будем спорить, и бабки! Скомканные и затолканные наспех. Много! Тысячи!

Точно! Жена олигарха! Бабок–то сколько? Тысячи!

Потом подняла лицо и удерживая в руках раскрытую сумочку заматерилась.

— Везет же б……ам! Тут вкалываешь, вкалываешь, а этим…. Нет, она точно его баба! И, видимо, сбежала. Да, точно ведь! Как же это я сразу не догадалась? Потому что у всех багаж, а эта с сумочкой какой–то дамской…

У нее зачесались руки, но…

А если ее ищут и ее муж разыщет? А если они узнают, что я ее сумочку стырила?

— Бр–р–р! Только не это! У нее еще дочки, девочки, и она их должна в люди вывести.

Нет, боже упаси! Голову открутят и выбросят на ходу. Нет! Лучше я эту сумочку у себя придержу, а как она проснется, то я ей:

— А вот и пропажа ваша нашлась в целости и сохранности!

И обязательно надо будет так сказать при всех, чтобы потом эти суки подумали, что вот она какая, их проводница! А то, как что, так проводник! Вот так я и сделаю! Вот я голова, какая умная! Недаром моя доченька в институт поступила столичный, вся в мать!

И очень собой довольная, сунула ее сумочку к своим вещами. Потом причесалась перед зеркалом, уважительно себя разглядывая, и вышла.

Потом закрутилась. Сначала ругалась с мамашей какой–то, по поводу, что дует от окна. Потом ее бригадир вызвал, и она на своего напарника переложила все полномочия. Потом.… Потом, сидя в бригадирском купе с рюмочкой чая по случаю.… Ах, был бы повод! И проболталась Нинке, своей подружке по ремеслу! Не удержалась, хотя клятву себе дала молчать! Не смогла в себе скрыть такой случай и не рассказать!

Потом они под предлогом, ну вы поняли чего, к ней в вагон и, расталкивая чьи–то ноги, подошли к той загадочной пассажирке.

— Она?

— Да, кажется она?

— А почему, кажется? Ты же ее билет в букваре оставила, надо было его с собой….

Стояли и, толкаясь от сотрясения вагона, нагло и бесцеремонно рассуждали, разглядывая лицо пассажирки при тусклом свете верхнего светильника.

— Постой, Ниночка! А что это у нее рот открыт, и она не дышит!

— Что? Что ты болтаешь, дура!

— Нет, нет! А ну — ка, я ее… Дамочка? Дамочка? А ну — ка, билетик свой…

— Мамочки родненькая, да она….

— Что?

— Дышит, но без памяти! Нинка, давай срочно к бригадиру! Надо снимать ее, пока не сдохла!

Потом обернулась, и уже на окружающих их пассажиров.

— Ну, что вы вылупились? Что? Ехайте себе и не суйте свой нос!

А потом к самому уху Нинки и шепотом, толкаясь от сотрясения вагона на стыках.

— Она,… она… Ее ищут и меня,…меня, могут….

— Что ты болтаешь, дура, кому ты нужна?

— Нет, я знаю, они могут, они все могут! — Запричитала проводница, вспоминая не такие уж давние разборки в своем вагоне между бандитами.

Вот так Наташку сняли с поезда и отвезли в больницу железнодорожников. А в последнее мгновение проводница выскочила и всунула ей под руку сумочку с деньгами. И хоть ей так хотелось оставить ее при себе, но уж больно страшно было потом работать и ждать возмездия от бандитов за украденные деньги у жены олигарха! И она в последний момент избавилась от искушения, вздохнув с облегчением, и как бы оправдывая свою нерешительность, довольно громко сказала:

— Девочки у меня…

Услышали окружающие и санитары, при этом подумали, что она потому так, что жалеет свою пассажирку.

Добрая женщина! А ведь говорили, что все проводницы.… Эх, да чего там! Злые люди и не чуткие, а вот эта?

Потом, после рейса, ее при всех хвалили и ставили в пример. Сам начальник узла, выступая, говорил ее товарищам:

— Молодец! Вот что значит специалист своего дела! Вот как надо работать, товарищи! Не просто перевозить пассажиров, а, можно сказать, к нему в саму душу заглянуть! Нет слов!

Молодец, что увидела, что спасла молодую женщину и проявила при этом мужество и героизм! Так надо держать, товарищи! Молодец! Будем выдвигать тебя на бригадира!

И пока Наташку вот так вытаскивали из вагона, из цепких когтей смерти, мы вернемся к ее первому мальчику, с которым она когда–то забываясь от счастья, впервые целовалась на берегу прекрасной и плавной реки.

Борька успевал, более того, он сразу же выделился среди первокурсников училища своим умением извлекать из инструмента волшебные и мощные чарующие звуки. За что сразу же получил кличку- Гений. Стоило только ему настроиться, войти, в какой–то ему одному известный образ, как от его инструмента словно широкой и набегающей волной начинала разливаться волшебная, завораживающая музыка.