Роузи Кукла - Правильный выбор

— Да! С тобой и только с тобой.

— Идем. — Говорю ему и зачем–то ухватила и тяну его за собой за руку.

Он, молча, ступает за мной следом и уже в коридоре, который так сблизил наши тела, насмешливо, как мне кажется, переспрашивает.

— Надеюсь, ты в туалете уже будешь сама?

А я. Я стою и не могу, словно прилипла к его руке и уже на цыпочках тянусь к нему, прижимаясь всем телом, ощущая его тепло, его крепкое, сильное тело.

— Нет, с тобой, не сама.

— Как это?

— Не спрашивай, я теперь только с тобой.

— Хорошо, хорошо. Заходи, я буду стоять у двери.

— Нет, ты со мной заходи.

Говорю, а у самой нервная, непонятная дрожь во всем теле. Голова кружится от напряжения и этих его пауз в ответах.

Два шага и я у двери.

— Не включай свет, хорошо?

— Хорошо, не буду. Куда ты меня тянешь, Танечка? Мне нельзя с тобой.

— Нет! Теперь везде ты со мной. Я не хочу тебя отпускать. Заходи и не разговаривай! Все, стой и молчи!

Я задираю ночнушку, стягиваю трусики и сажусь на кружок. Он стоит предо мной и я, наклоняясь, касаюсь волосами, головой его тела, где–то в районе его ног, выше коленей.

Струйка, затем несколько судорожных толчков и потом я шумно, как мне кажется, очень громко писаю. Водичка журчит.

Я все время чувствую его, уткнулась головой в его ноги, а потом… Потом я поднимаю лицо и …

Дальше все происходит, как в медленно, неправдоподобном сне. То, что я почувствовала, что унюхал мой нос, то врезается в память до сих пор.

Лицом уткнулась к нему между ног и тут же закрыла глаза от того, что сначала лоб, а потом нос наталкиваются на его вздыбленное естество. Руки, мои руки поднимаются и скользят слева и справа, по его ногам и я ощущаю, что они у него волосатые, просто шерстяные какие–то. Одновременно поднимаю лицо и уже со стоном, через трусы, открывая широко рот, хватаю и замираю с его тупым и горячим естеством.

— М…м…м. — Слышу.

А сама, пальцами нащупала резинку и потянула вниз, последнюю преграду между ним и собой. Голову откидываю, но ровно на секунду, потому что тут же, ловлю, направляю к себе это упругое и необыкновенное горячее чудо и… Уже ничто не может меня остановить на свете. Я хочу сделать, преподнести ему свой, горячий и нежный, от самого сердца, затягивающий куда–то вглубь меня, поцелуй. Все взрывается во мне от ощущений, крепкого мускатного запаха и горячего, теплого и живого, словно куска мяса на косточке, ощущения его естества. И я, языком, губами начинаю обводить, очерчивать этот необыкновенный, поражающий меня и заражающий навсегда, на всю мою оставшуюся жизнь, предмет вожделения и мечтаний всех женщин, девушек и жен, всех тех, кто хоть раз начала так же, как это делаю я и пропал.

Пропал, проникся желанием делать это ему, любимому и единственному и ощущать, что только ты, женщина, любимая его можешь дать ему это и заставить все его тело трепетать, ждать тебя, твоих ласк. Это ощущение необыкновенного повиновения мужчиной, повиновения тебе, женщине. Это потрясающее ощущение и осознание того, что ты можешь это, любимое и сильное тело заставить мучиться, трепетать, ждать твоих ласк и, что ты, женщина можешь его привести к финалу любовной игры, услаждая. Услаждать так и столько, сколько ты решила, а не он, сколько ты хочешь, сколько есть желания в тебе. Видимо, недаром его называют поцелуем, соединяющим тела.

И почему–то говорят, что так всегда поступают француженки. Ведь они, французские женщины тонко уяснили всю силу нас, женщин и что это мы, а не они, задаем тон в нашей совместной любовной игре и сексе.

Его дрожащие руки охватили мою голову, и вот я почувствовала, как он прикладываю небольшое усилие начал притягивать, а потом слегка отталкивать, отводить мою голову от того, что утопало в моих губах. Я сама провалилась и утопала в ощущениях необычайно сексуальных и таких откровенно открытых и доступных, что только уже потом я узнала, что могут они быть иными, но не такими пронизывающими, такими живыми, которые словно бы протыкали мой мозг, вместе с предметом, что я держала и ласкала во рту.

После скольких–то минут, о которых я не имела ни малейшего представления, я почувствовала, а сначала услышала, что мои ласки не напрасны и они доходят до моего милого мальчика. Он стал учащенно дышать, засопел, и тут же я ощутила характерный привкус, а следом, как все у него напряглось и вздулось. Я не готова была осмыслить и понять к чему все мои ласки его приведут, потому, когда он стиснул мою голову и не дал шевельнуться, то я от неожиданного горячего, пряного выброса его семени, тут же закашлялась, поперхнулась и стала задыхаться. Он мне мешал во рту и уже так, что я подумала, что мне сейчас не хватит для жизни этого, последнего глотка воздуха.

Но он, тут же, отпустил голову и разжал руки.

Я невольно пробую это вещество на вкус, его семя. Необычайное испытываю ощущение и радость.

— Ох, ох! — Дышу, а сама, несмотря на неприятную и чуть ли неожиданную концовку, ликую! Сама себе говорю.

Это я, я! Я его так к этому привела. Это он от того так, что это я так, как захотела, так и сделала это! Это я, я, я!!! Сама! Оказывается, вот как? Так вот что означает этот поцелуй, соединяющий тела? Здорово! Прелесть! Я его люблю! Люблю! Нет, это я его отлюбила!

В благодарность я получаю такие поглаживания, что тут же, так расслабляюсь, что писаюсь. Громко и почему–то долго. Откуда?

Утро застает нас вместе. Я с ним, в одной постели. Но это уже, наша постель, это, же не для сна! Она для нас, таких, кто так стремится к соединению, что не может, не хочет разъединить объятия, даже в ночи, даже в постели. Но мне надо чувствовать его и быть с ним. В нем, вместе быть!

Конечно же, эта ночь, первая в моей жизни с мужчиной, она не прошла во сне. Мы не спали, а может мне это только так кажется. Потому, что я чувствую, несмотря на тупую и ноющую боль внизу живота и в пояснице, что я прекрасна. Нет! Я просто божественно себя чувствую!

Спрашиваю его, моего мальчика. И млею от восторга его обожания меня. Это же надо, как я умею! А кто бы подумал, кто бы сказал?

Но, как я ложилась с мужчиной, я так и встаю. Я все еще девушка, правда, с некоторым опытом общения с мужчинами. Ах, нет! Не мужчинами, а моим единственным мальчиком!

Да вот же он! Полюбуйтесь на него? Он, правда, у меня прелестный! А уж, какой нежный?

— Господи, Костик, как я тебя люблю! А ты?

— Ты моя королева!

А согласитесь, это слышать, приятно? Вы не находите?

Лицо мамы выглянуло, но тут же, скрылось за дверью.

Она видела! Видела нас! Прислушалась, слышу шорохи, но не слышу, как она ложится. Нет, не легла. Потом чуть слышные из–за двери ее всхлипывания и потягивания носом.

Плачет! Я так и знала, что она так отреагирует на все это. Поэтому с неохотой и через силу отрываюсь от Костика и, поправляя на ходу ночную рубашку, которая задралась от его рук, иду к ней. Уже перед самой дверью оборачиваюсь.