Роузи Кукла - С милой рай и в шалаше

— Это еще почему? Ведь что это за мужик в доме, с лицом, вечно перетянутым платком и потом…

— Вот — вот, из–за особенности их обычаев мужчина туарег больше молчит, а женщины себе сами выбирают мужчин. Причем на это они имеют особое право и могут до замужества столько иметь для себя мужчин, сколько они захотят, и никто их за это не осудит, а мужчина не имеет право им никому отказать.

— Вот это класс! Раечка, ты представляешь….

— Так! Что–то вы сильно обрадовались? Но порадую вас еще раз и скажу, что у туарегов с древнейших времён до сих пор очень сильны традиции матриархата. Девочки с раннего возраста учатся читать и писать, а мужчине позволительно быть неграмотным. При этом у туарегов существует особое женское письмо тифинаг, происходящее от древнего ливийского письма, которое передается от матери к дочери. Кстати, туареги разговаривают на арабском и своем собственном языке — томашек.

Предание гласит, что родиной туарегов был остров в Атлантическом океане, после природного катаклизма он исчез вместе с населявшими его людьми, остались только те, кто странствовал: купцы, торговцы и сопровождавшие их люди, которые расселились потом по Африке. Но вероятнее всего, туареги происходят от древних народов, населявших Сахару, которых описывал еще Геродот. Во время правления легендарной царицы Тин Ханан кочевые туарегские племена объединились для отпора арабам, тогда же создались условий для образования уникальной матриархальной культуры туарегов, которая существует по настоящее время. Кстати, в Абалесса была найдена гробница с останками женщины явно аристократического происхождения и, видимо, этой легендарной царицы.

В Средние века туареги создали систему сахарской торговли, которая существует до сих пор, и контрабандные, подконтрольные только им торговые пути. Сейчас, как и раньше, туареги контролируют перевалочные торговые пункты во всех частях Сахары от Ливии до Буркина — Фасо и от Египта до Нигерии, позволяющие им перебрасывать значительные товарные и людские ресурсы.

Туареги, пожалуй, единственный народ в странах Магриба, у которого до сих пор нет своего государства, и они постоянно перемещаются, по пустыне Сахара со своими верблюдами и козами, пересекая государственные границы, поэтому их можно встретить в Мали, Нигере, Марокко, Алжире, Ливии. За свою непокорность и постоянное сопротивление французам, они, при разделе территорий бывших колоний, оставили туарегов без собственного государства, вот потому они и борются с каждым, поднимают восстания, воюют за свою независимость. На сегодня все! Остальное потом. К тому же вы сами все скоро увидите собственными глазами.

— Что и туарега этого с голубыми глазами?

— Все я сказал! Марш за медицинскими сумками и лекарствами. Надеюсь, вы хорошо освоили перевязки?

— Да, Господин, только я хотела…

— Что такое? Мне что, наказывать вас! А ну, марш сейчас же!

Потом молчаливая сестра стала вытаскивать нам из подвала: палатку, какой–то рефлектор солнечный, как она сказала, потом целые коробки с бинтами, медикаментами и еще всего столько, что я подумала, что уж не на войну ли мы собрались. Ах, как я оказалась права! Мы действительно, как потом оказалось, ехали туда, в самое пекло Сахары и пекло страданий. Но сначала о нем.

Как только все, что нам дали, мы вытащили во двор, то тут же наш господин подогнал микроавтобус. Потом мы стали загружать вещи по списку, который читала сестра по–арабски, а нам надо было с Милкой успевать понять и, схватив коробку с тем, что она называла, пытаться засунуть их, втиснуть в переполненный фургон. Каково же было наше удивление, когда мы наконец–то, после многих упреков и даже пощечин, за не понимание и слабые знания арабского, когда нас стали буквально заталкивать вслед за нашим багажом в кузов микроавтобуса! Мы с Милкой пробовали возмутиться, но появившийся Циклоп тут же грубо и с силой впихнул нас, прижал к коробкам и следом с силой придавил дверцей. Все! Это конец, подумала. Ну как можно в такой позе и тесноте ехать, к тому же и Милка, как лягушка, раздавленная в нелепой позе, распласталась рядом.

— Ну что, б…. — Слышу, как она шипит злобно. — Дождалась своего голубоглазого чебурека?

Машина заурчала мотором, и следом мы поехали…Пока выезжали из города, я все пыталась вывернуться, оглянуться и хотя бы краешком глаз увидеть то место и город, в котором мы пробыли почти месяц. Но все, что мне удалось увидеть, это стремительно убегающую ленту шоссе, которая ускользала из–под скошенных глаз, отчего сразу же закружилась голова. К тому же я скоро поняла, что мне надо было на дорожку забежать кое–куда… Но убийственная духота, острый запах лекарств и жара, нестерпимое солнце добивали мою решимость просить скорую остановку. Примерно через полчаса, когда мы с Милкой уже матюгались и, не сдерживая выражений, ругали Циклопа, так нам было неудобно, машина куда–то свернула и по проникающей пыли к нам в кузов мы поняли, что нас куда–то отвозят с хорошей дороги. Машина остановилась. Мы просто изнывали от позы, неудобства, от того, что мы такие взрослые, здоровенные бабы, согнувшись в три погибели, скорчились, словно препарированные лягушки и распластаны в нелепых позах. Потом мы замолчали. Прислушались. Около дверцы нашего микроавтобуса кто–то разговаривал с нашим доктором.

— Это он. — Говорю Милке из–за коробок.

— Твой чебурек?

— Да, это его голос, я запомнила.

— Хоть бы он нас вытащил из этой банки? Как ты считаешь, он…

Внезапно за нашими спинами крутнулась ручка, больно проехавшись по спине и следом…

Мамочки! Воздух, свобода!

Не успеваю опомниться, как мы с Милкой кубарем сыпемся на пыльную и обжигающую землю, так как ничто теперь нас не сдерживает со спины. Бабах!

Пока соображаю, сидя на земле в пыли, и поднимаю голову то первое что вижу, это его насмешливые и такие необычные голубые глаза.

Он говорит что–то насчет того, что мы приехали. Доктор ему отвечает, что нам еще ехать и ехать. К нему подходят и что–то выкрикивают в приветствии, поднимая руку, сжатую в кулак, но что — не пойму. Доктор видит и переводит нам с Милкой: единство, справедливость, свобода.

Я все еще сижу у них в ногах, и Милка также сидит рядом в пыли и таращится глазами, задирая беспомощно голову и пытаясь понять, о чем же идет речь. Внезапно меня подхватывают сильные и очень крепкие руки. Рывок и я стою перед ним!

Все, что угодно я могла думать, но только не это! Вот он и я. Правда, он выше меня почти на целую голову, и мне приходится снизу, задирая голову, смотреть на него, но я поражена…

Он! Его глаза! Боже, да что же это?

Не успеваю насладиться, как меня тут же с силой толкают в сторону от него, потом тянут, но то уже другие руки. К тому же я начинаю соображать, куда меня тянут. Впереди вижу колонну и рядом в ней грузовую легковушку с открытым кузовом. В кузове машины, к которой меня подталкивают, задрав кверху тонкий хобот, торчит крупнокалиберный пулемет. Араб, что подталкивает, что–то говорит насчет машины. Я успеваю только понять, что меня хотят дальше везти на ней, этой военной машине. Оглядываюсь и вижу, как Милку тоже тянут куда–то в сторону точно такой же машины с пулеметом, которая стоит в колонне спереди, перед нашей. Ну и слава богу! Так бы мы не доехали.