Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза…

Логинов помог ей раздеться.

В гостиной было накурено: Ведерников и Селезнев пили пиво, грызли соленые орешки и отдыхали душой и телом. Вместе с Логиновым они составили очень гармоничную троицу.

– А где же Люся? – удивилась наталия, когда поняла, что ее нигде нет. – неужели до сих пор не пришла?

– Нет, ее не было… Мы здесь немного похозяйничали, сварили картошки, купили селедки… Я все приготовил, мы ждали только тебя…

– Игорь, я не сяду есть, пока мы не найдем Люсю… Может, подождете еще немного? – обратилась она к Володе с Толиком. – Мы сейчас только сходим к ней на квартиру – туда и обратно, и все…

Игорь накинул полушубок, Наталии снова пришлось одеваться, но уже через полчаса они стучали в Люсину квартиру, которую нашли с большим трудом, поскольку она находилась на другом конце деревни.

– Бестолку стучать, ты же видел, что свет в окнах не горит… Но, если сможешь, открой… Я прихватила на всякий случай инструмент… – И она достала из сумочки связку отмычек, которыми обзавелась еще осенью.

Они открыли дверь и вошли в квартиру.

– Если сейчас окажется, что она лежит в ванне с перерезанными венами, я себе этого никогда не прощу…

Но Люси, к счастью или к несчастью, нигде не было…

Они вышли из квартиры в подъезд. Наталия сунула руку в карман шубы, чтобы достать сигареты, но снова наткнулась на письмо Логинова.

– Смотри, ношу с собой, как реликвию… – она повертела конверт перед самым носом Игоря. – Спасибо за письмо… Это было так мило…

Логинов, схватив ее за запястье, взял из ее пальцев конверт:

– Это не мое письмо… Ты что-то напутала.

Наталия взглянула на конверт: это был не тот конверт. К тому же, он был запечатанным. Она вскрыла его, достала сложенный напополам листок и быстро пробежала по нему глазами: «Уезжайте немедленно. Теперь Ваша очередь.»

Она протянула письмо Логинову:

– Игорь, что бы это значило?

– А где ты только что была?

– У Ошеровых. Но письмо могло пролежать в кармане и день, и два… Мне страшно…

– Тогда я тебя увезу отсюда… Может, хотя бы на этот раз

ты по-настоящему испугаешься и уедешь…

– Но что значит «Ваша очередь»?

– А ты что, маленькая? Не понимаешь? Смотри, когда поймешь, поздно будет… Пойдем отсюда… Здесь кошками пахнет…

Они довольно долго блуждали по поселку, проваливаясь в снег и чертыхаясь, пока, наконец, не услышали музыку.

– Здесь что, поблизости клуб?

– Вообще-то нет… Может, просто люди отдыхают… Кстати, вы там расслабляетесь, а кто работать-то будет? Надеюсь, ты ничего не рассказал им про Ванеева?

– Рассказал, – сказал Логинов и вздохнул. – Можешь меня, конечно, прибить, но ведь это же так важно…

Она остановилась и с трудом сдерживаясь, чтобы не залепить ему пощечину, сжала кулаки:

– Да как ты посмел? Я же тебя просила! Это МОЯ РАБОТА. Это Я ездила в город и искала прокат… Почему ты вечно ставишь меня в идиотское положение? И что они сделали с Ванеевым?

– Арестовали его, – Логинов отвернулся, чтобы не видеть лица взбешенной Наталии. Чувство долга вновь взяло верх над его любовью к этой неспокойной женщине.

– Негодяй! Не хочу тебя видеть… Ты же мне все испортил.. Понимаешь ты или нет?

– Сейчас с ним разбираются… Ты можешь назвать адрес того пункта проката, где он брал эти костюмы?

– Может, тебе и ключи от дома, где улики лежат? Прошелся своими грубыми сапожищами по моему расследованию, все испортил, взял не того, кого надо было… И зачем я, дура, только тебе все рассказала?

– Да успокойся ты, на самом-то деле…

– Я ненавижу тебя, твою упертость, никому не нужную принципиальность, отсутствие элементарного желания как-то улучшить свою жизнь, обеспечить свою любимую женщину, наконец… Для тебя существует только удовлетворение собственных амбиций и все. А для меня существует весь мир, большой и светлый, как Елисейские поля и сложный как философия Бунюэля… Что ты вообще знаешь о жизни? Видел ли ты эту самую жизнь иначе, чем посредством трупных пятен, отпечатков пальцев и запахов разлагающихся трупов? Ты ограничен, как оконная рама.

Так, истеризуясь по поводу того, что ей испортили весь ход расследования и понимая, что ей теперь делать в Вязовке, в принципе, нечего, поскольку инициатива ускользнула из ее рук, и довести дело до конца ей просто не дадут в силу определенных причин, она вышла в сопровождении онемевшего от всего услышанного Логинова… к ферме.

Остановилась и замолкла на полуслове. Откуда-то, со стороны молочного склада или даже дальше, доносилась музыка. И настолько знакомая, что наталию бросило в жар.

– Тарантелла! – крикнула она. – Там кто-то пляшет тарантеллу… Пойдем скорее… Это же ферма, где нашли

Ларису Ванееву… Смотри, видишь сторожа? Он, скотина, опять спит.. пьяный… Боже, посмотри, что тут…

Она забежала за молочный склад и нетвердой от страха походкой подошла к двери, ведущей в какой-то большой сарай, ярко освещенный изнутри. Там, в центре сарая на соломе лежала женщина в красной юбке и белой блузке… Голова ее была запрокинута, под расстегнутой блузкой, на груди блестели капли пота… Влажными были и волосы, разметавшиеся по соломе… Раскинутые руки, разведенные в сторону ноги, задравшаяся юбка, открывающая взгляну стройные, обтянутые белыми чулками бедра…

– Это Люся… – Наталия бросилась к ней и взяла ее руку в свою. – Игорь, она мертва… Мы опоздали…

Логинов подошел к стоящему здесь же, на соломе, магнитофону, из которого доносилась эта невозмутимая и искрящаяся весельем, несмотря на весь трагизм ситуации, тарантелла. Нажал на клавишу – музыка прекратилась. И наступила жуткая тишина, лишь прерываемая завываньем ветра да шелестящими и какими-то утробными звуками, доносящимися из расположенного в нескольких метрах коровника.

***

Все в доме спали, когда Логинов внес в дом Люсю. Наталия, рукой, обтянутой перчаткой, несла магнитофон.

Ведерникова с Селезневым разбудили.

Они были в шоке, когда увидели лежащую на диване в гостиной мокрую от растаявшего снега мертвую Люсю. В волосах ее белели еще не успевшие растаять снежинки.

– Надо срочно выяснить, кому принадлежит этот магнитофон, снять отпечатки пальцев с него и, конечно, с кассеты… Дальше: узнать, где была произведена запись тарантеллы, то есть той музыки, во время которой погибла Люся… А я должна срочно ехать в райцентр, чтобы поговорить с Ванеевым… Вы его уже допрашивали?

– Допрашивали… – сказал Селезнев. – Но он все отрицает. И то, что брал костюмы в прокате и, само собой, что убивал свою собственную жену…

– Так вы устроите мне с ним встречу? По-моему, я имею на это право… – она смерила презрительным взглядом всех троих мужчин и отвернулась, чтобы они не смогли увидеть ее слез.