Лоуренс Сандерс - Желания Элен

– Его культурное наследие, – продолжал он читать путеводитель, – накапливалось в течение многих десятков лет, начиная с тех времен, когда первые поселенцы…

Он оглянулся и увидел, что она уже спит – Морфей похитил ее у него. Она слегка похрапывала – не то, чтобы громко и раскатисто храпела, а так – посвистывала носом.

Он выключил лампу над кроватью, пододвинулся к ней поближе, даже застонав от удовольствия и тоже погрузился в сон.

Она проснулась первой и сначала чуть-чуть приоткрыла глаза, но странная обстановка заставила ее тут же широко раскрыть их, и она принялась соображать, где она очутилась и кто это рядом. Наконец все встало на свои места: было воскресное утро, она находилась в Вашингтоне, в гостиничном номере со стариной Юком Фэем. Они собирались посетить сегодня исторические достопримечательности и провести культурный день.

Она улыбнулась и повернулась к нему. Он спал, свернувшись калачиком, подтянув ноги к груди и зажав руки между колен. Она склонилась над ним. От него веяло теплом.

Она осторожно откинула подол его полосатого халата, придвинулась поближе, согнула ноги точно так же, как у него, и прижалась к его телу, так что они оказались как ложка в ложке. Потом она обняла его и очень медленно, очень нежно, очень аккуратно взяла в свою теплую ладонь его пенис.

– Эй там! – бодро откликнулся Фэй.

– Ты не спишь, Ричард?

– Нет, сплю. Я сплю и мне снится, что какое-то странное существо обнюхивает мою задницу и делает разные другие вещи, о которых ничего не говорится в «Домашнем спутнике женщины».

Она прыснула со смеху и прижалась к нему еще крепче. Это ей нравилось больше всего. Не секс даже. Секс – это замечательно, но еще замечательнее… еще замечательнее была близость, нагота, поцелуи и все такое. Она любила, когда мужчины облизывали ее, а она облизывала их. Это было так мило, так нежно… Среди этого чертова мира они были вдвоем, оставались вдвоем… Это было лучше всего. И черт с ним, со всем остальным. Ведь все мы умрем рано или поздно. Разве не так?

Не трудно догадаться, что от одного до другого – один шаг, и вскоре все превратилось в пот и стоны. Они запутались в его халате, ее сорочке и розовых простынях. И в конце концов как одержимые начали срывать с себя все подряд, задыхаясь, дрожа и говоря такие вещи, которые потом не могли вспомнить – что, впрочем, было к лучшему. Сначала она была сверху, потом – он, они начали на кровати и свалились на пол, они весело взвизгивали, хохотали, их руки, пальцы, ноги, стопы, языки, даже ресницы – все стремилось лишь к тому, чтобы ласкать другого, пока оба не слились в едином вопле восторга, ощущая, как расслабленно тает их плоть.

Через некоторое время Ричард Фэй поднялся с ковра, пошатываясь, подошел к окну, выглянул и увидел Белый дом.

Он первым принял душ, вышел и снова надел халат. Они не взяли ему тапочки, поэтому он шлепал по полу босиком, что, впрочем, его совсем не смущало – ковры в номере были мягкими и густыми. Затем Элен пошла в душ, а Фэй тем временем пробежал глазами меню и заказал завтрак в номер.

Когда в номере оказался сервировочный столик, Элен уже восседала в халате за обеденным столом, поглаживая щеку рукой, на которой поблескивало перевернутое колечко.

Что за завтрак это был; Что-За-Завтрак! Главным блюдом был пирог из обильно приправленной специями свинины, какого они не пробовали ни разу в жизни. А дальше: яйца-паштет, картошка по-домашнему, оладьи и черничный джем. Они начали с холодной дыни, а завершили трапезу теплым яблочным пирогом, покрытым кусочком сыра. В меню этот завтрак именовался «Кокадулл особый» note 26, что, по мнению Фэя, не свидетельствовало о высоком художественном вкусе составителей меню.

– Не нальешь ли мне еще чашечку кофе, жена моя? – попросил он, направляясь в спальню за очками, шариковой ручкой и иллюстрированным путеводителем по Вашингтону.

– Тотчас, муж мой, – покорно ответствовала она, наливая кофе и добавляя сверху чуть-чуть сливок, как он любил.

– Итак, – сказал он, возвращаясь на место. – Я думаю, мы должны последовательно и продуманно составить нашу экскурсию по Вашингтону. В конце концов у нас есть всего десять часов и мы не должны терять ни минуты.

Он развернул карту, прикрепленную к внутренней стороне обложки путеводителя. Элен наклонилась к нему, продолжая курить и время от времени прихлебывая кофе. Она смотрела, как он внимательно разглядывал карту через половинки своих нелепых линз.

– Итак, – повторил он, тыкая пальцем в карту, – здесь расположен наш отель. Здесь мы с тобой. Я нарисую тут маленький крестик.

– Нарисуй два крестика: один – ты, другой – я.

– Хорошо, два маленьких крестика. Мне кажется вполне разумным, Элен, что прежде всего мы должны посетить Белый дом. Он совсем рядом. Смотри, нужно только пройти через парк.

– Ну, не знаю, – сказала она с сомнением, – я хочу сказать, не можем же мы просто так ввалиться к ним, Юк?

– Я уже подумал об этом, – кивнул он. – Ты видела кондитерскую в холле отеля? Я думаю, мы вполне можем принести им коробку леденцов.

– Отлично, – одобрила она. – Или ирисок.

– Купим и то, и другое, – решил он. – В конце концов кто-то из них любит леденцы, а кто-то ириски. Но, Элен, мы пробудем там недолго; мы должны дать им понять это с самого начала. Никакого обеда. Они занятые люди. Мы просто зайдем, посмотрим, отдадим леденцы и скажем, что нам пора бежать. Мы определенно не сможем пообедать с ними.

– А что если они станут настаивать? Невежливо будет отказываться.

– Хм, я думаю, мы просто должны будем проявить твердость. Ладно, давай глянем, что там пишут о Белом доме.

Он углубился в чтение, пока она жевала кусочек сыра и курила вторую сигарету.

– Какой замечательный путеводитель, – сказал он. – Некоторые из приведенных здесь фактов в самом деле необычны. Послушай: «Один из интереснейших залов Белого дома – так называемый зал Парчези. Ни один из посетителей не должен пропустить этот исторический зал, расположенный на третьем этаже. Многие туристы полагают, что зал был так назван потому, что с первых дней существования Республики первые люди государства играли в этом зале в парчези, – но это не так. На самом деле, этот зал был назван по имени Алдо Парчези, особого посланника герцога Тосканского, который поперхнулся куском салями на обеде, устроенном в его честь президентом Миллардом Филмором, и умер. Смотри примечание номер шесть». Посмотрим, где у нас примечание номер шесть? Интересно, правда ведь, Элен.

– Невероятно, – покачала она головой.

– Ага, вот и примечание номер шесть. Оно гласит: «Другой малоизвестный факт о торжественном обеде, на котором умер сеньор Парчезе. На нем впервые публично появился Джеймс Г.Блейн, который впоследствии стал сенатором, несмотря на известную песенку, сочиненную в насмешку над ним его политическими оппонентами. В ней были такие слова: „Блейн, Блейн, Блейн безбородый лжец из штата Мейн“. Особенный интерес для историков представляет тот факт, что Блейн был совсем не безбородый, а напротив носил длинную рыжую бороду. К тому же известно, что он был не из штата Мейн. Но его политические оппоненты указывали в свое оправдание, что было бы очень трудно петь: „Блейн, Блейн, Блейн, бородатый лжец из штата Массачусетс“. Элен, как замечательно узнавать малоизвестные анекдоты из национальной истории, не так ли?