Джейд Ли - Огненная тигрица

– Я никогда не улыбался потому, что плохо знал тебя, – признался молодой человек.

– О-ля-ля, сэр, – пропела Шарлотта, стараясь скрыть свою растерянность. – Так вы заигрываете со мной?

На лице Кен Джина появилась широкая улыбка, и он с чувством пожал ей руку.

– Я хочу, чтобы ты знала, как безмерно я счастлив. Эти последние дни, Шар… – Он замолчал, подбирая нужные слова. – Я буду помнить их до конца своих дней.

Девушка вздохнула, не желая думать о будущем. Она решила сосредоточиться на настоящем. На том, как блестели на солнце его черные густые волосы, на лучиках морщинок, которые появлялись в уголках его глаз, когда он улыбался, на его красивых губах, сильных руках, на той радости, которая переполняла ее, когда они были вместе.

– Я люблю тебя, Кен Джин, – произнесла она, не отдавая себе отчета. Эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела осознать, что происходит в ее душе. Но Шарлотта не жалела об этом. Что бы там ни было, теперь они оба знают о ее чувствах.

Она молчала, ожидая его ответа. Она знала, что он потрясен услышанным. Кен Джин бессильно опустил руки, его глаза потемнели. Не мигая, он смотрел вперед. Казалось, что у него остановилось дыхание.

– И то, чем мы с тобой занимаемся, тут… совсем ни при чем, – заикаясь, произнесла Шарлотта, чтобы прервать молчание. – Мне нравится то, что мы с тобой делаем. Но я не за это люблю тебя. Я люблю тебя за то, что ты есть, и еще за то, что я чувствую, когда мы вместе.

Он прищурился, а потом вдруг глубоко вздохнул.

– Я понимаю, мисс Шарлотта.

– Мисс Шарлотта? – разочарованно спросила она. – Куда же делась Шар?

Кен Джин бросил на нее пронзительный взгляд.

– Шар, – прошептал он. В его голосе было столько чувства, что она даже растерялась.

– Кен Джин…

И тут он поцеловал ее, быстро и уверенно. Прямо посреди улицы, у всех на глазах. Шарлотта сразу же растворилась в этом поцелуе и, откинув голову, крепко прижалась губами к его губам. Но Кен Джин уже отстранился от нее, и она, хватая ртом воздух, покраснела от смущения.

– Ты оказала мне большую честь, – сказал он от чистого сердца.

Однако ей почему-то стало грустно. Девушка чувствовала себя подавленной.

– Большую честь, – едва слышно повторила она. И ни слова о любви. Ни одного…

– Ты огорчилась, – с удивлением сказал он.

Она заметила, что его голос задрожал от волнения. Слава богу, что у него появились еще какие-то чувства, кроме того, что он, похоже, был сбит с толку.

– Мужчины в ответ на признание женщины тоже обычно признаются в любви. – Она грустно посмотрела на него и вздохнула. – Даже если это не соответствует истине.

Кен Джин остановил повозку перед большим домом. Когда он заговорил, его голова находилась как раз между ушами осла.

– Евнух любит только императора. И отрицать это было бы богохульством.

– Ты еще не стал евнухом, – раздраженно заметила она, понимая, что злится лишь потому, чтобы скрыть свою боль. Но остановиться уже не могла.

Когда он повернулся к ней, в его глазах было столько боли!

– Я уже считаю себя евнухом, мисс Шарлотта. Мысленно я смирился с тем, что должно произойти, – глухо произнес Кен Джин и замолчал. В какой-то момент ей показалось, что он хочет сказать ей что-то очень важное. Но Кен Джин отвернулся и сообщил, обращаясь к ослу: – Вот мы и приехали.

Она подняла голову и увидела огромные ворота с массивными красными дверями, по обеим сторонам которых возвышались колонны, увенчанные головами драконов. На противоположной стороне улицы старики играли в го и курили. Но здесь, возле дома, царила мертвая тишина. Даже деревья не шевелились от ветра. Они просто служили защитой от жаркого полуденного солнца.

Кен Джин возился, распрягая осла. Животное нужно было накормить и напоить. Шарлотта тем временем распустила волосы, пытаясь привести их в порядок. В этом не было особой необходимости, принимая во внимание то, что на ней были помятые брюки и поношенная туника. Но ей не хотелось напугать своим видом сына Кен Джина. Через пару минут девушка услышала, как за ее спиной старики, сидевшие на улице, начали злобно ворчать и ругаться. Она повернулась и увидела, что они пристально смотрят на нее и отчаянно жестикулируют, как будто хотят защититься от невидимой угрозы.

Девушка мгновенно поняла, в чем дело, и надела шляпу, чтобы прикрыть волосы. За время их путешествия ее кожа потемнела от загара, но, тем не менее, она не стала похожей на китаянку. Она по-прежнему оставалась белой женщиной, оказавшейся в самом сердце Китая, в Пекине.

Тем временем старики принялись громко и злобно кричать. Кен Джин, не медля ни секунды, подбежал к ней и заслонил своим телом, одновременно подталкивая ее к дому. Ворота открылись, впуская во двор легкий ветерок, шелестевший над их головами, и Шарлотта, проскользнув внутрь, легко взбежала по ступенькам. У входа стояла ширма, очевидно служившая для того, чтобы защитить дом от блуждающих по улице злых духов. Кен Джин почти сразу последовал за ней. У него был очень озабоченный вид.

– С Йи-тоу ничего не случится? – прошептала Шарлотта, имея в виду осла. Так ласково она называла животное.

– Я предупредил этих людей, что мы приехали сюда по делам императора.

– Думаешь, они поверили тебе? – спросила девушка, показывая на его потертые штаны и грязную рубашку.

Кен Джин покачал головой.

– Нет, но они не посмеют причинить нам вред.

Она хотела еще о чем-то спросить его, но тут появились слуги. Кроме дворецкого, импозантного мужчины довольно внушительного роста, который вышел встретить их, прибежали две горничные и кухарка. Они пялились на них во все глаза, выглядывая из-за угла. Кен Джин, опередив их, заговорил первым:

– Доложите моему брату, что приехал Кен Джин. Скажите ему, что я хочу поговорить с ним.

Дворецкий не сдвинулся с места, и Шарлотта стала с любопытством наблюдать за тем, как поведет себя дворецкий-китаец, чтобы выразить свое презрение. Дворецкий-англичанин в таком случае обычно высокомерно отворачивался и, гордо подняв голову, уходил; его китайский собрат просто плевал под ноги непрошеным гостям. Если же он не мог этого сделать – а он не посмеет вести себя так с братом хозяина, – то всем своим видом, скорее всего, даст понять, что, будь на то его воля, он обязательно бы плюнул. Дворецкий Гао Джина скривил губы и презрительно сощурился, но не сдвинулся с места, очевидно раздумывая, что же ему делать.

– Немедленно выполняй, собака, или я прикажу тебя выпороть! – громко крикнул Кен Джин. Его слышали все, кто находился во дворе. Слуги моментально исчезли, включая и горничных. Кен Джин повернулся к Шарлотте. Она заметила, что он уже не злится, но так и не успела поговорить с ним, потому что в этот самый момент из внутренних покоев во двор выбежал маленький мальчик. Он что-то громко кричал.