Диана Фарр - Охотник за приданым

Имение. Какая же она глупая. Он же барон; само собой, у него есть имение. Она никогда не задумывалась над этим. У большинства женщин хватало здравого смысла выяснить все подробности до того, как вступать в брак. Даже у глупышек, к которым относилась и она сама, находились благоразумные опекуны, которые все выясняли. Но Оливия Фэрфакс, которая гордилась тем, что не нуждается в опекунах, презрительно отвергала советы и сама принимала решения, влюбилась, как девчонка, и опрометчиво согласилась стать женой человека, о котором ничего не знает.

Человека, у которого есть имение. В Суссексе.

Она не слушала разговоров, которые велись за завтраком. Спустя некоторое время встала из-за стола, так и не прикоснувшись к еде, и поднялась наверх, чтобы проследить затем, как пакуют ее вещи. Она никак не могла привыкнуть к своему новому положению, осознать, как могли обстоятельства коренным образом измениться за одну ночь.

Суссекс. Он повезет ее в Суссекс. Он покажет ей свой дом. Наверняка убежден, что она будет жить там, в его имении. А где будет жить он? Вернется в Мейфэр проматывать ее наследство? Бездельничать, пока его простофиля-жена будет в Суссексе плакать в подушку вдалеке от всего, что знает и любит?

Оливию словно ушатом ледяной воды окатили. Она вдохнула, выбежала из комнаты и забарабанила в дверь спальни Бесси. Никто не ответил. Она помчалась вниз и увидела облачко пыли, поднятое экипажем. Бесси и Эдйт уехали.

Оливия опустилась на узенькую деревянную скамейку у входа в гостиницу. Как только Бесси приедет в Челси, немедленно пошлет за Калпеппером. Объявление о помолвке Оливии появится в газетах раньше чем через неделю. Какой кошмар! После объявления в газетах разрыв помолвки вызовет еще больше кривотолков, чем сама помолвка.

Оливия попыталась сосредоточиться. Тяжело пережить скандал, но она не разрушит свою жизнь из страха перед сплетнями. Что же делать? Давно уже она не чувствовала себя такой одинокой.

Она услышала шаги позади себя, но не повернула головы. Она знала, что это Джордж. Он остановился рядом с ней, но она продолжала смотреть в ту сторону, где скрылся экипаж.

— Оливия!

При звуке его голоса она задрожала, не то от любви, не то от страха, не то от обиды. Она сама не знала.

— Оливия…

Она не шелохнулась. Он приблизился к ней вплотную и опустился на одно колено, взяв ее ледяные руки в свои.

— Ты боишься, — ласково сказал он. — Я слишком много с тобой шутил. Прости меня, любовь моя. Я в этом новичок, но со временем научусь, — улыбнулся он. — Я не могу пообещать, что всегда буду серьезен, но постараюсь отбрасывать время от времени свое привычное легкомыслие. При необходимости.

Она посмотрела на него, мечтая, чтобы одним волшебным движением он вернул ей головокружительное счастье, которое она испытывала час назад.

— Мне страшно, — произнесла она. — Сама не знаю, почему я согласилась выйти за тебя замуж. Ведь я тебя едва знаю. — Она перешла на шепот. — Не иначе как ты меня заколдовал.

Он ухмыльнулся:

— Если б мог, так бы и сделал. Но черной магии я, к несчастью, не обучен. — Он поднялся на ноги и протянул ей руку. — Пойдем прогуляемся.

Она молча поднялась. Его прикосновение успокаивало. Он повел ее прочь от гостиницы, они обогнули изрезанный колдобинами пыльный дворик и оказались в небольшом садике, разбитом между зданием и дорогой на Брайтон. Неухоженные растения росли вдоль дома, а цветущих к октябрю почти не осталось, но Джордж искал уединения, и это было подходящее место.

— Что ты хочешь обсудить? — глухо спросила она, когда он захлопнул за ними расшатанную калитку. — Брачный контракт? Условия? Не хотелось бы тебя разочаровывать, но приданого не будет. Я уже вступила в права наследства, и больше, мой друг, ты ничего не получишь. Вряд ли можно рассчитывать, что Ральф сделает нам хороший подарок к свадьбе.

— Осмелюсь предположить, что мы выкарабкаемся и без его помощи.

— И еще одно. — Она выпрямила плечи, готовясь к схватке. — Большая часть моего состояния — это наследство, оставленное мне матерью. Оно намного превосходит доход, который оставил мне отец. Но эти деньги связаны со школой. Ты не сможешь их и пальцем тронуть.

— Я и не собираюсь. Разве я похож на человека, способного вырвать кусок хлеба изо рта у сирот?

Она почувствовала стыд — и облегчение.

— Не знаю, на кого ты похож, — призналась она. — Совершенно очевидно, что ты обаятельный негодяй, и я догадываюсь о скрытых чертах твоего характера. Но…

— Что?

— Я могу ошибаться. — Она взволнованно уставилась на него, надеясь, что он ее успокоит.

— Бедная моя Оливия. — С грустной улыбкой он покачал головой. — Ты ищешь успокоения, которое я не могу тебе дать. Ты знаешь, как я жил. Я не могу привести тебе в пример ни одного добродетельного поступка, который доказал бы тебе, что за моей грубой наружностью скрывается золотое сердце.

Она не знала, смеяться ей или злиться.

— В твоей наружности нет ничего грубого, — сердито произнесла она. — Совсем наоборот. Но ты какой-то странный охотник за приданым. Ни разу не спросил о размерах моего дохода.

— Он мне уже известен. Ты, возможно, помнишь, что я навел справки о тебе, прежде чем знакомиться. Я подкупил банковского служащего.

Она в ужасе застыла. Новость расстроила ее. На его губах играла таинственная улыбка.

— Ты наверняка испытаешь облегчение, услышав, что этот служащий там больше не работает. Ты была не единственная, чьими секретами он жаждал поделиться. Мне повезло, я успел задать свой вопрос до того, как его уволили.

— Тебе в принципе везет, — проговорила она.

Джордж, по всей видимости, не услышал ужаса, прозвучавшего в ее голосе. Он рассеянно смотрел на линию горизонта.

— Ты наверняка догадалась, что я живу на восемьсот фунтов Биба.

Оливия рассмеялась:

— Откровенно говоря, я вообще не задумывалась о твоих доходах. Заметь, еще несколько часов назад это меня совершенно не касалось.

— Ах да! Глупо с моей стороны. Я так долго жил в бедности, что забыл, как можно воспринимать богатство как само собой разумеющееся. По-настоящему богатые люди никогда не задумываются о деньгах.

— Но ты же живешь в Мейфэре. — Она окинула скептическим взглядом его отполированные ботинки и модную одежду. — У тебя наверняка есть какой-то доход. И что же ты сделал? Думаю, вложил все в поместье.

У него дернулась щека, но голос оставался спокойным.

— Нет, мадам, — сухо сказал он. — Каждый грош, который приносило поместье, был истрачен еще до того, как я вступил в наследство.

— Ты говорил, что тебе нужны мои деньги, чтобы расплатиться с долгами, но не с твоими. Значит, ты это имел в виду?

Он кивнул:

— Совершенно верно. — На его лице вновь появилось рассеянное выражение. — Вообще-то мне не хотелось показывать тебе Рай-Вейл, — сказал он. — Но его вид, полагаю, потрясет меня сильнее, чем тебя. Когда я смотрю на поместье, то вижу его таким, каким оно должно быть.