Елена Арсеньева - Год длиною в жизнь

Сейчас она выстирала его, поэтому и наступила на голый резиновый коврик. Он был ребристый и щекотал подошвы. И очень хорошо, ребристый, значит, не скользкий. Значит, Рита не поскользнется на кафельном полу. А то еще не хватало упасть и…

Забавно, что она так оберегает то, от чего избавится завтра, в крайнем случае – послезавтра! Или даже сегодня, если очень повезет…

Да нет, не это она бережет, а себя.

«Детей много, а мать одна!» – говорила некая очень хладнокровная Ритина парижская подруга, воспитывавшая пятерых отпрысков обоего пола и умудрявшаяся заниматься написанием обзорных статей для той же газеты «Le onde aujourd’hui» (обозревала она мир современной моды). Правда, у подруги был богатый муж, пятеро нянек и гувернанток – для каждого отпрыска своя, – словом, все как полагается.

У Риты нет богатого мужа. Она сама зарабатывает. Зато у нее есть богатый отчим и очень богатая бабуля Ле Буа. Они легко могли бы нанять пятерых нянек и гувернанток для одного ребенка… Нет, наверное, отчим, бабуля Ле Буа, а заодно и мама Риты никаких нянек к ребенку не подпустили бы, сами бы с ним нянчились. И, наверное, им было бы безразлично, мальчик это или девочка, главное, что ребенок.

Тошнота подкатила к горлу, и Рита, завернувшись в халат, пробежала к кровати, легла на живот – в таком положении ей становилось легче.

Из окна доносился смех. По набережной имени Жданова гуляют люди. Вид отсюда открывается – красоты необыкновенной. Очень удачно стоит гостиница. Почти все номера смотрят на Волгу и на набережную. У Риты и в прошлый раз был номер с этим чудным видом. Да, она лежит сейчас на другой кровати, не на той, где все происходило. Происходило на третьем этаже, а сейчас она разместилась на пятом. В гостинице есть лифт, но в прошлый раз она игнорировала, бегала по широким лестницам: так полезней для здоровья. Теперь ради сбережения здоровья поднимается исключительно на лифте, в котором у нее начинается клаустрофобия.

Ничего. Скоро все пройдет. Завтра, в крайнем случае – послезавтра. Или даже сегодня, если повезет.

Тошнить перестало, и Рита повернулась на бок. on Dieu и Боже мой, она перемещается осторожно, как старушка! Так ведь она и есть старушка, которая вдруг взяла да и забеременела невзначай. Как глупенькая лицеистка, первый раз оказавшаяся в постели с мужчиной!

Ладно. Завтра, в самом крайнем случае – послезавтра. А если получится, то даже сегодня. Федор обещал.

Спать хочется, хоть до вечера еще далеко. Опять придется какое-то время ползать сонной мухой, прежде чем организм перейдет на европейское время с дальневосточного. А она-то думала, что не нужно будет ни к чему привыкать, что она вернется в Париж буквально через несколько дней! Ну да, сейчас уже была бы в Париже, если бы…

Черт, какая глупость! Как она могла допустить такую глупость!

Да разве она виновата?

Виновата! Не нужно было сюда возвращаться!

Ветер, врывающийся в окно с реки, посвежел, но вставать и закрывать створки не хотелось, и Рита натянула на себя одеяло. Август здесь – уже почти осень. Когда она уезжала из Х., там еще буйствовало в полную жаркую силу лето и даже ночами не становилось прохладней. А здесь… Интересно, сколько ей предстоит здесь пробыть? Еще неделю? Месяц? Или больше?

Недаром не хотела Рита приезжать сюда снова. Какая глупость, какая глупость… Но кто мог предположить, что в самом центре Энска, в дорогостоящем номере гостиницы ее ограбят таким пошлым, таким вульгарным образом?

Федор встретил ее на вокзале, отвез в гостиницу, и они вместе пошли в буфет позавтракать. Рите очень хотелось плюнуть на приличия и сбегать на Мытный рынок, к капустному ряду, попросить нацедить рассольчику, но выяснилось, что здешний творог и кефир оказались вполне эквивалентны капустному рассолу и олканскому хлебу. Она съела три порции творога со сметаной, щедро посыпая их сахаром. Федор смотрел изумленно…

А, пусть смотрит!

– Тебя там не кормили, на Дальнем Востоке? – спросил участливо. – Ты очень похудела.

– Ничего, я постараюсь поправиться, – ответила Рита.

Для Федора ее ответ прозвучал странно, но Рите-то смысл был отлично понятен.

Они вернулись в номер, и Рита удивилась, обнаружив дверь незапертой.

– Вроде бы я закрывала, – пробормотала она, бестолково вертя в руках маленький ключик, приверченный к большой деревянной груше.

– Наверное, там горничная убирает, – сказал Федор и толкнул дверь.

Никакой горничной в номере не оказалось. Не было там видно ни следа уборки, наоборот, царил сплошной беспорядок. Чемодан Риты был раскрыт, сумка валялась на полу, из нее вылетели какие-то бумажки, косметичка… помада в одном углу номера, футлярчик от нее – в другом. Рита схватилась за сумку, пошарила в чемодане – ни денег, ни документов. Все бывшие у нее в наличии франки и рубли, паспорт, билеты в Москву и на самолет в Париж – все исчезло!

Тупо, тяжело Рита села на кровать – и замерла. Федор засуетился, вызвал дежурную, администратора, директора гостиницы, милицию. Рыдала горничная, рыдала администраторша, рыдала директриса. Два милицейских капитана, бывших живой иллюстрацией к рассказу Чехова «Толстый и тонкий», правда, не рыдали, но угрюмо осматривали номер и изредка шептались между собой.

Наконец, видимо, до чего-то договорившись, капитаны сели напротив Риты на стулья.

– Вы, девушка, когда в буфет отправились, ключ от номера с собой взяли? – поинтересовался толстый милиционер.

– Нет, – покачала Рита головой, – по правилам я должна его у дежурной оставлять. Я и оставила.

– Никто мне ничего не оставлял, – прорыдала дежурная. – Никто и ничего.

– Позвольте! – возмутился Федор. – Как это не оставлял никто и ничего, коли вы при мне выдали ключ мадам Ле Буа, когда мы из буфета вернулись?

– Выдать я выдала, – согласилась дежурная. – А принимать не принимала. Я отлучалась на несколько минут. Когда вернулась, смотрю – ключ на столе валяется. Я его в ящичек прибрала. А когда вы пришли – выдала вам. Но чтобы лично в руки вы мне его отдали – нет, не было такого!

– Когда мы шли в буфет, вас на месте не было, – вяло сказала Рита, на которую вдруг навалилась страшная слабость. – Мы подождали, потом положили ключ на стол и пошли в буфет.

– А подольше подождать у вас возможности не было? – отчаянно вскричала дежурная. – Что ж я, не живой человек? У меня, между прочим, желудок нездоровый, я в туалет отлучалась. Нельзя, что ли?

– На рабочем месте – нельзя, – сурово кивнул толстый капитан.

– Да я ж говорю, я не на рабочем, я в туалет зашла! – заревела дежурная.

– Я имею в виду – в рабочее время, – поправился капитан.

Рита и Федор переглянулись. Театр абсурда! Очередной театр абсурда!