Ханна Хауэлл - Горец-варвар

Сесилия искоса поглядывала на сидевшего рядом с ней молодого горца. Тот вдруг взял с большого блюда кусок жареного гуся и положил его на тарелку девушки. Для такого стройного и подтянутого мужчины, как он, сэр Артан занимал слишком много места. Каждый раз, когда он как бы случайно касался Сесилии ногой, девушка отодвигалась от него, пока в конце концов не оказалась на самом краю скамьи. Но мужчина снова и снова прижимался к своей соседке ногой. Внезапно Сесилии пришла в голову сумасбродная мысль: если так пойдет и дальше, то дело закончится тем, что она окажется на коленях у молодого человека. Представив, что действительно сидит на коленях у красивого горца, Сесилия почувствовала какое-то непонятное волнение. Она не могла понять, почему при этой глупой мысли ощутила в груди странное тепло. В конце концов, Сесилия пришла к заключению, что именно такие чувства обуревают невинную девушку, когда она испытывает дьявольское искушение. Поэтому, не желая грешить, она заставила себя сосредоточиться на большом куске гуся, который горец положил в ее тарелку.

– Кушайте, дорогая, – приговаривал Артан. – Вам понадобится много сил.

Тщательно пережевывая кусок мяса, Сесилия гадала, что имел в виду их гость. Действительно, что он хотел сказать? Да, она довольно хрупкая на вид, но не такая уж слабая…

– Почему вы считаете, что мне понадобится много сил? – спросила Сесилия.

– Потому что легко предположить: во время празднеств вы по крайней мере две недели будете заняты с утра до вечера. Потом начнется само свадебное торжество, а потом, разумеется, – первая брачная ночь.

«Первая брачная ночь!» – холодея, подумала Сесилия. Все это время она отгоняла любые мысли о первой брачной ночи с сэром Фергусом. Она просто не желала об этом думать. И зачем только сэр Артан напомнил об ожидающем ее ужасе? Девушка постаралась думать о чем-то более приятном, однако из этого ничего не получилось. Немного помолчав, она спросила:

– Это правда, что мой дядя при смерти?

Артан улыбнулся и пожал плечами:

– Ему уже шестьдесят лет, и он болен.

Сесилия нахмурилась и тут же почувствовала, что ее глаза наполнились слезами. Она целую вечность не видела дядюшку, и за все эти долгие годы он не выказывал особого желания иметь с ней дело. Девушка постоянно убеждала себя в том, что этого и следовало ожидать, ведь она не мужчина и не могла бы стать его наследницей. Но, убеждая себя, она, очевидно, не особенно преуспела в этом, потому что сейчас, думая о том, что дядюшка, возможно, вскоре покинет этот мир и она его больше никогда не увидит, Сесилия чувствовала, что ее сердце наполняется глубокой печалью.

– Разве это не естественно? Человек хочет, чтобы в последние минуты его жизни рядом с ним были любимые люди, – тихо проговорил Артан, внимательно глядя на соседку.

– Любимые люди? – переспросила Сесилия, и в ее голосе Артан услышал затаенную обиду, – Разве он меня любит? Если бы он в самом деле питал ко мне какие-то чувства, то непременно написал бы мне хоть строчку или приехал бы в гости.

– А почему вы так уверены, что он вам не писал?

– Потому что я никогда не получала от него ни единой весточки. Ни единого словечка. И уж конечно, он ни разу в жизни не приезжал в гости и не приглашал меня к себе.

В голосе девушки слышались горестные нотки. Если бы Артан мог предоставить хоть какое-то подтверждение того, что опекуны сделали все, чтобы разлучить ее с Ангусом… тогда уговорить Сесилию расстаться с ними не составило бы труда. Но подобные доказательства не так-то легко добыть. И все же Артан решил, что обязательно займется поиском таких доказательств. Надо же ему чем-то занять себя, пока он гостит в Данбарне.

– Очень странно, – пробормотал молодой горец. – Странно, потому что мне прекрасно известно: Ангус не раз писал вам. Но он мог бы приехать сюда только в одном случае – если бы вам грозила серьезная опасность. Видите ли, он недолюбливает людей с равнины.

– «Недолюбливает» – слишком мягко сказано, – возразила девушка. – Говорят, он терпеть не может равнинных шотландцев.

– Но ваш отец ему нравился, верно?

– Да, наверное, – в задумчивости протянула Сесилия. Она улыбнулась и добавила: – Я помню, что дядя Ангус говорил об отце так, словно папа был таким же горцем, как и он сам. Но дядюшка никогда не менял своего отношения к людям из равнинной части страны. Больший гнев у него могли вызвать только англичане.

– Англичане у всех вызывают гнев и возмущение.

Сесилия чуть не рассмеялась. Молодой горец высказывался слишком уж категорично! Совсем как дядюшка Ангус. «Интересно, – подумала она, – в каком именно родстве он состоит с Ангусом Макрейсом? Ведь дядюшка не послал бы с этим поручением первого встречного…»

– А кем вы приходитесь моему дяде? Вы же ему родственник? – спросила Сесилия и замерла в ожидании ответа.

Молодой человек снова улыбнулся и ответил:

– Если точно, то я ему – троюродный племянник. Моя мать – троюродная сестра сэра Ангуса. Наше с ним родство более дальнее, чем у Ангуса и Малькольма.

– Малькольм? – переспросила Сесилия и пожала плечами. – Я не помню никакого Малькольма.

– Темные волосы, крошечное остренькое личико и маленькие глазки. Похож на хорька, на трусливого маленького хорька.

Даже такое колоритное описание не помогло Сесилии вспомнить этого человека. Она старалась воскресить в памяти все подробности своего последнего визита в Гласкриг. Яркость воспоминаний, оставшихся у нее об этом отдаленном по времени событии, поразила девушку. Она отчетливо вспомнила пир, где присутствовала почти вся родня. Дядюшка затеял его для того, чтобы родственники познакомились с Колином, которого он прочил себе в наследники. Кажется, на этом пиру вместе со всеми за столом сидела какая-то полноватая женщина с сыном. Оба явно были недовольны тем, что наследником дядюшки станет Колин.

– Леди Ситон и ее сын, – напомнил молодой горец.

– Да-да, Малькольм Ситон! Его мать приходится двоюродной сестрой Ангуса, и она всегда рассчитывала, что Ангус назначит своим наследником ее сына. Если мне не изменяет память, он был весьма неприятным молодым человеком.

– Да, память вам не изменяет. И он остался таким до сих пор. Бесчестный интриган – хитрый и слабый.

– О Боже… Наверное, дядя Ангус в отчаянии от того, что этот человек займет его место и станет лэрдом.

– Именно так. Вы попали в самую точку.

Артан предпочел бы сейчас поменять тему беседы, потому что боялся, что станет понятной истинная причина его приезда в Данбарн. Если бы он хоть на одну минуту предположил, что правда заставит Сесилию поехать с ним в Гласкриг, он бы выложил ей все начистоту. Однако внутренний голос подсказывал, что его доводы не убедят девушку. Она не сможет правильно воспринять то, что он ей скажет. И возможно, обидится, решив, что он, Артан, хочет жениться на ней ради денег или из-за земли, которую за нее дают в качестве приданого. Конечно, именно так устроен мир, именно так все и поступают, но, к сожалению, женщины иногда обижаются… Разумеется, он, Артан, очень даже не прочь стать наследником Ангуса. Однако это вовсе не значит, что он хочет жениться из-за Гласкрига. Но как же объяснить это Сесилии?..