Бертрис Смолл - Розамунда, любовница короля

Они прошли в противоположную дверь, ведущую в еще один маленький коридор, спустились вниз и вышли в сад.

Слуга подхватил потайной фонарь, вручил королю и с очередным поклоном закрыл дверь.

Узенькая полоска света бежала по дорожке, когда король выбрался из сада в парк. Ночь, как назло, выдалась безлунной, и приходилось пробираться сквозь деревья медленно и осторожно. Наконец перед ним замаячила кирпичная ограда, в которой была прорезана небольшая калитка. Король толкнул ее и ступил в сад Тома Болтона Даже в темноте было заметно, какой порядок здесь царит.

Шагая по прихотливо вьющейся, чисто выметенной тропинке, он добрался до дома и сразу же увидел маленький светильник, освещавший очередную дверцу. Король поставил на землю потайной фонарь, взял светильник и оказался в доме. Следуя указаниям лорда Кембриджа, он поднялся наверх и вошел в спальню. Да она спит!

Король задул светильник, поставил на стол, снял парчовую мантию и, отложив, нагнулся и осыпал Розамунду поцелуями, пока она не открыла глаза и не улыбнулась.

— Хэл!

Какой теплый прием!

— Ты снимешь для меня сорочку? — спросил он. — Я хочу видеть тебя всю, прекрасная Розамунда.

— Только если ты тоже скинешь рубашку, Хэл.

Боже! Неужели она прирожденная шлюха, если так легко идет на эту постыдную интрижку?

Но почему же ей не стыдно?

Он хотел ее! Хотел, когда был совсем мальчишкой, и хочет сейчас. Он, король Англии. И это чертовски ей льстило. Какая разница, если королева ни о чем не узнает и не станет терзаться? Короткий роман, и она вернется во Фрайарсгейт, чтобы больше никогда с ним не встретиться.

Сев, Розамунда стащила через голову белую сорочку, отшвырнула и сдернула чепец. Волосы рассыпались по плечам. Осталось откинуть покрывало, и она предстала его взору нагая.

— Я нравлюсь вам, милорд?

— Да, прекрасная Розамунда, и очень, — кивнул король и, потянув ее за руку, заставил встать.

Как он высок! Она знала это, конечно, но, стоя перед ним, чувствовала себя совсем маленькой. Развязав его рубашку, она широко распахнула вырез. Изящные ручки скользнули по его груди, опушенной порослью того же золотисто-рыжего цвета, что и волосы на голове. И грудь у него невероятно широка, а плечи просто необхватны!

— Вы настоящий великан, милорд, — тихо призналась она, стягивая с его плеч рубашку. Она упала на пол к его ногам. Он выступил из нее, и Розамунда увидела, что, несмотря на величину, его ступни были узкими, почти изящными.

— Ни одна женщина, кроме няньки и кормилицы, не видела меня таким, каким создал Господь, прекрасная Розамунда. Только они и ты.

— А королева?

Она сама не знала, как посмела задать подобный вопрос, да еще в таких обстоятельствах!

— Предпочитает выполнять свой супружеский долг в темноте и закутанной с головы до ног. Поверь, я никогда не видел ее так, как тебя сейчас.

Розамунда тихо ахнула, удивленная и, возможно, немного смущенная такими откровениями. Она в жизни не думала, что королева будет настолько чопорной с собственным мужем, особенно таким молодым, красивым и ненасытным.

Сильные руки сомкнулись на ее талии. Подхватив ее, он зарылся лицом в ее груди.

— М-м-м, что за восхитительное благоухание исходит от твоей кожи? — спросил он, целуя затененную ложбинку.

— Белый вереск, — пояснила она, упираясь ладонями в его плечи. Кровь Христова. Как ей недоставало мужской ласки! И когда он начал покрывать поцелуями ее плоть, восхитительное тепло разлилось по жилам.

— Тебе идет, — кивнул он. — Вдыхая этот запах, я всегда буду вспоминать о тебе, прекрасная Розамунда.

Он снова опустил ее на пол, так осторожно, что она скользнула по нему всем телом.

Розамунда ощутила его грудь, живот, волосатые бедра.

Он сложен, как настоящий воин! Когда Генрих снова обнял ее и поцеловал, Розамунда едва не лишилась чувств.

Его язык глубоко погрузился в ее рот, властно вторгаясь, требуя немедленного подчинения. Голова у Розамунды закружилась. Она пьяно покачнулась.

Генрих прижал ее к себе и прошептал:

— Как ты сладка, как покорна, моя прекрасная Розамунда. Настоящая женщина. Опытная и страстная и все же источаешь некую странную невинность, которой я должен обладать.

Он чуть отстранил ее и взял нежную грудь, так, что она лежала на его ладони, как маленькая белая голубка. Пальцами другой руки он стал нежно ласкать гладкую упругую плоть, терзать сосок горячим языком. Потом снова поднял Розамунду; жадные губы впились в чувствительный бугорок и стали сосать.

Тихий крик вырвался из груди Розамунды. Она просто тонула в желании. Оуэн наверняка любил ее, но никогда столь страстно!

Король уложил ее на кровать, и она впервые узрела его мужское достоинство, огромное и готовое к битве.

Розамунда протянула королю руки, и тот улыбнулся.

— Очаровательное приветствие, моя прекрасная Розамунда. Ты так же безумно желаешь меня, как я тебя, дорогая?

— О да, Хэл! Да! — заверила она.

— Я должен быть осторожным, чтобы не раздавить тебя, моя сладкая.

— Я сильнее, чем кажусь!

— Но ты когда-нибудь принимала в себя столь мощное орудие, как то, что сейчас перед тобой?

Он сжал свою плоть и гордо показал ей.

— Я знала только моего мужа. Он был не так наделен природой, как ваше величество, но ведь я не девственна.

Король неторопливо оседлал ее, но желание взяло верх, и он не смог удержаться, чтобы не вонзиться в жаждущее лоно.

— Кровь Христова! — воскликнул он. — Ах-х, какое блаженство! Есть ли конец твоей щедрости, моя прекрасная Розамунда?

К своему удивлению, она оказалась более чем готова для его вторжения, и он легко скользнул в ее влажный грот. Розамунда обвила короля руками и ногами.

Ее тихие крики подогревали его, усиливая страсть. С каждым выпадом он разжигал в ней все более сильный огонь.

Она давно уже потеряла рассудок, но какая разница!

Розамунда взлетала выше, выше, выше.., в бескрайние небеса. Его ласки доводили ее до безумия, и, достигнув пика наслаждения, она потеряла сознание в его жадных объятиях.

Придя в себя, она увидела, что лежит на короле, прижавшись щекой к его груди, а его твердая плоть по-прежнему погружена в нее.

— О Боже, — прошептала она, — я не угодила тебе, Хэл?

— Угодила, и еще как! А впереди у нас немало сладостных минут, — пообещал он ей, и она расслышала смешливые нотки в его низком голосе.

— Hо ты.., ты все еще… — лепетала она, не в силах найти слова.

— Да, и что же? — Он чуть приподнял ее, так что они оказались лицом к лицу. Их глаза встретились. — До сих пор ты знала всего одного мужчину. Своего мужа-старика.

Мне еще и двадцати нет, прекрасная Розамунда, и мои потребности в женской плоти весьма велики. Я могу любить тебя всю ночь и, разумеется, все еще не насытился тобой, дорогая. Но к рассвету обещаю ублажить тебя и себя.