Бертрис Смолл - Розамунда, любовница короля

— Мои дочери в хороших руках, ваше величество, но я — заботливая мать. Знатные дамы по необходимости вынуждены оставлять своих детей на попечение чужих людей. Но я не знатная дама. Мой дядя Эдмунд и его жена уже немолоды. А дядюшка Генри непременно попытается силком выдать старшую дочь за своего мерзкого сына, если я немедленно не вернусь. К тому же почерк мистрис Блант куда изящнее моего. Она с восторгом возьмет на себя мои обязанности.

— Но вы не любите Гертруду Блант, — с легкой улыбкой заметила королева. — Почему же рекомендуете ее мне?

— Мои желания и симпатии не имеют значения, ваше величество. Вам необходим человек, который мог бы с успехом меня заменить. Клянусь, что вы не пожалеете, взяв мистрис Блант.

— По этому поводу мы спросим совета у короля, — объявила Екатерина и обратилась к мужу:

— Сир, госпожа Фрайарсгейта просит позволения оставить двор в Ноттингеме и вернуться домой навсегда. Вместо себя она рекомендует мистрис Блант. Что вы думаете по этому поводу, мой дорогой повелитель? — спросила она, кладя руку на зеленый бархатный рукав его камзола.

— Дражайшая Кейт, ваши решения всегда заслуживают самых высоких похвал, — вкрадчиво начал король, — тем более что они касаются вашего двора. Если госпожа Фрайарсгейта желает отправиться домой, отпустите ее со службы, — кивнул он и, подняв голову, посмотрел в глаза Розамунде. — Насколько я припоминаю, мадам, у вас есть дети, не так ли? — небрежно осведомился он.

Розамунда, покраснев, присела в реверансе:

— Да, ваше величество.

— В таком случае благодарю вас за верную службу и те услуги, которые вы оказали моей драгоценной супруге. Вы свободны и можете ехать на родину, — бросил он и, словно забыв о ней, заговорил о чем-то с Уиллом Комптоном, сидевшим слева.

— Мой господин и повелитель все сказал за нас обоих, — мягко заметила королева.

Розамунда снова сделала реверанс.

— Буду счастлива исполнять свои обязанности, пока мы не окажемся в Ноттингеме, ваше величество.

— Превосходно, — кивнула королева, — и заодно покажете мистрис Блант, что она должна делать после вашего отъезда.

— Обязательно, ваше величество, — пообещала Розамунда. Кровь Христова! Заметил ли кто-то, как она покраснела, когда король к ней обратился? Оставалось надеяться, что все посчитают, будто она смутилась, когда сам Генрих Тюдор обратился к ней, незнатной простушке.

В этот момент к ней приблизилась Гертруда Блант.

— С чего это вдруг такое одолжение? — дерзко спросила она. — Мы не приятельницы и особой любви друг к другу не питаем. Мне не слишком нравится быть в долгу у вам подобных.

— Вы не в долгу у меня, мистрис Блант, — спокойно ответила Розамунда. — Я покидаю двор навсегда. И всего лишь сказала королеве правду. У вас действительно красивый почерк.

— Но отвечать за личную переписку ее величества — это большая честь, — возразила Гертруда. — Хотите вы этого или нет, я у вас в долгу, поскольку не могу отказаться от назначения.

— Не можете, — согласилась Розамунда, — и не имеете права передавать другим содержание писем. И хотя обожаете сплетни и любите злословить, не посмеете и словом обмолвиться, чтобы не навлечь бесчестье на свой род.

Она мило улыбнулась в лицо разъяренной сопернице.

Гертруда тихо охнула, сообразив наконец, что произошло.

— Так вы отомстили мне за то, что я терпеть вас не могу! Какая низость!

— Мистрис Блант, мне абсолютно безразличны ваши чувства по отношению ко мне, — откровенно призналась Розамунда. — Ваша семья знатнее моей, но я горжусь своим происхождением и не позволю, чтобы дочь лорда Монтджоя меня унижала. Я госпожа Фрайарсгейта и могу в отличие от вас свободно распоряжаться своими владениями. И посоветовала королеве взять вас из-за красивого почерка и потому, что вы уже одна из ее фрейлин. Служить королеве Екатерине — огромная честь, но вы ничем не обязаны мне. В те дни, когда королева потребует меня на службу, вы пойдете со мной и станете учиться, как вести и хранить личную переписку ее величества.

Гертруда Блант кивнула и, несколько усмиренная, ушла.

Правда, вскоре раззвонила всем и каждому, что именно она отныне будет ведать личной перепиской королевы. Она даже не позаботилась упомянуть, чьими стараниями получила эту должность, а никому не пришло в голову спрашивать, поскольку окружающим было все равно.

Двор покинул Гринвич и на несколько дней перебрался в Ричмонд, где завершались последние приготовления к поездке. Вскоре королевский кортеж отправился в путь. В Гринвиче король посещал Розамунду каждую ночь и даже встретился с ней в Болтон-Хаусе, но для этого пришлось плыть по реке, а это означало, что гребцы знают, что он покинул дворец и куда отправился. Тайну становилось все труднее сохранить, а Генриху вовсе не хотелось вновь допускать оплошность. И хотя он не собирался отказываться от удовольствий, все же старался соблюдать внешние приличия.

Кортеж двинулся в Уорикшир, графство, разделенное на две части прекрасной рекой Эйвон. К югу лежал Фелдон, поразительное по красоте место, где раскинулись зеленые поля и пастбища, заросшие цветами. К северу находился Арденский лес, а еще дальше, где не было пахотных земель, раскинулись каменоломни, в которых добывали песчаник, угольные шахты и железные рудники. Из песчаника чаще всего строили замки и церкви, городские здания были в основном деревянными и часто горели.

В Уорикшире король посетил два больших замка, сначала Уорик, стоявший на большой скале, возвышавшейся над Эйвоном, затем Кенилуорт, который был ближе к Ковентри.

Много веков назад Уорик был саксонской крепостью, но после норманнского завоевания постепенно превратился в замок. В четырнадцатом веке семейство Бошемов превратило замок в то великолепное сооружение, которое сейчас видела Розамунда: гордую и величественную твердыню, в которой жили гордые и могущественные кланы.

Кенилуорт в отличие от него оказался самым романтическим, по мнению Розамунды, местом на свете. Он не был столь массивным и впечатляющим, как Уорик. Построенный в двенадцатом веке, он был обязан своей элегантностью и красой Джону Гонту, сыну короля Эдуарда III, который потратил целое состояние на замок, принадлежавший когда-то Симону де Монфору, печально известному смутьяну. Чего стоили одни окна в парадном зале! Том сказал Розамунде, что они называются эркерами.

Прибыв в Ковентри, они посетили высокую мессу в соборе. Но жители этого большого рыночного города были так счастливы принимать его величество, что гвоздем программы оказалось представление одной из знаменитых мистерий, исполненное членами местных гильдий. Мистерии ставились в Ковентри много веков и были широко известны даже во Франции и Испании. Королева рыдала, потрясенная красотой увиденного, и женщины шептались, будто такая чувствительность — верный признак того, что она снова в положении. Услышав новость, король, очень довольный, выступал среди друзей с видом напыщенного павлина.