Саманта Джеймс - Пророчество любви

Беспокойно пошевелившись в седле, Меррик задумчиво посмотрел вдаль — туда, где скалы обрывались в море. Ветер доносил запах водорослей. Предсказание Аланы раздражало его. О вторжении даннов ничего не было слышно на северном побережье Англии. Да и кто осмелится пуститься в плавание накануне зимы!

Симон, подъезжая, торжествующе показывал добычу. И вдруг странное чувство овладело Мерриком. Что-то не так, мелькнула смутная мысль. Происходило что-то… очень, очень скверное… Сердце у него остановилось.

— В Бринвальд, — быстро проговорил он, хватая под уздцы лошадь Симона. — Мы возвращаемся в Бринвальд!

Симон глянул на свирепое лицо лорда и кивнул. Облако пыли заклубилось позади них.

Глаза Меррика обшаривали горизонт. На землю опускались сумерки. Самым горячим его желанием было застать в Бринвальде все без изменений. Они стремительно приближались к замку, и Меррик рисовал себе самую трогательную картинку, какая только могла его порадовать: служанки готовятся подавать в зале ужин, Алана в своей комнате. Джеффри жадно сосет ее грудь…

Но все было иначе. В замке царили несусветный хаос и паника. Толпы народа беспорядочно носились по двору. Меррик спрыгнул с коня.

Староста деревни бросился перед ним на колени.

— Милорд, — завопил он, — мой сын заметил челны данное, причалившие к берегу немного севернее Бринвальда. Нам нужно готовиться к защите!

— О! — закричал другой крестьянин. — Нам надо было слушать Алану! Она была права, спаси Господи ее душу!

— Если бы она была ведьмой, то желала бы нам зла. Но Алана хотела, предупредив, спасти нас! — пропищала молоденькая служанка.

— В самом деле, — вскричала прачка. ~ Я много думала о том, что сказал милорд однажды. Алана не причинила мне зла, и никому не причинила, насколько мне известно. Мы все ошибались!

Меррик слушал, но его мысли были заняты другим. На мгновение его взгляд метнулся к Радберну, стоявшему у пекарни. Не было ли вторжение даннов чьей-то хитростью? Заговором саксов с целью свергнуть норманнских завоевателей?

Нет, подумал он, чутье не обманывает. Люди не лгут. И они правы. Данны не придут в Бринвальд с миром. Они всегда приходят для грабежа и разбоя.

Он поднял руку и дал знак одному из своих воинов.

— Эй, вы там, готовьте лошадей! — Меррик продолжал выкрикивать приказы, мысли лихорадочно метались, глаза разыскивали в толпе Алану. «Где она? Кровь Христова, где же она?»

Чья-то рука ухватилась за его локоть. То была Женевьева.

— Сестра! Где Алана? Ты ее видела? Глаза женщины потемнели от испуга.

— Нет! Я искала ее повсюду! Она оставила Джеффри с горничной, чтобы погулять по берегу моря. Но я посылала за ней слугу. Он ее не нашел! — она всхлипнула. — О, Меррик! Алана по своей воле не оставила бы Джеффри так надолго! Малыш плачет. Что-то случилось, я чувствую.

Меррик не стал высказывать глубоко затаившееся опасение, что Алана попала в руки даннов. Он сжал пальцы Женевьевы.

— Я найду ее, обещаю! Теперь же иди в замок! Там ты будешь в безопасности.

Женевьева круто повернулась, взмахнув юбками. Меррик не видел долгого, о многом сказавшего взгляда, которым она обменялась с Радберном. Когда он обернулся, то обнаружил перед собой смелого и высокого богатыря-сакса. Радберн посмотрел ему прямо в глаза.

— Дай мне меч, Меррик! Я буду биться за Бринвальд. За Англию. За всех нас. И они тоже желают биться, — он показал на угрюмых саксов, собравшихся за его спиной. — Все мы достойные воины, не хуже твоих людей. И если мы соединим наши силы, то сможем побить даннов.

Меррик принял решение моментально. Он дал приказание Симону:

— Проследи, чтобы этому человеку дали оружие, — сказал он, — и всем остальным саксам тоже.

Люди подняли крик:

— Они идут! Язычники идут! Данны!

В мгновение ока все притихли. Сам мир, казалось, Затаил дыхание. И тогда ветер донес боевой клич — леденящий душу вопль.

Поднимая свой меч, Меррик испытывал смертельный страх за Алану. Он прочел про себя молитву и принялся повторять ее снова и снова. Как никогда в жизни, он молился, чтобы Алана осталась жива и невредима.

Напор был свирепым, безудержным и кровавым, и на какое-то время показалось, что судьба не благоволит защитникам замка. В то время как падал один данн, два других занимали его место.

Но и норманны, и саксы были полны решимости не уступать диким пришельцам с севера. Звуки битвы гремели со всех сторон. Хриплые гортанные крики вырывались из глоток сражавшихся, непрестанно звенели мечи, топоры и копья.

Ночь опустилась на землю. — Постепенно ожесточенность битвы спала. Взыграла гордость норманнов и саксов. С новой силой набросились они на пришельцев. Меррик бился верхом на своем вороном скакуне. Мрачным взглядом из-под шлема зорко следил он за ходом сражения. Победа была неминуема. Он это чувствовал — всем сердцем.

Прикрыв глаза, лорд постарался собраться с мыслями и разобраться в своих ощущениях. Неведомая сила влекла его в сторону от поля битвы. Рыцарь открыл глаза и повернул голову.

Все повторилось: неподалеку сидел Седрик, подергивая хвостом. Подчиняясь неведомой силе, Меррик тронул поводья своего коня. На расстоянии протянутой руки от кота он остановился, нагнулся и протянул полусогнутую руку.

— Седрик, — тихо попросил он, — отведи меня к твоей хозяйке.

Меррик мог бы поклясться: какой-то молчаливый обмен мыслями произошел между ними! Все так же глядя на него, Седрик встал и направился к скалам.

Лорд последовал за котом.

Прошли уже часы со времени пленения Аланы, Связав ей запястья, Рауль отвел женщину в крохотную темную пещерку и поставил на стражу огромного данна, сам же ушел с остальными язычниками и долго не возвращался. Рауль сговорился с даннами! Алана долго не могла прийти в себя от коварства норманна, но еще сильнее, чем ее ненависть к Раулю, был страх за тех, кого она любила.

До нее доносились ожесточенные звуки битвы.

Окоченевшая от промозглого холода, Алана впала в глубокое отчаяние. Сражение длилось уже так долго! Она дрожала при мысли о тех, кто падает под смертельными ударами. Где Джеффри? И что с Женевьевой? С Сибил? Сердце у нее обливалось кровью. Женевьева умрет, если что-нибудь случится с Симоном.

А Меррик? Жив ли он? Сердце разрывалось на части. Господи! О, пожалуйста…

Ты думала, я забыл о тебе? — вернулся Рауль. Он стоял в полутьме с улыбкой на губах. Алана с отвращением глянула на него.

Пошли-ка! Дай я тебя развяжу.

Он наклонился. Алана страдала от его прикосновений. Гнев поднимался в душе.

— Это ты привел даннов в Бринвальд?

— О, конечно, это моя заслуга! Разве ты этого еще не поняла? Хотя, впрочем, должен сказать, что, встретившись с их предводителем Расмусом несколько дней тому назад, я пытался убедить его не торопиться.