Саманта Джеймс - Пророчество любви

Алана потерла затекшие запястья.

— Что же ты надеялся выиграть от предательства? Рауль от души расхохотался.

О, многое, любовь моя! Большую добычу!

— Предатель! — бросила она ему в лицо. Алана вдруг так разгневалась, что голос задрожал от ярости:

Данны — варвары! Они никого не пощадят. Они сожгут Бринвальд!

Нет, милая, они этого не сделают.

Алана, прищурившись, смотрела на Рауля.

— Что же ты за это выторговал?

От его смеха мороз прошел по коже.

— Расмус сделает то, чего до сих пор не осмеливался сделать я! Он убьет Меррика! Данны потом, конечно, пограбят вволю, но это не так уж важно для меня. Кое-что на мою долю все равно останется! Данны больше стремятся пролить кровь, чем завладеть добром. Ну, прихватят они попутно кое-какие безделушки.

Глаза Аланы сверкнули.

— И оставят за собой реки крови!

Рауль пожал плечами и продолжал как ни в чем не бывало;

— А когда они уйдут, Бринвальд станет моим леном, — пальцем он погладил ей щеку. — И ты тоже, милая.

Алана отвернулась.

— Злобный и трусливый пес! — воскликнула она. — Гореть тебе в аду!

— Молчи! — прошипел он. — Я сделаю только то же самое, что Меррик сделал с твоим отцом и что Вильгельм сделал с Англией: нужно брать себе то, что слабый не может удержать, — он вскочил на ноги, потянув ее за собой. — А теперь, думаю, нам пора вкусить плоды победы,

Рауль тащил Алану за собой. Она споткнулась и чуть не упала на каменистой тропе, которая вела вверх по утесу.

В воздухе чувствовался запах дождя. Поднявшийся ветер гнал по небу темные тучи.

Рауль не останавливался, пока они не добрались до холма — как раз рядом с воротами замка. Битва продолжалась за внешними стенами укрепления. Алана опустилась на землю, сердце не выдерживало страшного зрелища: тела лежали на земле, как поваленные бурей деревья.

Рауль стоял в нескольких шагах от нее, потрясенный открывшейся взгляду картиной. Желчь поднялась к горлу. Он попытался справиться с чувством беспомощности, охватывавшем его при каждом крике, при каждом ударе.

Вдруг что-то оказалось у Аланы на коленях — комочек рыжеватого меха. Седрик! Желтые кошачьи глаза блеснули в темноте. Кот спрыгнул с ее колен, побежал, остановился и оглянулся, как бы приглашая хозяйку следовать за ним.

Сердце у Аланы билось, как голубь в силках, когда она поднялась на ноги. Саксонка медленно начала отступать, ноги у нее дрожали, взгляд не отрывался от широкой спины Рауля. Когда она удалилась на достаточное расстояние и он уже не мог бы расслышать ее шаги, Алана развернулась и побежала изо всех сил, будто за ней гнались все демоны ада.

Может быть, так оно и было, потому что, увы, она недооценила Рауля. Алана услышала за спиной громкий крик. Глянув через плечо, она увидела, что он вытащил меч из ножен и поднял его над головой.

Смертельный ужас охватил саксонку. На бесконечно долгое мгновение она застыла…

Вокруг царила тьма, какую она не могла себе и представить. Чернее, чем мрак глубочайшей бездны преисподней. Тени перемещались, громоздились, метались, словно для того, чтобы схватить ее жадными скрюченными пальцами…

Она ощущала… что-то… что-то злое. Опасность надвигалась со всех сторон, такая же тяжелая, плотная и бездонная, как и тени.

Яростно взметнулся ветер, застонав. Молния разорвала небеса — вспышка ослепительного света. Гром прогрохотал над землей, дрогнувшей под ногами. Повсюду виднелись лужи крови. Воздух был насыщен тошнотворными запахами гниения и тлена.

Она убегала. В ушах шумело громче, чем завывал ветер. За спиной раздавались тяжелые шаги.

Не разбирая дороги, она бежала в непроглядной тьме. Ее гнал страх, преследовали крадущиеся тени и нависал призрак смерти, который давил и душил так, что она едва могла дышать…

Но вдруг, отделившись от сонма теней, появились человек и животное — рыцарь и конь. С оружием и в латах, он сидел на крупном вороном скакуне, лицо оставалось скрытым в тени конусообразного шлема.

За его спиной вспыхнула молния, перечеркнув небо, и на один леденящий душу миг всадник ей показался отлитым из серебра.

Медленно поднял он свой шлем. Ее пронзила дрожь. Лицо его было бледным и холодным, как лед. Ужасающий взгляд пригвоздил ее к месту, словно острие копья. Затем медленно всадник поднял руку в железной перчатке с зажатым в ней сверкающим мечом. На мгновение оружие повисло в воздухе, а потом меч начал стремительно опускаться все ниже и ниже…

Меррик. Ее любовь. Ее жизнь.

И тогда она поняла… это был сон — сон, ставший явью, трепещущей и реальной, как сама жизнь…

Несокрушимая уверенность охватила ее. Алана удивилась, как она могла быть такой глупой… и такой слепой! Меррик пришел — но не как враг…

… а как спаситель!

Рауль находился за ее спиной. Меррик приблизился, и предатель бросился на него с бешеным воплем, ненавистью в налившихся кровью глазах и жаждой убийства в сердце.

Меч Меррика опускался… все ниже и ниже… Алана смотрела… меч опускался… чтобы пронзить грудь Рауля.

Саксонка зажмурилась. Она отвернулась и, пошатываясь, попыталась удержаться на ногах. Когда она снова открыла глаза, то Меррик стоял над ней, лицо было в подтеках грязи и пота.

Со сдавленным рыданием прильнула Алана к его груди, и руки рыцаря сомкнулись вокруг ее тела. Меррик прислонил голову жены к своему плечу, чтобы она не увидела изрубленного трупа Рауля.

— Он мертв? — с трудом выговорила Алана. Меррик гладил спутанные золотистые волосы

— Да, — шепнул он.

Она подняла голову. Ее пальцы сжимались и разжимались на его груди.

— Меррик, это он привел сюда даннов. По его просьбе они должны были напасть именно на Бринвальд. Предводитель даннов Расмус собирался убить тебя. А когда данны оставили бы Бринвальд, Рауль потребовал бы у герцога Бринвальд в свое владение.

— Я заподозрил нечто подобное, не увидев Рауля сегодня среди своих воинов, угрюмо сказал Меррик.

Слезы сами собой текли по щекам Аланы.

Меррик, все было, как в моем сне! Ты появился из темноты, и твой меч был высоко поднят… Ты должен простить меня, потому что все это время я думала: это меня ты должен убить… — волнение сжало ей горло.

Больше она ничего не смогла сказать.

Меррик стянул перчатку с руки и подушечками пальцев отер слезы Аланы бесконечно нежным движением. Потом он сжал ее руки в своих и опустил их себе на грудь — там, где билось сердце под буграми мышц.

— Это я должен просить прощения! Ты была права, — сказал он ровным голосом, — а я сомневался. Я был неправ, — он неотрывно смотрел ей в глаза. — Но больше я никогда не допущу подобной ошибки, милая! Теперь я всегда буду тебе верить.

Алана пристально смотрела на мужа. Она могла бы поклясться, что в его глазах была нежность и что-то еще… в чем она боялась себе признаться.