Кордия Байерс - Девон: Сладострастные сновидения

Не веря своим ушам, Дэвон впервые обратила свой взгляд на Элсбет. Недоверие смешалось с осуждением:

— Как ты так можешь говорить? Что же здесь хорошего: я потеряла ребенка, Хантера нет больше с нами. Если бы он не спас мне жизнь, он бы сам остался в живых, а Сесилия готовилась бы к своему выпускному балу, как и полагается девушке в ее годы. А теперь ее разыскивают, как убийцу, и повесят, если поймают…

— Дэвон, не надо корить себя за то, что произошло с Хантером и Сесилией. Не твоя вина, что Сесилия убила Нейла Самнера. Хантер решил помогать патриотам задолго до того, как встретил тебя. Он знал, на что идет. И он пошел на это — как и многие другие — потому что хотел видеть Виргинию свободной от британского ига.

— Но арестовали-то его из-за меня. Если бы Нейл Самнер не узнал меня, Хантер никогда не попал бы под подозрение.

— Может быть, но мы с самого начала все понимали, что это лишь дело времени, пока ему удастся сохранять свою тайну. Меня вообще удивляет, что его раньше не заподозрили. Он так свободно вращался в обоих лагерях. Других, кто сохранял верность короне, давно бы уже вымазали дегтем и вываляли в перьях, а Хантеру все было нипочем; мало кому из роялистов удавалось найти покупателей на свой урожай, а Баркли-Гроув продолжал процветать. Не будь полковник Браггерт такой дубиной, он бы давно уже должен был догадаться, что в его окружении действует шпион противника.

Элсбет помолчала, пытаясь справиться со спазмом в горле, возникшем при мысли, что никогда в жизни больше не увидит Хантера.

— И ты должна помнить, что у нас нет никаких доказательств, что Хантер мертв. Мы должны верить, что он жив, Дэвон. И что он к тебе вернется. И что Сесилия в безопасности… где бы она ни была сейчас.

Глаза Дэвон вновь увлажнились, и она отвернулась. Хоть бы Элсбет оказалась права! — молила она про себя. — Только бы Хантер был жив! Но вот насчет чего она уж явно ошибается — так это, что он вернется к ней. Ее пальцы вновь прошлись по пустому, плоскому животу, теперь ей нечем удержать Хантера около себя, да она и не будет его просить быть с ней. Она его слишком любила, чтобы не дать ему соединиться с женщиной, которую он по-настоящему любит — с Элсбет. Если бы это было угодно Богу, она отдала бы с радостью свою жизнь, только бы жил Хантер.

«Боже, дай Хантеру вернуться к тем, кого он любит, и клянусь, я никогда больше не омрачу его жизнь своим существованием», — молча молила Дэвон — и вдруг из тумана появилась фигура всадника.

Да, это те же темные волосы, те же очертания фигуры — Дэвон вскочила на ноги и бросилась вниз по ступенькам; Элсбет не успела ее остановить. Имя Хантера уже трепетало на ее устах. Фигура на секунду исчезла в лоскуте тумана, появилась вновь; всадник остановился в нескольких футах от нее. Это был Рурке О'Коннор.

Он узнал жену Хантера, и по выражению его красивого лица можно было понять, что это для него приятный сюрприз. Он улыбнулся — проказно-хамовато, грациозно поклонился в седле, взмахнув треуголкой:

— Миледи, приятно видеть вас — причем не мертвой, хотя мне о вас именно так сказали Дэвон сразу потухшим взглядом вглядывалась в человека, которого она приняла за своего мужа. Волна разочарования, даже гнева поднялась в ней.

— Так вы не Хантер… — сказала она, каким-то даже обвинительным тоном.

Рурке снова отвесил поклон.

— Это вы метко подметили, миледи. Но я как раз приехал поговорить насчет него и его сестрички Сесилии.

— Так вы не Хантер, — снова повторила Дэвон с нарастающим гневом. У нее вдруг возникло чувство, как будто она второй раз потеряла мужа, — и зашаталась под тяжестью непереносимой боли.

Рурке быстро спрыгнул на землю и успел подхватить Дэвон прежде, чем она рухнула. Он легко поднял ее на руки. Она недвижно смотрела куда-то вдаль, мимо человека, который так похож на ее супруга.

— Внеси ее в дом. Она очень больна, нельзя, чтобы она охладилась, — распорядилась Элсбет, указывая ему путь в спальню Дэвон.

Рурке осторожно положил Дэвон на широкую двуспальную кровать и встал в сторонку Элсбет накрыла ее одеялом, пощупала лоб. Вроде не горячий. Прошептала:

— Отдохни, Дэвон. Скоро тебе станет лучше.

Управившись с больной, Эслбет занялась симпатичным морячком — впрочем, и на суше он был хоть куда. Приветливая улыбка несколько смягчила жесткие складки озабоченности на ее лице. Она провела его в холл и закрыла дверь — как оказалось, недостаточно плотно.

Ей всегда нравился кузен Хантера — еще когда они были детьми. Она понимала его стремление доказать всем, что он вполне самостоятельный и ни в ком не нуждается. Другие его сторонились, а она пыталась подружиться. Это было нелегким делом — особенно, когда в последние годы его репутация стала оставлять желать лучшего. Однако она старалась всегда помнить, что этот человек, которого многие считали обыкновенным пиратом, был когда-то маленьким, всеми брошенным мальчишкой, который принимал тычки и затрещины, не опуская голову, и говорил всякие жуткие слова — вместо того, чтобы просто разреветься. Поэтому кое на что в его прошлом и настоящем она закрывала глаза.

— Ну, капитан О'Коннор, действительно, я вижу, ты заслужил свою репутацию рокового мужчины. Женщины так и падают к твоим ногам.

Рурке пожал плечами, принимая комплимент как должное. Он и так знал, как он действует на противоположный пол, чего уж тут говорить. Элсбет улыбнулась еще шире.

— Приятно видеть тебя, Рурке, хоть как ты был нахалом, так и остался.

Рурке с чувством обнял Элсбет, и его губы сложились в ироническую усмешку:

— А ты когда-нибудь изменишься, Элсбет? Вполне в твоем духе — ухаживать за женщиной, которая украла у тебя любимого.

— Думаю, в этом мы схожи, Рурке. Никогда не изменимся.

Рурке снова ухмыльнулся.

— Это и хорошо, и плохо. Миру, конечно, нужны такие ангелы, как ты, но без всяких исчадий ада, как я, он мог бы вполне обойтись.

— Я сказала — нахал, почему исчадие ада? Ты уж не такой плохой, каким хочешь показаться.

Рурке поднял руки, как бы защищаясь от этого комплимента, и, понизив голос, доверительно проговорил:

— Ты подрываешь мою репутацию. — Он оглянулся, как будто озабоченный — не подслушивает ли кто? — Только никому не говори этого больше. Что скажут мои подруги? Ты им все удовольствие испортишь. По-моему, им больше всего нравится как раз укрощать дикого зверя во мне.

— Ладно. Больше не буду Мое мнение — это мое мнение, — сказала Элсбет, не желая дальше продолжать эту легкую болтовню. — А теперь шутки в сторону, что тебя сюда привело?

— Я хочу поговорить насчет Сесилии, — сказал он, тоже уже серьезно.

Элсбет взглянула на него с удивлением:

— Так ты знаешь, где она? Рурке кивнул: