Елена Арсеньева - Меч Эроса [СИ litres]

Вскоре шаги ее стихли.

– Хорес, Хорес! – так и бросилась верховная жрица в объятия к Евпатриду. – Ты спас мне жизнь! Еще немного – и эта мерзкая трибада свернула бы мне шею!

– Чем же ты ее настолько прогневила? – усмехнулся Хорес с таким спокойствием, словно из его рассеченного плеча не лилась кровь.

Мужчина в белой одежде выдернул из-за пояса большой платок и проворно обмотал руку Хореса. Сразу было видно, что ему не в первый раз выпало перевязывать раны.

– Это просто невозможно! – возмущенно возопила Никарета. – Она хотела наняться к школу на место евнуха, ведающего наказаниями! Не представляю, откуда она узнала, что это место свободно…

– Думаю, что уже нет, – усмехнулся Хорес, кивком благодаря человека, который его перевязал. – Я привел к тебе того, кого ты искала. Его зовут Джудас, он служил смотрителем в храме Аполлона в Элевсине, однако перебрался в Коринф, чтобы принять участие в нашем военном походе. Ты же знаешь, что решено послать войско в Тринакрию? По этому поводу вечером архонт устраивает большой пир для горожан во дворе булевтерия. [108]Насколько я знаю, ты тоже приглашена, верно?

Никарета рассеянно кивнула, не отводя глаз от Джудаса. Не будь она так перепугана, с первой минуты поняла бы, что перед ней – евнух! Лишенное растительности лицо, чрезмерная полнота, мягкие движения и мягкий голос… И он – бывший жрец из храма Аполлона! Никарета слышала об элевсинских хамовых служителях только самое лучшее! О таком помощнике можно было только мечтать!

– Благодарю тебя, Афродита, благодарю и тебя, Хорес, друг мой! – протянула руку верховная жрица, и Хорес почтительно принял ее.

– Я счастлив служить тебе, храму и богине, – сказал он, улыбаясь.

– Однако, – вдруг спохватилась Никарета, – ты говоришь, что Джудас собирался принять участие в военном походе? Как же он сможет служить в храме?

– Архонт решил не брать в войско евнухов, – обиженно сказал Джудас. – А напрасно! Я ловко перевязываю раны! Я уже вознамерился вернуться в Элевсин, но Хорес остановил меня и убедил предложить свои услуги храму Афродиты.

– Благослови тебя богиня! – с чувством сказала Никарета. – И я уже сейчас даю тебе первое поручение: как следует выпороть трусливого привратника, который бросил меня на произвол судьбы!

Внезапно сверху послышался топот многих ног, бегущих по ступеням храма.

Миг – и прямо на них выскочила Аспазия, сопровождаемая стайкой аулетрид и дрожащим от страха привратником. Он прекрасно понимал, что ему-то наказания не избежать!

– Госпожа моя! – бросилась Аспазия к Никарете. – Ты жива, какое счастье!

– Меня спас Хорес Евпатрид, – кивнула Никарета. – Ты, конечно, знаешь его?

Аспазия уставилась на Хореса с откровенным любопытством, однако тот лишь скользнул по ней взглядом. И, вмиг поняла Никарета, причина этой невнимательности заключалась вовсе не в том, что его столь нелюбимый брат Алкивиад был близким другом Перикла, покровителя Аспазии, а значит, и ее другом. Хоресу просто было не до нее – он вглядывался в подбегающих девушек… Лицо его было напряженным, ожидающим – и вдруг словно солнечный луч озарил его!

Даже не глядя, Никарета поняла, кого он увидел.

Тимандра на самой верхней ступеньке появилась, и никто не мешал ей и Хоресу, стоящему внизу, глядеть друг на друга, не отрывая глаз.

Ни Тимандра, ни Хорес не двигались с места, замерев, однако почему-то Никарете показалось, что они обнялись и слились в поцелуе.

Никарета и Аспазия быстро переглянулись. В глазах Аспазии был вопрос, и Никарета кивнула, усмехаясь. Однако Аспазия почему-то вздохнула…

– Хорес привел к нам нового смотрителя наказаний, – объявила Никарета. – Его имя – Джудас.

Девушки с любопытством таращились на евнуха. Однако Лавиния вдруг растолкала их и, смерив Джудаса презрительным взглядом, подошла к Хоресу.

– Рада видеть тебя, господин! – воскликнула она, играя глазами. – Я танцевала для гостей на симпосионе у Тритона, помнишь? Ты там был и ты тогда выбрал Тимандру… и был совершенно прав, господин! Она оказалась самой страстной и пылкой из нас! О, если бы ты видел, как эта очаровательная критянка только что обслуживала храмового раба на матиоме по любовному искусству, и если бы ты слышал, как она орала от восторга, прыгая на его фаллосе!

Никогда в жизни не видела Никарета, чтобы лицо у человека помертвело так мгновенно, как это случилось с лицом Хореса Евпатрида!..

Впрочем, он и не взглянул на Лавинию.

– Я был рад служить тебе, госпожа, – сказал Хорес Никарете, потом кивнул на прощанье Джудасу и пошел вниз по ступеням.

Скоро его высокая фигура исчезла за поворотом.

Никарета подняла голову. Тимандры на лестнице не было.

– Джудас… – начала было верховная жрица – и осеклась.

Ей хотелось крикнуть, что прежде, чем наказать привратника, Джудас должен как следует выпороть Лавинию. Да как следует! Чтобы ни сесть, ни лечь не могла!

Однако в самую последнюю минуту Никарета остановила себя.

Ни Хоресу, ни Тимандре она уже не поможет. Зачем попусту уродовать красоту Лавинии? Из нее получится хорошая гетера! Во всяком случае, эта красотка твердо усвоила тот самый урок, который только что преподала всем аулетридам сама Никарета: у гетеры нет права любить! И если Лавиния вовремя напомнила об этом Тимандре, то ей надо спасибо сказать, а не пороть ее. Тимандра же просто глупа с этой своей любовью! Да и он тоже хорош… разве не знает, насколько это глупо – любить женщину, которая принадлежит кому попало?!

Верховная жрица знала, что сегодня ее аулетриды должны будут танцевать для гостей архонта. Она была намерена взять с собой трех лучших: Лавинию, Мнемо и, конечно, Тимандру. Но сейчас решила, что достаточно и двух.

Тимандра не пойдет. Чем меньше она будет видеться с Хоресом, тем быстрее у нее исчезнет эта блажь!

– Джудас, – повторила Никарета совершенно спокойно, – пойдем, я покажу тебе кнут смотрителя наказаний и столб, возле которого ты будешь пороть этого труса-привратника.

И она двинулась наверх, сопровождаемая евнухом и оживленно болтающими аулетридами.

Аспазия печально молчала, однако Никарета знала, что подруга на нее стороне.

Коринф, дом Таусы в Северном предместье

Наверху раздался грохот отодвигаемой щеколды, крышка подпола резко откинулась, и Родоклея испуганно зажмурила привыкшие к темноте и заболевшие от света глаза.

– Жива еще? – раздалось рычанье, и Родоклея, с усилием раздвинув веки, увидела раскрасневшееся лицо Фирио, склонившей над подполом.

Рука Фирио протянулась вниз и вцепилась в волосы Родоклеи. Какое-то мгновение несчастная сводня думала, что сейчас будет извлечена из подпола и задушена, однако Фирио только сдернула с нее парик – и снова захлопнула крышку.