Жюльетта Бенцони - Великолепная маркиза

— Никоим образом. Я сам собирался вам это предложить. Но мне не хотелось бы оставлять вас вот так, одну, посреди улицы…

— Не волнуйтесь. Видите вывеску над таверной? Это заведение всегда пользовалось хорошей репутацией, там я вас и подожду.

Лаура отошла от двери, давая Питу возможность пройти. И тут дверь отворилась, через порог переступила служанка в белом чепце и оказалась лицом к лицу с Лаурой. Это была Бина, служившая горничной у бывшей маркизы де Понталек. Она слишком хорошо знала свою молодую хозяйку, чтобы могла ошибиться. Бина закрыла рот ладонью, чтобы не закричать, перекрестилась и подалась назад, собираясь спрятаться от «призрака» за дверью. Питу мгновенно сообразил, что происходит, схватил девушку за руку, потянул вперед и закрыл за ней дверь.

— Не бойся, Бина! — успокоила ее Лаура. — Я не привидение. Это и в самом деле я, живая и невредимая!

— Мад… Мад… Мадемуазель Анна-Лаура? Но как такое возможно? Все думают, что вы умерли!

— Много раз я могла умереть, но, как видишь, я стою перед тобой…

— Мне кажется, — вмешался Питу, заметив, с каким ужасом Бина оглядывается на окна дома, — нам будет лучше все обсудить в той самой таверне, о которой вы говорили. Не стоит вести разговор на улице.

Молоденькая горничная не стала сопротивляться и позволила себя увести. Питу крепко держал ее за локоть, потому что девушка не сводила глаз с Лауры и могла в любую минуту споткнуться на неровных камнях мостовой и упасть. Она не переставала повторять, что такого просто не может быть…

Они втроем вошли в таверну, сели за стол, и Питу заказал сидр и гречневые лепешки. Это вернуло Бину к реальности. Она даже немного раскраснелась, когда Лаура представила ей Питу, назвав его одним из тех, кому она обязана своим спасением. Молодая женщина коротко и весьма приблизительно рассказала Бине о том, что с ней случилось.

— А теперь, — закончила она, — я должна бежать из Франции и добраться до Джерси. Я думала, что моя мать могла бы мне помочь. Мне нужен корабль. Я надеюсь, они у нее остались?

— Да… Да… Корабли остались, но только…

— Но что? Ты думаешь, она побоится мне помочь? Не думаю, что ее может что-либо остановить! Я знаю, насколько она сильная и отважная женщина, если ей чего и не хватает, так это нежности.

— Это, конечно, все так, только вы никак не можете к ней пойти, мадемуазель Анна-Лаура.

— Почему? Она не больна, я полагаю?

— Нет… Нет-нет, ваша мать здорова, но ваше появление вызовет такой скандал, что это ее убьет.

— Скандал? Убьет ее? Что ты хочешь этим сказать?

Девушке было явно не по себе. Она никак не могла решиться. Она смотрела на свою молодую хозяйку остановившимся взглядом и мелко дрожала. Питу заставил ее выпить еще немного сидра.

— Давайте, — подбодрил он ее, — говорите, что случилось! Должны же мы в конце концов узнать правду!

— О да! Видите ли… Надо вам сказать, что восемь дней назад госпожа снова вышла замуж.

— Снова вышла замуж? Моя мать?!

— Ой, знаете, она так изменилась! Помолодела даже. И такая веселая, какой ее никогда прежде и не видели…

— Что вы хотите этим сказать? — перебил ее излияния Питу. — Что она влюблена?

— Во всяком случае, госпожа выглядит влюбленной. Ох, мадемуазель Анна-Лаура, это ужасно, но вы должны уехать… И оставаться мертвой еще долгое, долгое время…

— Вы соображаете, что вы говорите? — рявкнул Питу. Он начинал выходить из себя.

— Конечно, соображаю! Мадемуазель Анна-Лаура должна знать, что, если она все-таки захочет войти в дом и увидеться с матерью, весьма вероятно, что долго она не проживет.

— Кто не проживет? Почему? Объясните все наконец! — воскликнула Лаура, охваченная странным предчувствием. — За кого моя мать вышла замуж?

— Ну… В общем, за вашего вдовца… Господина маркиза де Понталека, — ответила девушка, опуская глаза.

Забыв обо всем, Питу принялся ругаться на чем свет стоит, но Лаура уже встала. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела на служанку, ерзавшую в замешательстве на стуле:

— Ну-ка повтори, что ты сказала! За кого она вышла замуж?

Вместо ответа Бина низко опустила голову, не смея больше смотреть в огромные, черные, горящие гневом глаза. Не говоря больше ни слова, Лаура выбежала из таверны. Швырнув ассигнацию на стол, Питу бросился за ней. Такого финала он не мог и вообразить…

Сен-Манде, сентябрь 1999 года

Героем этого романа стал реальный человек, оставивший свой след в истории, но мало известный потомкам. Я лишь добавила в его жизнь немного приключений и дала ему в спутницы женщину, чей образ рожден моим воображением.

О Великой Французской революции известно многое. Но неизвестной осталась тайная, но ожесточенная борьба, которую вели между собой роялисты. Те, кто остался приверженцем короля Людовика XVI и маленького Людовика XVII, выступали против сторонников принцев — графа Прованского и графа д'Артуа. Эта книга стала данью памяти тому, кто возглавил сторонников Людовика XVI» самому загадочному и самому привлекательному из них — Жану, барону де Бацу, чью историю жизни я исследую уже давно. Он был гасконцем и принадлежал к одной из ветвей семьи, что и легендарный д'Артаньян. Как и его предок, у барона был только один хозяин — король, которого он искренне уважал и любил. Как и д'Артаньян, барон де Бац искусно владел шпагой и пистолетом, но против Конвента он применил самое древнее и в то же время самое современное оружие — подкуп.

Эта книга стала и данью памяти монарху, которого принято и считается хорошим тоном чернить и высмеивать, как это делали завсегдатаи Трианона. Людовик XVI был одним из самых добросердечных королей Франции. Человек науки — он был, вероятно, лучшим географом своего королевства. Людовик XVI не был создан для управления государством. Он не захотел пролить кровь своего народа и предпочел мученическую смерть. Не склонный к разврату, не имевший ни пороков, ни фаворитов, глубоко верующий христианин, он был виноват лишь в одном. Людовик XVI слишком любил свою жену. Он отменил пытки, хотел на месте Бастилии разбить сад, помог английской колонии стать Соединенными Штатами и расплатился за грехи не только своего деда Людовика XV, но и за грехи своего прапрадеда Людовика XIV. Величием своей смерти — это понимаешь, когда читаешь его завещание, — он заслужил скромное место рядом с Людовиком Святым. Но у церкви свое понимание святости…